Любовь развратная уйдет,
Как белый в море пароход.
Начнется женская любовь
С началом бурным и концом.
А вся дурная в теле кровь
Испита будет подлецом,
Который душу развратил,
Оставив тело на потом.
Язык твой ласковый – актив,
Всегда хранимый влажным ртом.
* * *
Царица бесшабашная в любви,
Но гордая и сильная на троне,
Взрывает криком холод тишины,
Сдается сразу в обороне.
Рабом становится барон.
Солдат же – генералом.
Работать лихо может ртом,
Не брезгует нахалом.
Любовь ее, как целина,
Как бурное начало.
Любовью города брала
И войско восхищала.
Любила страстно, до конца
Российского престола,
До крика дикого глупца,
До криков диких хора.
В любви Россию не сдала
В порыве наслаждений,
Все без остатка отдала
На благо возрождений.
Царица ненасытная в любви,
Но гордость не теряла.
Нерусская, но русская в любви,
Как русская страдала.
«Культяпый «хрен» дорвался до страны…»
Культяпый «хрен» дорвался до страны,Разрушил удивительный Союз,Услышав шепот сатаны,С России сбросил Крыма груз.
Культяпый предал русскую мечту:В родное лоно возвратиться Крыму.Ударил словом резко по лицу.Наверно, думал, что от слов остыну.
Когда кромсали Родину мою,Культяпый совершил измену:Обратно Крым в Россию не возьму,Как не возьму солдат из плена.
Культяпый гордость русскую отдалИ славу Севастополя предал.Политый кровью, русскою, причал,Скорбя мучительно, рыдал.
А черноморский голубой прибойЛаскал волненье голубой волной.Когда-то здесь жестокий бойПотребовал расстаться с головой.
Я не увижу больше рваных губ.И пьяных глаз я больше не увижу.Душа его ушла, а сердца стукСканировать нельзя, поэтому я крыжу.
«Вечернее платье надела…»
Вечернее платье наделаИ все позабыла совсем,Отдаться танцу хотела,Себя, предлагая всем.
А музыка требует строгоДержать себя в сильных руках.И, кажется, вечность до гроба,А радость в диких кустах.
И, кажется, надо немногоДо счастья еще подождать.И кончится горя дорога:Не нужен к нему возврат.
А музыка круче и круче,И кружится голова.И белые, черные тучиУйдут от тебя навсегда.
И чистое синее небо,И яркое солнце в глаза,И страсти соленое кредоОхватит навечно тебя.
Вечернее платье сиделоНа острых плечах хорошо.От счастья лицо посветлело:Танцуется, вроде, легко.
«Человек, не достоин ты смерти…»
Человек, не достоин ты смерти:Ты за косы женщин таскал.Человеку люди не верьте.Человек, ты подлец и нахал.
Столько лет прогибался под властью,Что-то мерзкое лихо «лизал».С непривычной бушующей страстьюО себе всему миру кричал.
Что ж, ты сделал в годину презренья?Когда жизнь – это только дерьмо.А пустое твое вдохновенье —Вновь надутое страхом лицо.
Что-то скажешь, а руки трясутся.Как бы власть не сказала: в тюрьму.Или темные силы возьмутсяИ поймают тебя на лету.
Словно клоун, трибуну мусолишь,И в Индийский плюешь океан,Свою речь неприлично ты солишь,Либерал и большой хулиган.
Человек, ты русских защитник,Ты России священной позор.Человек, ты опасный хищник.Ты стихия взорвавшихся гор.
«Шло тихо время пьяного «царя…»
Шло тихо время пьяного «царя».Назначен был приемник молодой.Разрушена Россия и пуста казнаИ надо думать головой
О русской доблести и славеНапоминал ему народ,Чтобы о нем что-то узналиИ не смотрели прямо в рот.
Чтобы работал на пределе,Не знал покоя никогда,Не думал он о переделеЧужого русского добра.
И будут радостные лица,И будет блеск в людских глазах.А синяя его жар-птицаПройдется тихо по полям.
И будет счастье у России,И будет счастье у людей.А мир чудесный и красивыйНе для зверей, не для зверей.
Лежит по-тихому «царь» пьяный,Навечно в землю тихо лег.Его приемник – он упрямый —Создать пытается свой стог.
«Мой отец – герой Варшавы…»
Мой отец – герой Варшавы,А во Львове пострадал:От бандеровской шалавыПолучил в живот «запал».
Вроде, доброе желаньеПовидаться с молодойПосле долгого стараньяСделать девушку женой.
А она, лихая стерва,В лес зеленый позвала,Разрядила Вальтер первой,Пистолет отца взяла.
Не пришел отец в деревню,Как положено бойцу.Целый год в кровати сквернойШвы меняли животу.
Пролечился миг Победы,Отлежал свои бока,Много горького отведал,А колола медсестра.
А вернулся в дом отцовскийНе один, как все, с женой.Он трофей привез бойцовскийЧерез год – другой весной.
«Открывается равнина…»
Открывается равнина.Проявляется простор.По дороге идет Нина:Вновь заглох автомотор.
Вдоль дороги то березы,То роскошные дубы,То разбросанные розыИли хмурые грибы.
Солнце жаркое канючитУ земли воды нектар.Воздух терпкий и вонючий:Старых листьев прелый дар.
Даль далекая не манит,А от глаз все вдаль бежит,Сердце дерзкое не ранитЗастудившийся родник.
Веселиться не хотелосьВетру склочному с утра.Что-то в жизни завертелось,Закружилась голова.
Проходили злые мысли.Доброта вошла в покой.На дорогу тоже вышлиЧудаки – играть в разбой.
«А в апреле, вроде, жарко…»
А в апреле, вроде, жарко.Только солнце снова лжет.Мороз грянет и фиалкаЛепестки свои сожжет.
Обманулась жертва пая:Раньше срока родилась.Не дождавшись конца мая,В рай невинной собралась.
Очень жаль, что так случилось,Что на злобу нарвалась.Небо грозное спустилось:Зима злобе продалась.
Плачут тихие березы,Плачет хор осин в лесу.Воскресить не смогут слезыЯрко цветной красоту.
Мимо грустного рыданья,Мимо смерти на ветруБез бессмертного желаньяПройти, видно, не смогу.
Встану скромно у фиалке.Слезы струйкой по лицу.Нет пока подружек стайки.Их рожденья подожду.
«Ты отмучился недавно…»
Ты отмучился недавно.Ты свой путь прошел уже,Похоронен тихо, тайно,Успокоился в земле.
А враги твои хотелиТвое тело растерзать,Как вороны, налетели,Стали дерзости кричать.
Обступили гроб дубовый:Крышку гроба не сорвать.Гроб добротный, вроде, новый:Трудно гвозди вынимать.
Разрубили крышку гроба.Крышку гроба пополам.Закипела дико злоба.Пятна страха по рукам.
Гроб пустым вдруг оказался,В него тело не вошло.Никто, вроде, не сознался.Куда тело убрело?
Тайным было погребенье.О могиле знает кто?Не придет твое забвенье:Забыть горе нелегко.
«Не воскресить былое величие…»
Не воскресить былое величие.Не вернется Держава моя.Негодяи в овечьем обличьеОсиротили тебя и меня.
Раздробили великое поле,Насадили смердящих «царьков»И раздали бесплатное горе,Наломав много горьких дров.
Ни тебя, ни меня не спросили:А хотим мы «раздрая» в стране?Только в душу и в сердце билиИ закапывали в земле.
Разрушенье коснулось величья,Грубость брошена прямо в лицо.Нарушая простое приличье,Поднялось на поверхность «дерьмо».
Все, что скрыто от глаз в подсознанье,Все, что спрятано хорошо,Получило теперь признаньеИ покинуло грязное дно.
Где наивность, невинность девичья?Где моральная чистота,Человеческие приличья,Человеческие слова?
«Взорвалось вновь мое недовольство…»
Взорвалось вновь мое недовольство.Взорвалась моя лихо душа.В жизни стало очень скользко:Под ногами горит земля.
Я не чувствую опоры.Я не чувствую солнца тепла.Постоянно тревожат болиИ слезятся мои глаза.
Как могло такое случиться?Почему произошло?Не успел в тебя влюбитьсяИ забыл твое лицо.
А минуты увлеченьяПревратились лишь в часы.Незабытое мгновенье —Час роскошного в любви.
Стонут руки, стонут ноги,Стонет сердце без причин.Рвутся косы недотроги.Вижу это я один.
Взорвались земные мысли.Взорвались мои друзья.Видно, все мы рано вышлиИз домашнего тепла.
«Королем я не родился…»