Читать интересную книгу Данте - Татьяна Михаль

тут плохо.

Но не могу им рассказать правду. Мама не переживёт. Ей нельзя испытывать потрясения. И отца мне очень жалко. Он ведь себя потом сожрёт мыслями и укорами, что собственными руками отправил единственную дочь в лапы спившихся монстров.

Прошло семь месяцев, как я живу у двоюродного дядьки. И даже не сошла с ума. Но уже на грани.

И ведь первые четыре месяца всё было более-менее приемлемо. Да, они выпивали и приглашали шумных друзей. Но меня никто и никогда не трогал, не доставал претензиями. Я просто для них не существовала. Убирала, готовила – вот и отлично.

А потом у них конкретно съехала крыша.

Да, без жилья сложно.

Поступить на бюджет поступила, а вот с общежитием мне не повезло.

«Нет мест», – сказали мне. – «Вы будете в листе ожидания».

Вот так и жду уже семь месяцев.

– У тебя стипендия есть! – рявкает этот урод. – Думаешь, я идиот и не знаю, что ты получаешь в своём универе бабло? Думаешь, мы тебя будем вечно у себя бесплатно держать?

У Климовых есть ещё одна квартира, которую они сдают в аренду, и они спускают всё до последней копейки на выпивку.

Соседи ненавидят Климовых, но ничего не могут с ними сделать. Полиция лишь руками разводит, делает выговоры, но и только.

А мне стыдно, что я живу с этими людьми и имею хоть и косвенное, но отношение к ним.

Когда они спят, я убираюсь в квартире и готовлю, если есть из чего приготовить.

Иногда трачу свою стипендию на еду для этой семьи. Однажды оплатила малую часть их долга за свет, чтобы его не отключили. А долг за коммуналку у них огромный. Рано или поздно их лишат и воды и света.

– Стипендия мне нужна для проездов, на покупку канцелярии и перекусов. И вообще… – произношу тихо и обнимаю себя за плечи.

Раньше Климов не говорил о моей стипендии. Никогда. И сейчас он меня ещё больше пугает.

– Так на хер твой универ тогда! – орёт он и ударяет вдруг кулаком по хлипкому шкафу с одеждой.

Шкаф опасно скрипит и шатается, но, слава богу, не разваливается.

– Иди на работу, сучка! Завтра же чтобы бросила учёбу и начала впахивать, поняла меня?

Я вздрагиваю и в ужасе смотрю на перекошенное злобой лицо Ивана Кирилловича. Он спятил?

– Дармоедка. Шлюха, – пьяно выдавливает из себя его супруга, вваливаясь в мою комнату. – Я вижу, как ты смотришь на моего Ванечку… Дрянь… Увести моего мужика решила, да?

Что?!

От этих пьяных слов мне становится дурно.

Белая горячка накрыла семейство Климовых. Похоже пора вызывать дурку.

– Света, пошла отсюда! – орёт на неё Климов.

Она уродливо кривит свой «надутый» рот и выплёвывает:

– Вот и пойду! А ты потом попробуй меня найди, сволочь! Дрянь эту видеть больше не желаю! Трясёт перед тобой своими дойками, а ты и рад пялиться!

– Света! – ревёт диким зверем Иван.

Я не понимаю, какого чёрта?

Она уходит, путаясь в собственных ногах, и громко хлопает входная дверь.

Климов шагает ко мне.

Я упираюсь спиной в стену и смотрю на него широко раскрытыми глазами. Мне становится до жути страшно.

Пока раздумываю над тем, как ответить дяде, он вдруг ставит руки по бокам от моего лица и склоняется ко мне.

В нос ударяет резкий и едкий запах перегара. От этого смрада я едва не задыхаюсь. Задерживаю дыхание и сжимаю руки в кулаки. Ставлю на нужный ракурс ногу, чуть сгибаю её в колене, чтобы в случае непредвиденных действий со стороны Климова врезать ему между ног.

Я не для того училась на отлично, оканчивала школу с золотой медалью и поступала на бюджет в университет, чтобы какой-то козёл решал за меня мою же судьбу и диктовал мне свои условия!

Да, я живу бесплатно в их пятикомнатной квартире. Занимаю одну комнатушку. Веду себя тихо как мышка. С утра уезжаю на учёбу и возвращаюсь довольно поздно.

Успеваю убирать их квартиру, проветриваю её от алкогольных паров и табака, готовлю. Иногда плачу по их счетам за коммуналку и ещё умудряюсь учиться на одни пятёрки, чтобы получать повышенную стипендию!

Я стараюсь изо всех сил, чтобы меня на третьем курсе включили в список для стажировки в крупной организации. А потом желаю занять ведущее место в одной из успешных компаний.

Я учусь на переводчика-международника. Я билингв. У меня способности к изучению иностранных языков. Английский, немецкий, арабский и китайский языки – мой профиль. Я владею ими практически в совершенстве. И у меня распланирована жизнь на долгие годы вперёд. И никто не посмеет мои планы нарушить.

Я очень хочу обеспечить родителям безоблачную старость. Хочу, чтобы маме помогли хорошие доктора. Её зрение ведь можно реабилитировать, но на всё нужны деньги. Много денег.

И я смогу обеспечить их и себя. Всего лишь нужно закончить университет.

Эти мысли вихрем проносятся в моей голове, и я обретаю решимость. Страх немного отпускает.

Смотрю на неродного дядю с вызовом и произношу негромко, но чётко:

– Я всё поняла, Иван Кириллович. Завтра же с утра покину вашу квартиру. А сейчас отойдите от меня и покиньте моё пространство.

Он вместо того, чтобы услышать и выполнить мою просьбу, начинает вдруг ржать, обдавая меня своим зловонием.

А потом приторно противно говорит:

– Думаешь, просто так уйдёшь от меня, Геленька? А расплатиться за мою доброту ты не подумала? Ты семь месяцев живёшь в моей хате, а снимать даже комнату в столице нынче дорого. А ты – нищая. Сначала отработаешь, потом отвалишь на все четыре стороны.

Поправляю очки на носу и хрипло интересуюсь:

– О какой отработке вы говорите? Я и так убираю вашу квартиру… Готовлю, когда есть из чего…

Он делает шаг назад и противно ухмыляется. Потом вдруг начинает стягивать с себя растянутые спортивные штаны, вместе с ними падают на пол и семейные трусы.

Я в ужасе смотрю на торчащий отросток. Тёмные волосы вокруг его вздыбленного и кривого члена похожи на сдохшую мочалку.

К горлу подкатывает тошнота.

– Давай, Гелечка, поработай ротиком. Я давно смотрю на твои губки… – тяжело дыша, говорит Климов. – Ты ведь отсасываешь преподам и парням с универа? Я знаю, как вы студенточки пятёрки зарабатываете. Вот и мне отсоси, девочка.

У меня перед глазами появляются чёрные мушки.

Мне хочется думать, что всё происходящее просто отвратительный сон, а не реальность!

– Ну же, не стесняйся, Гелечка, – улыбается он до отвратительности пошло и начинает гладить свой противный длинный и тонкий член. – Ублажи дядю