Читать интересную книгу Быль. Небыль. Возможно будет - Анатолий Герасимов

Не забуду новый 1948 год, который мы там встретили. Нужна была елка, и мы с отцом, взяв топор, пошли в лес. Отец предложил мне выбирать и я указал на небольшое деревце. Но он рассмеялся и велел найти большую ель с самой красивой макушкой. После долгих поисков мы нашли одно высоченное дерево с толстенным стволом. Отец все же срубил его, отделил трехметровую вершину, и мы потащили ее домой. Елка не входила в комнату по размеру, и с большим сожалением пришлось ее укоротить.

Зато, какой красавицей она выглядела! Темно-зеленая, густая, ровная, без единого изъяна и вся с головы до пят сплошь покрыта золотыми липкими шишками. Такой красавицы я не видел ни до этого, ни, когда-нибудь после. Даже наряжать ее было совестно, и мы попросту набросали на нее немного ваты, вроде, как снег.

Через какое-то время командировка родителей закончилась, надо было возвращаться в Москву. Но за это время отношения между ними испортились окончательно и сразу после приезда они разошлись.

1948 – 1950 гг.

Отчим. Военный городок. Пионерские лагеря. Уличные игры. Боярка. Москва-река. Бесплатный трамвай. Тайное общество «Б-1».

Вскоре мама вышла замуж за офицера-вдовца с двумя дочерьми старше меня возрастом. С младшей – Розой мы подружили, а вот со старшей ни у меня, ни у мамы, как та не старалась, отношения не складывались. Она тосковала о своей умершей матери и ревновала отца к моей. Отчим служил в штабе ПВО. Мы с мамой переехали к ним в коммунальную квартиру. Место называлось «военный городок» и находился он недалеко от Покровско-Стрешнево напротив института, который сейчас носит имя академика Курчатова. Бытовое название «военный» он носил чисто условно, потому что наряду с военнослужащими там жили и «штатские» семьи.

Окна наших двух комнат выходили на великолепный парк. В центре микрорайона была большая спортивная площадка с тремя теннисными кортами, двумя волейбольными и баскетбольной площадками. Зимой здесь заливали каток. За вход на корты или каток брали чисто символическую плату, а играть и кататься можно было без ограничения временем. Для большого тенниса я был еще мал и лето проводил частично в пионерских лагерях, а большую часть сезона на улице. Мама работала в то время в управлении строительства Дворца Советов, и путевки в лагеря им давали бесплатно. Иногда я проводил там по два заезда подряд. В лагере мы купались, загорали, играли в футбол, в военные игры, учились ходить по азимуту с компасом, собирались у пионерских костров. Там я научился неплохо плавать. Возвращался в Москву загоревший, окрепший и сразу бежал к приятелям на улицу. Там пропадал целыми днями до вечера, прибегая домой, чтобы перекусить. На улице мы собирались своими «домовыми» компаниями и без устали во что-нибудь играли. У нас были игры, которые сейчас, в основном, забыты. Это «чижик», «штандер», «круговая лапта», «отмерной козел». Игры были коллективные, подвижные и очень веселые. Играли также в «пряталки» и в «войну». Последнюю игру мы позаимствовали из практики пионерлагерей. Мы разбивались на две группы, человек по десять, пришивали себе на одно плечо бумажный погон синего или красного цвета, расходились в парке, и охота начиналась. Задача была сорвать погон противника. Та группа, которая оставалась без погон, проигрывала. Это было захватывающе интересно. Еще мы устраивали рыцарские сражения «дом на дом». Мастерили себе деревянные мечи, фанерные щиты и гладиаторские бои начинались. Трещали щиты, ломались мечи, битва продолжалась, пока все оружие не приходило в негодность. Возвращались домой с шишками и синяками, но в ожидании следующего сражения.

В моду стали входить самокаты. Заводского изготовления тогда не было, и делали их мы своими руками. На небольшую доску, по ее середине, последовательно крепились два подшипника. Вертикально к ней ременной петлей приделывалась другая доска с палкой-рулем. Становись и катайся.

Однажды я сильно заболел ревматизмом. Врачи испугались осложнения на сердце, и на маминой работе ей выдали бесплатную путевку в детский санаторий «Боярка» под Киевом. Как меня там лечили уже не помню, но время мы проводили отлично. Территория санатория была очень зеленая. Кругом огромные каштаны, которые в то время созревали и роняли нам на головы свои плоды. Мы их собирали и играли в азартную игру. Начертим линию, выкопаем на ней небольшую лунку и каждый участник кладет туда по глянцевому темно-коричневому каштану. Затем, отойдя, метров на пять, по очереди катим по земле каштаны пока, кто-нибудь не закатит свой в лунку. Тогда он забирал весь кон. Так мы расслаивались на «богатых» и «бедных». Бедные вынуждены были искать новые или сбивать камнями с деревьев еще висевшие шишки, что преследовалось воспитателями.

Около столовой раскинулась огромная плантация георгинов. Цветы были высотой с взрослого человека и росли очень густо, сплошной стеной. Внутри висело много паутины, в которой жили здоровенные мохнатые пауки с крестами на спине – «крестовики». Они считались ядовитыми и все ребята их очень боялись. Но все же мы прятались туда, когда нас застукивали за незаконным промыслом каштанов. Воспитатели это место обходили.

В санатории я впервые увидел американский вестерн «Великолепная семерка» и несколько серий «Тарзана». Эффект был потрясающий. Нарушая режим, мы носились по территории парка, оглашая окрестности гортанными криками, лазали по деревьям и палили друг в друга драгоценными каштанами.

И еще там жили два ослика. Они свободно ходили по всей территории, и на них разрешалось ездить верхом. Конечно, осликам это не особенно нравилось и иногда они сбрасывали седока на землю или старались тяпнуть зубами за штанину. Но мы умасливали их разными вкусными вещами и ухитрялись не только медленно и важно передвигаться верхом, но и скакать галопом.

В Москве, кроме уличных игр, у нас были и другие забавы. Основная из них – река. В полукилометре от нашего дома протекала Москва-река. В нашем месте она была довольно широкая и разделялась на два рукава. Один рукав перегораживал шлюз, а на берегу другого раскинулась небольшая деревенька Строгино, где бродили коровы, куры, утки и собаки. Берег реки с нашей стороны представлял собой очень высокий и крутой песчаный обрыв, который почти нависал над рекой, оставляя лишь небольшую полоску «дикого» пляжа. Настоящий пляж с зонтиками и топчанами был на другом берегу, куда ходил паром. Мы, мальчишки, предпочитали свой берег и, кубарем скатываясь с обрыва, сразу бросались в воду.

Я уже хорошо плавал и спокойно переплывал реку туда и обратно без отдыха, застревая иногда на той стороне, и пользуясь всеми благами цивилизованного пляжа бесплатно.

Частенько по реке проходили самоходные баржи, груженые песком. Тогда я и другие ребята, кто хорошо плавал, устремлялись наперерез, пристраивались к борту и залезали на баржу. Раскинувшись на чистейшем влажном песке, мы медленно двигались в сторону «Серебряного бора». Здесь уже каждый сам определял время, когда ему надо было спрыгивать и плыть обратно.

Если мы не плавали и не загорали, то просто бродили по берегу и копались в песке. Еще недавно здесь добывали песок для строек Москвы, поэтому срез обрыва был свежий с ясно обозначенными слоями и отложениями. Мы находили множество камней с четкими отпечатками древних растений и животных. Кое-что по этому поводу я даже прочитал, и мог спокойно отличить отпечаток ископаемого аммонита от другого. Удалось даже собрать хорошую коллекцию окаменевших скелетиков белемнитов или «чертовых пальцев». Когда я держал в руках этих пришельцев из мира, который существовал здесь сто с лишним миллионов лет назад, меня всегда охватывало странное и непередаваемое чувство посвящения в таинственное и вечное.

С этого обрыва было очень удобно наблюдать за воздушным парадом в День авиации, проходившим над Тушинским аэродромом, который был почти рядом. Мы смотрели на выкрутасы самолетов и представляли, что недалеко с трибуны им так же машут руками Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный.

С рекой была связана еще одна наша забава. Метрах в ста от нее делал круг трамвая №21. Там на запасном пути загружались песком, добытым в карьерах, платформы грузовых трамваев. Отойдя подальше от остановки, мы на ходу прыгали на подножки этих платформ и прятались в пустом треугольном пространстве, сверху которого был насыпан песок. Теперь можно было, не опасаясь кондукторов и милиции, ехать вплоть до Красной Пресни, куда шли эти трамваи. Так мы частенько и путешествовали, а обратно нас везли такие же, но пустые платформы.

Есть еще один вопрос, о котором мне хотелось бы поведать. Это мои взаимоотношения с девочками в те годы. Кроме сводной сестры Розы, таких отношений у меня практически не было. Играли мы большей частью отдельно, и учился я до десятого класса в мужских школах. Но тут, вдруг, мне показалось, что я влюбился в девочку, которая жила в соседнем доме. Она была черноглазая, гордая, очень воброжалистая и звали ее Стелла. Это имя мне очень нравилось. Тогда я решил организовать тайное общество и назвать его «Б-1». Под буквой «Б» для конспирации было скрыто имя моей пассии. Цифра «1» означала, что она первая и единственная. В общество пригласил вступить самых близких друзей Геру и Валеру. Я объяснил им суть дела и, поскольку, их сердца в то время оставались свободны, они с удовольствием приняли предложение. Мы разработали специальные удостоверения из картона, обтянули их черным бархатом, на который пришили латунный символ. Внутри указывалась фамилия и имя владельца, а так же обязательный устав из пяти пунктов: 1. Не пить; 2. Не курить; 3. Не ругаться; 4. Не обижать девочек; 5. Помогать родителям.