Читать интересную книгу Быль. Небыль. Возможно будет - Анатолий Герасимов

Летом я с товарищем отправился на мотоцикле в Судак, где уже находились мама, бабушка и сестра. Отчим в это время был командирован в КНДР в качестве военного советника по противовоздушной обороне. Там в это время шла война.

В Судаке, сразу за генуэзской крепостью есть, такой же залив, на берегу которого расположен знаменитый завод шампанских вин «Новый Свет», основанный еще в конце ХУШ века. Там, как и сейчас, применяется уникальная «французская» технология приготовления шампанского. Виноградный сок сначала сбраживается в бочках, затем его осветляют, смешивают в больших емкостях, разливают в толстостенные бутылки и помещают в подвал. Образовавшийся осадок, собирают «на пробку» и специальный мастер-дегоржер, держа бутылку горлышком вниз, на мгновение вынимает пробку. Скопившийся газ выбрасывает осадок, и бутылку вновь закрывают. Затем шампанское отправляют на дальнейшее созревание. Весь этот процесс занимает три года. Сейчас у нас в России такая технология практически не применяется, шампанское готовится в непрерывном потоке за пару месяцев. Отсюда и качество, которое не идет ни в какое сравнение с Ново светским.

В Судаке по соседству с нами жил директор этого завода. Мама и бабушка успели подружиться с его семьей и, когда я приехал, директор пригласил нас побывать на заводе. После экскурсии по цехам, все пошли на берег моря. Рабочие принесли туда пару ящиков коллекционного шампанского, фрукты и мы устроили дегустацию. Пляж здесь шикарный, не хуже, чем в Судаке и совершенно пустой, потому что относится к заводской территории, и проезд сюда запрещен. Полное представление об этом месте можно получить, посмотрев кинофильм «3 плюс 2», который здесь снимался. В плане «натуры» Судаку тоже везло, даже слишком. Большое число наших фильмов с морской тематикой снято на берегу моря в этих местах.

Короче, расслабившись в райском месте, я впервые в жизни был пьян. Потом, конечно, было неприятно и стыдно вспоминать, но, что было, то было.

Забегу на два года вперед и сразу расскажу еще об одном случае, когда я был, как говорится, «в стельку». После третьего курса я стал в Судаке подрабатывать в поликлинике терапевтом на пол ставки. Как-то, двое коллег пригласили меня посетить винные подвалы Судакского винзавода. Завод выпускал «Мадеру», «Кокур» и портвейн «Сурож». «Мадеру» для созревания наливали в огромные дубовые чаны и она «шпарилась» под палящим крымским солнцем, насыщаясь и пропитываясь запахами солнца и дуба. Крымская «Мадера» очень ценится и знатоками, и любителями вин. Подвалы представляли собой подземные туннели, которые веером тянулись от главного входа почти на сто метров. С точки зрения технологии «вход» был скорее «выходом», потому что здесь получалась уже почти готовая продукция, которая шла на разлив в бутылки. Молодое сусло заливалось в бочки на другом конце туннеля, куда мы и вошли. Здесь созревал «Сурож». В подвалах поддерживалась постоянная влажность и довольно низкая температура воздуха. Вдоль одной из стенок шел бесконечный ряд огромных, лежащих на своеобразном конвейере бочек. На верху каждой из них виднелась небольшая горловина. Зрелость вина от бочки к бочке возрастала. Когда готовое вино шло на разлив и место освобождалось, все бочки передвигались и освобождали место для новой порции. Мы шли за виноделом, который держал в руке толстую и длинную стеклянную трубку с резиновой грушей на конце и читал нам лекцию о крымских винах, пока я не остановил его вопросом, дескать, теория – это хорошо, но неплохо было бы иногда подкреплять ее практикой. Спорить он не стал, подставил к ближайшей бочке лесенку, набрал из горловины порцию вина и налил в подставленный мной стакан (их мы получили на входе). Порция оказалась объемом почти в полный стакан. Вино было желтоватого цвета, довольно сладкое и не очень крепкое. Я пил раньше «Сурож» и не узнал его. Это вино должно быть золотистого цвета с приятным вкусовым букетом и крепостью 18—19 градусов. Винодел объяснил, что оно еще не зрелое и не советовал, во избежание неприятностей, пить вино разной степени выдержки. Но мне все же хотелось проследить за меняющимся вкусом и я, прежде чем мы дошли до места общей дегустации, выпил еще несколько стаканов. Мои коллеги, имеющие уже местный опыт, оказались менее любопытны и более терпеливы. У последней бочки все наверстали упущенное, однако, и я не очень, чтобы отставал от них. В соседнем туннеле созревал «Кокур». Это было очень сладкое, почти «ликерное» вино, и все отказались. Кроме меня. Я решил его тоже попробовать. Выпив стакан, я почувствовал, что налит жидкостью, как говорится, до горлышка. Но опьянения я пока не чувствовал и сам удивлялся этому. Коллеги мне объяснили, что результат наступит очень скоро, как только мы выйдем на сорокоградусную жару. Действительно, до машины я еще как-то дошел, но потом уже ничего не помню, и пришел в себя лишь ночью на своей постели в липком поту, с головной болью и прочими «прелестями» алкогольного отравления. Это был хороший и незабываемый урок для меня в отношении «культуры пития».

В этот сезон я долго в Судаке не задержался. Во-первых, соскучился по Гале. Во-вторых, в конце лета должна была состояться спартакиада народов СССР, где я должен был участвовать в выступлениях гимнастов на ее торжественном открытии. Поэтому мы с приятелем вылетели вскоре в Москву, оставив мотоцикл на зиму у знакомых. За месяц до спартакиады меня забрали на сборы по подготовке к ней. Мы жили в гостинице «Золотой колос» на полном пансионе и репетировали свои выступления на площади около скульптуры Мухиной «Рабочий и колхозница». Мне удалось достать два пригласительных билета на первый день открытия, и Галочка с подругой получили удовольствие от этого феерического зрелища.

1959 – 1960 гг.

Институт. Женитьба. Приработки. Снова Судак. «Чертов мостик». Сердоликовая бухта.

Начались занятия в институте. Если первый курс прошел у нас в здании бывшего медицинского факультета МГУ на Моховой, то второй и последующие мы учились уже на Пироговке, где широко раскинулся целый квартал факультетов и клиник нашего института. Я стал получать стипендию 35 рублей в месяц и подрабатывать в институте медицинской информации, переводя и реферируя, научные статьи с немецкого языка на русский.

Новый год мы встретили вдвоем с Галей в ресторане «Ленинградский». Гале после школы не удалось пройти конкурс в МАИ, и она пошла работать в один из закрытых институтов чертежником.

Посоветовшись с мамой и получив согласие от отчима, я сделал Гале предложение выйти за меня замуж. Теперь нужно было согласие ее родителей. Галя жила с бабушкой и дедом в старинном особняке, принадлежащим ипподрому и находящимся недалеко от него. В молодые годы дед служил там наездником. Ее мать сразу после войны повторно вышла замуж, и они с мужем жили отдельно. Согласие тех и других мы получили и решили расписаться в августе в день моего рожденья.

Летом я съездил на короткое время в Судак, где успел попасть ночью на мотоцикле в серьезную аварию. Это была вторая авария. Третья могла стать последней, поэтому я продал разбитый мотоцикл там же в Крыму.

В августе мы с Галей расписались. Около ЗАГСа к нам подошли с микрофоном работники итальянского радио и стали расспрашивать, как и где мы познакомились. На их вопрос, на что мы рассчитываем жить, если не обладаем достаточными доходами, мы, растерявшись, сразу не ответили, Выручила мама, объявив, что родители помогут.

К этому времени число населения в наших двух комнатах уменьшилось. Старшая сводная сестра уехала учиться в Новосибирск и там вышла замуж. Отчим вернулся из Кореи и сразу же, получив назначение заведующим военной кафедрой Горьковского университета, уехал туда. Мама стала жить, как бы, между двух домов. Поэтому нам с Галей выделили отдельную комнату.

Чтобы немного улучшить наше материальное положение, я стал потихоньку сдавать кровь. Сдаешь пол-литра, зато получаешь хороший обед и неплохие деньги.

Весной меня взяли на работу в детскую районную поликлинику врачом на пол ставки. Дипломированных врачей не хватало, вот и затыкали дыры студентами. Я ходил по вызовам и вел прием больных. Накладок и ошибок, слава Богу, не было. В сложных случаях всегда находились рядом более опытные коллеги, которые помогали разобраться. Зато доходы нашей семьи увеличились.

Летом, во время Галиного отпуска, мы полетели в Судак. Там я стал подрабатывать терапевтом. В это время и произошел тот случай с винным подвалом, о котором я уже писал. В Крыму мы целыми днями пропадали на море, лазали по горам, обошли все окрестности, катались на лодках и байдарках. Были, правда, там рискованные моменты, которые, к счастью, окончились благополучно. О двух из них я расскажу.