Читать интересную книгу Горький инжир (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

За бутылочкой винца тетушка порозовела, разговорилась. По профессии была она учительницей музыки и еще пять лет назад преподавала в местной школе. Теперь окончательно вышла на пенсию, но до сих пор имела пару учеников, которые приходили к ней музицировать. Старушка с чувством рассказывала различные забавные истории из преподавательской и музыкантской жизни – я смутно припоминал, что слышал иные лет десять назад, когда последний раз гостил у нее.

Потом хозяйка вдруг взяла серьезный тон и проговорила:

– Хороший ты парень, Паша, и, как я вижу, годы московской жизни тебя не испортили. А я, как ты знаешь, женщина совершенно одинокая. Дни мои сочтены – если не в самом буквальном смысле, то, во всяком случае, немного их осталось. Особых богатств я не скопила, но все-таки этот дом с участком… Я справлялась: миллионов за семь-восемь продать его будет можно. – Я стал догадываться, куда она клонит, и мысленно напрягся. – Детей нам с Игорем Поликарповичем, как ты знаешь, бог не дал, а теперь, как его не стало, и вовсе нет у меня никого – кроме тебя. И, по закону, оно ведь все тебе достанется. Хоть и неровный участок, на горе, а все-таки пятнадцать соток. Вдобавок мой дом, гостевой домик, сарай, беседка, дровник, – начала она расхваливать свое имение в стиле забубенного риелтора. – Деревья плодовые: груша, слива, инжир, черешня. Орехи! Виноградник!.. Поэтому, чтобы не было никакого потом для тебя неудобства, да и налога платить не пришлось, хочу я написать тебе, Пашенька, на все свое хозяйство дарственную.

В кустах на участке что-то зашелестело, хозяйка оборвала себя и испуганно огляделась. Звуки не повторились, и она вздохнула:

– Кошка, наверное… Шляются тут… – Но почему-то понизила голос почти до шепота: – Так что будет тебе, Пашуля, от меня наследство. Хочешь – продашь, а хочешь – как дачу летнюю станешь использовать. Женишься ведь когда-нибудь, наконец, детишек на море будет куда привозить.

Я не большой дипломат, поэтому чуть не вскричал: «Не нужен мне ваш дом с участком, Маргарита Борисовна, ни за какие коврижки!» Но вовремя прикусил язычок и в дальнейшем, в своей ответной речи, постарался всячески подбирать слова – словно пресс-секретарь проштрафившегося президента. Не обидеть бы: старый человек и его наследство – дело деликатное.

Главный смысл моей речи сводился к следующему.

– Я очень горд доверием, что вы мне оказали. Но… Быть наследником ко многому обязывает. Если вы, Маргарита Борисовна, вдруг мне что-то завещаете, то, как честный человек, я буду нести за вас ответственность. Например, если вы, не дай бог, заболеете, за вами ухаживать…

– И совершенно не обязательно, – хмуро припечатала старушка.

– Не перебивайте меня, пожалуйста, я и без того в говорильне не силен, а тут мы столь судьбоносные вещи обсуждаем. Я о чем: конечно, я и безо всякого наследования вас не брошу. И случись что – помогать по мере сил стану. Но вы меня поймите: у меня в Москве работа, бизнес. Какие-никакие отношения.

Тут я слегка приврал, отношений никаких у меня на данный момент не имелось, но ведь в любой момент они могли случиться и начаться. Я продолжал:

– Поэтому мне трудно будет к вам сюда, если не дай бог что случится, из столицы срываться. И вам бы, конечно, лучше найти помощников здесь, в поселке, под боком. Соседей каких-нибудь. Например, Петра с Лией. – Я назвал жильцов ближайшего к тетушкиному дома, с которыми тоже был, по своим прошлым наездам, коротко знаком. – Люди они не самые богатые. Наверное, не сочтут зазорным за вами ухаживать – а так как в современном мире, увы, ничего за здорово живешь не делается, привяжете их участком вашим. А, Маргарита Борисовна?

– Эх, Паша, Паша! – закручинилась тетушка. – Неужто считаешь, я о Сердариных не думала? – Сердарины была фамилия Петра с Лией. – И помогают они мне. Только вот Петр – он человек добрый и простосердечный. Он и дров мне наколет, и выключатель починит, и смеситель наладит. Я ему когда пятьсот рублей суну, когда сто, а когда и просто покормлю. Лия не больно-то его кормит. И то он вечно от всего отнекивается. А Лия, она, ты знаешь, какая характерная? Попросишь ее, когда невмоготу, в магазин сходить – пойдет, конечно. Только принесет продукты, ни слова не скажет, сумку как на стол шваркнет! Вид всегда недовольный. В другой раз и чувствуешь себя плохо, давление или еще что – а сама в магазин тащишься. Лучше, ей-богу, чем Лийку просить.

– Ну, если не Сердарины, может, другого кого из местных?

– Ох, не знаю. Ходит тут ко мне Кристинка, ученица моя бывшая, – девочка вроде хорошая, добрая, да только молодая совсем, шум и ветер в голове. Не знаю, случись со мной чего – возьмется ли? Справится?

Я хотел было пошутить, что тетушке впору тендер объявлять и на него участок со всеми службами выставить, но быстренько осекся: тема такая, что не до шуток. Да и хозяйка от самого сердца вздохнула:

– Ох, Пашенька, Паша! Не приведи тебе на старости лет остаться совсем одному! Врагу не пожелаешь!

Тут я вспомнил, возможно неуместно, что Маргарита Борисовна заикалась мне по скайпу о каких-то своих опасениях, и напрямую спросил: чего вдруг она стала бояться?

– Не знаю. Какое-то нехорошее у меня предчувствие. А потом, знаешь, ходит здесь, по участку, кто-то по ночам. Кустами шуршит. Я уж затемно на двор обычно и не выхожу. Закроюсь на все запоры. Даже Петра Сердарина раз или два просила у меня в доме переночевать. Хоть Лия и фырчала – да наплевать на нее. Пробыл он здесь, выходил пару раз за ночь. Дотошный! Но ничего не заметил.

– Может, – довольно неловко пошутил я и сразу же устыдился, – Игорь Поликарпович ваш вернулся?

Однако старушка не обиделась.

– Что ты, Паша! Давно уж, наверное, косточки его гниют где-нибудь. Или волнами их смыло.

Тут снизу, с улицы, послышались шаги. «Тук, тук! Можно к вам?» – раздался чей-то ласковый голос. «Входи!» – крикнула Маргарита Борисовна, и по ступенькам, ведущим к патио, стал подниматься только что упомянутый нами человек. Нет, не покойный Игорь Поликарпович, а сосед Петр Сердарин.

– Кого мы видим! – Я встал и раскрыл объятия.

Сердарина я знал по прошлым наездам в Тальяново. Звали его все местные исключительно Петром – не Петечкой, Петрушей или Петькой, – и это всеобъемлюще его характеризовало. Был он здесь, в поселке, в авторитете. Не в том смысле, что связан с криминальными элементами, а в том, что был уважаем окружающими – за ум и справедливость. Мужик он был рукастый и добросердечный, хотя, как многие жители Юга, себе на уме. За мои немногочисленные визиты в Тальяново мы с Петром пару раз сходили на рыбалку (у Сердарина имелся свой катер), жарили вместе шашлыки, выпивали, а однажды он починил стартер у моей «восьмерки» (в пору, когда я гонял на «восьмерке»). В общем, парень он был хороший, и я искренне рад был его видеть.

Мы обнялись.

– Давай, Петр, садись с нами повечерять, – пригласила хозяйка.

– Спасибо, я только что из-за стола.

– Нешто Лийка тебя кормит? – Маргарита Борисовна не считала нужным скрывать перед соседом свое крайне скептическое отношение к его жене. Да тот и сам в разговорах супружницу не жаловал. Хмыкнул:

– Сам себя напитал.

– Давай винца?

– Нет, завтра с ранья меня отдыхающие на рыбалку подрядили ехать.

– Тогда чайку?

– Не откажусь.

С чаем Петр умял три добрых куска торта, и я подумал, что слова о том, что он, дескать, сыт, были очевидным враньем. Мы с ним позубоскалили, дружно поругали начальство, местное и не только (и было за что). Я спросил, как он провел лето. Оказалось, что, как всегда, в трудах: катал отдыхающих («В открытом море вы сможете встретиться с дельфинами»), возил их на своем катере ловить рыбку, забрасывал туристов в дальние бухты.

– Теперь закончен сезон?

– Подгребаем остатки. А ты к нам, Паша, прибыл отдохнуть от трудов праведных?

– Да, погреюсь на солнышке.

– На главном пляжу? – Как все местные, Петр крайне саркастически относился к пляжам вообще, а к поселковому в особенности: толпы людей, вода грязная и кишечная палочка плавает. Купался он (если купался) исключительно с борта катера, отъехав метров на пятьсот от берега.

– Зачем? Поеду на темниковский. – «Темниковским» здесь все называли пляж чуть в стороне от поселка, на котором даже жители Тальянова не считали зазорным принимать морские ванны.

На рыбалку Петя свозить меня не предложил, а я, гордый человек, не стал напрашиваться. Да и понятно: для него уженье рыб – это заработок, что я буду влезать, приятелю бизнес портить.

Вскоре Сердарин ушел.

И почти сразу – не успели мы с Маргаритой Борисовной унести в дом грязные тарелки-чашки и оставшийся торт – появился новый персонаж. В лице юной, хорошенькой девахи с распущенными светлыми волосами, в облегающих шортиках, худенькой и голенастой.

– О, Кристинка! – воскликнула моя общительная двоюродная бабушка. – Знакомься, мой племянник из Москвы: Павел.