Читать интересную книгу Горький инжир (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

Рассуждать – почему вдруг, зачем и что происходит – было некогда, равно как и звать на помощь. Или, допустим, пытаться убежать. То есть уплыть. Поэтому я сделал то единственное, что мне оставалось: набрал полные легкие воздуха – и нырнул вглубь.

Толща воды неохотно принимала меня к себе. Приходилось преодолевать сопротивление. Давление росло. Я бешено работал руками, погружаясь все глубже. На глубине было слышно, как страшно шумит лодочный мотор. Начали сильно болеть уши, но я упрямо шел вниз. Боль усиливалась. Казалось, барабанные перепонки вот-вот разорвутся. Перестало хватать воздуха, и инстинкт самосохранения прямо-таки орал мне: хватит! Надо всплывать!

Я завис в воде, отчаянно работая руками и ногами, преодолевая архимедову силу, пытающуюся вытолкнуть меня. Поднял глаза и глянул на поверхность воды снизу вверх. Шум от двигателя, как и боль в ушах, стали просто нестерпимыми. Прямо надо мной, в буре пузырьков от работающего винта, прошло дно лодки. Оно было красным и кое-где с пятнами ржавчины. Волна, распространявшаяся, как оказалось, не только по поверхности, но и в толщу воды, подхватила, закружила и попыталась перевернуть меня.

В этот самый момент я понял, что не могу больше ждать и, едва не вдыхая воду, стал стремительно всплывать, для быстроты помогая себе руками и ногами. Наконец оказался на поверхности и отчаянно вдохнул, восполняя запасы кислорода. Катер теперь находился метрах в двадцати и снова разворачивался. Неужели он повторит атаку?

Что было сил я бросился отчаянным кролем по направлению к волнолому, далеко выдающемуся от берега. В воде я слышал грохот движка, ощущал запах отработанной солярки. Сквозь потоки воды, струившиеся по моему лицу, я увидел, что катер развернулся, описал широкую дугу и… И снова будет меня атаковать? Я остановился и повернулся к железному чудовищу лицом. Сердце бешено колотилось – но не от страха, страха я не чувствовал, а от нешуточной физической нагрузки. Я задыхался.

Катер стоял прямо передо мной, почти не двигаясь, на холостом ходу. Я видел только его большой красный нос, он нависал и казался мне огромным, словно у линкора. Нас разделяло около пятнадцати метров. Я приготовился снова нырять и сомневался, удастся ли мне теперь уйти от нападения. Хватит ли сил нырнуть на нужную глубину, чтобы избежать столкновения с корпусом и остро-режущим винтом?

Но тут лодка, преследовавшая меня, вдруг повернулась боком и пошла в сторону поселка. На фоне раскаленного солнца мелькнул черный силуэт человека, сидящего за штурвалом. Вскоре плавсредство исчезло за изгибом берега.

Я оглянулся и, кажется, понял, почему катер не возобновил попыток атаковать меня: я находился ровно на траверзе волнореза, и если бы он снова полетел в мою сторону, то мог бы, после того как задавит меня, по инерции наскочить на мостик.

Слава богу, кажется, обошлось. Я немного полежал на воде, отдохнул, а потом вяло погреб к берегу.

Особой ажитации мое возвращение на пляж не вызвало. Пара женщин подошли ко мне, повозмущались опасными маневрами лодки. Я спросил их, не знают ли они, чей катер, – они не ведали.

Прекрасный денек бархатного сезона потерял для меня все очарование. Я собрал свои манатки, сел в машину и вернулся на участок к Маргарите Борисовне.

* * *

Я не стал ни заявлять в полицию, ни самостоятельно пытаться разыскать атаковавший меня катер.

Если бы Сердарин вдруг появился, как вчера, у тетушки, я бы обсудил с ним ситуацию и спросил, кто бы это мог быть. Ни названия плавсредства, ни его номера я не заметил – да и были ли они написаны на борту? Но Петр этим вечером не пришел, а идти самому к соседу, выяснять, я счел чересчур суетливым. Да и не хотелось опять напороться на мрачную сердаринскую Лию.

Не зашла в гости к Маргарите Борисовне и Кристина – хотя я вспоминал о ней раза два: даже чаще, чем собирался.

В дровнике у тетушки я обнаружил пиленные, но не колотые дрова. Наточил топор и занял свой вечер тем, что порубал их. Потом попросил у Маргариты Борисовны швабру и тряпку и, в меру своих умений, прибрался в гостевом домике.

Вечер мы с тетушкой завершили долгим ужином с вином. Слава богу, в ходе посиделок она больше не заговаривала ни о наследстве, ни о том, что чего-то боится. И я этих тем не затрагивал.

* * *

В эту ночь спал я плохо. Не знаю, что было причиной: воспоминания о катере, едва не переехавшем меня утром, или то, что я несколько перебрал со спиртным – у тети Марго оказалась кем-то подаренная чача. Как бы там ни было, в половине четвертого я проснулся – и сна не было ни в одном глазу. За окном стояла глухая южная ночь. Где-то далеко побрехивали собаки. Рассчитывая, что меня скоро сморит, я не стал зажигать свет. Однако и двадцать минут, и сорок ворочался с боку на бок, а сон не шел.

И вдруг за окном я услышал чьи-то шаги. Было совершенно очевидно, что по участку двигался человек. Он пробирался откуда-то сверху, из леса, с горы – там, напомню, тетушкин участок не был защищен никакой оградой. Осторожное движение прошелестело рядом с моим домиком. Потом шаги замерли совсем рядом. А через минуту я увидел чье-то белесое лицо, вплотную прислоненное к стеклу со стороны сада.

Я вскочил с кровати. Гость моментально отпрянул, и я услышал, как он бежит вниз по ступенькам, ведущим к основному дому.

Я зажег в домике свет, схватил электрический фонарик и выскочил из двери. Человечья тень мелькнула внизу, в районе главного дома. Я направил туда луч. Однако лишь на долю секунды увидел спину человека в свитере или фуфайке, который ломанулся ниже, к улице.

– Стой, стрелять буду! – вполголоса крикнул я, все-таки не желая разбудить тетушку. Прогремела калитка, скрытая от меня за домом, и человек исчез.

Кто это был? И что ему здесь было надо?

На всякий случай я запер изнутри хлипкую дверь своего домика и подпер ее, на всякий случай, тумбочкой.

Потом еще полчасика поворочался и все-таки уснул.

* * *

Поутру я доложил о ночном происшествии Маргарите Борисовне и спросил ее мнения, кто бы это мог быть.

Тетушка ответила, что спала ночью как убитая, никакого крика и шума не слышала, и никаких версий по поводу случившегося не высказала.

Позавтракав с ней, я вывел из гаража свою «бэху» и отправился на море – в конце концов, отдыхать я сюда приехал или что.

В этот раз я выбрал не темниковский пляж, а городской – столь дружно презираемый местным населением. Но не потому, что боялся очередного нападения. Напротив, мне почему-то казалось, что ничего подобного больше не повторится. То есть атаки – они, возможно, да, последуют. Но в другой форме. Вот что, например, случилось сегодня ночью? Кто был тот гость? Зачем приходил? Собирался на меня покуситься? Это тот же самый человек, что охотился за мной на бешеном катере?

Лицо ночного гостя я видел одно мгновение, но оно показалось мне совершенно незнакомым. Со всей уверенностью я бы его не опознал – все-таки наблюдал буквально секунду, вдобавок тот, что пытался на море раздавить меня, был в солнцезащитных очках и бейсболке. Я даже не понял, мужчина на катере или женщина. Как, впрочем, не был уверен и насчет пола той особы, что нападала на меня в ночи. И знаете еще что… Я, конечно, материалист и ни в какую загробную нечисть не верю, но тот, кто заглядывал ко мне в домик, почему-то представился мне похожим на вурдалака: абсолютно бледный, с совершенно неподвижными глазами.

Оперативное чутье мне подсказывало, что развязка еще далека и, возможно, странности вокруг меня возобновятся.

Я не собирался плыть по течению и ожидать милостей от судьбы. Будучи в районе городского пляжа, я хотел присмотреться к местам парковок катеров и, возможно, обнаружить то плавсредство, что вчера меня атаковало.

Стоянок катеров и лодок (или, выражаясь по-западному, марин) в поселке имелось несколько, и все они исторически тяготели к городскому пляжу.

Я на «бэхе» запарковался поблизости от первой. Не спеша прошел вдоль стоянки. Однако ничего похожего на вчерашний катер не обнаружил – впрочем, несколько стапелей благополучно пустовало. Погода стояла хорошая, и многие наверняка вышли в море на прогулку или рыбалку.

Я пришел на пляж, разделся на топчане (здесь их, в отличие от темниковского пляжа, еще не убрали). Народу на горпляже оказалось немало, но в основном курортники. Женщина в белом халате торжественно, будто лично организовывала местный климат, объявила в мегафон: «Сегодня, четвертого октября, температура воды – плюс двадцать три градуса! Температура воздуха в тени – двадцать шесть, на солнце – плюс тридцать семь!». Многие отдыхающие зааплодировали. Здешняя погода особенно радовала в свете того, что, как объявили утром по телевизору, в Москве ожидалось плюс пять, а в Воркуте выпал снег.

Народ купался. Я тоже пошел в море – хотя, признаюсь, не столь безоглядно, как вчера, а с некоторой опаской. Долго плавал, вот только нырять, учитывая вчерашний опыт и побаливающие уши, не хотелось.