Читать интересную книгу О догмате Искупления - Василий Быстров

Ещё более замечательное по своей ясности место находим по этому вопросу в 17 главе книги св. Василия Великого о Святом Духе, где он даёт ответ утверждающим, что Дух Святый не сочисляется с Отцом и Сыном, но только подчисляется Им, и вместе предлагает краткое изложение веры о благочестивом сочислении:

“Нелегко и понять, – говорит св. Василий Великий, – что разумеют они под сим подчислением и какое значение дают сему слову. Ибо всякому известно, что оно введено к ним из мiрской мудрости. Но посмотрим, имеет ли оно какое-нибудь отношение к нашему предмету. Искусные в суесловии говорят, что одни имена суть общие, и значением своим простираются на многие предметы, а другие более собственные, и они имеют одни других более частную силу. Например: “сущность” есть имя общее, прилагаемое ко всему, равно и к одушевленному, и к неодушевленному; а животное есть имя более собственное, и хотя прилагается к меньшему числу предметов, нежели первое, однако же к большему, нежели имена под ним заключающиеся; ибо им объемлется природа как разумных, так и неразумных животных. Опять имени “животное” собственнее имя “человек,” а сего собственнее имя “муж,” ещё собственнее именование каждого порознь: Петр, или Павел, или Иоанн. Итак, сие ли разумеют под словом “подчисление” – разделение общего именования на именования теснейшие? Но не поверю, чтобы дошли они до такого тупоумия, и стали утверждать, что Бог всяческих, подобно какому-нибудь общему понятию, представляемому только в уме и не имеющему бытия ни в какой самостоятельности, делится на подлежащие, а потом подразделение сие стали называть подчислением. Сего не скажут и страждущие черножелчием” [XXI] .

Последнее из приведённых мест представляет собой не что иное как воспроизведение, хотя и в несколько сокращенном виде, логических категорий из логики Аристотеля.

Таким образом, несомненно, что св. Василий Великий употребляет выражение “естество” и “сущность” в смысле отвлеченно-логическом. Но в каком смысле употребляется у него этот термин в том месте из главы 18-й “Подвижнических уставов”, которое митр. Антонием приводится как одно из существенных доказательств в пользу развиваемого у него учения о едином естестве человеческом? Ясный ответ на это даёт сам св. Василий Великий в одном из трёх своих подвижнических поучений в слове “О вере”:

“Пока надлежало бороться с возникавшими по временам ересями, – говорит он, – следуя предшественникам, почитал я приличным, смотря по различию посеваемого дьяволом нечестия, останавливать или низлагать распространяемые хулы опровержениями, и употреблял, как вынуждала к тому потребность недугующих, те и другие изречения, часто и такие, которых нет в Писании, но которые, впрочем, не чужды благочестивому смыслу Писания; потому что и Апостол не отказывался для собственной своей цели употреблять нередко и языческие изречения. А теперь почел я сообразным с общей моей и вашей целью требование вашей во Христе любви исполнить в простоте здравой веры, говоря то одно, чему научен богодухновенным Писанием, как остерегаясь тех имен и изречений, которые не находятся буквально в Божественном Писании, хотя и сохраняют мысль содержащуюся в Писании, так от слов, которые будучи неупотребительны в Писании буквально, подают ещё нам и странную мысль, и которых нельзя найти в проповеди святых, совершенно отказываясь, как от странных и чуждых благочестивой вере… Посему решился я, как всегда, так и теперь, избегать всякого речения и понятия, чуждого учению Господню; потому что, как выше заметил, цель, мне и вам теперь предлежащая, во многом различна от тех предметов рассуждения, которые заставляли меня писать или говорить иногда так, а иногда иначе. Ибо тогда занимало меня обличение ереси и опровержение дьявольского ухищрения, а теперь предполагается исповедание и простое изъяснение здравой веры. Посему не приличен мне теперь и прежний образ речи” [XXII] .

Итак, по признанию самого св. Василия Великого, в отличие от полемических творений, где он был вынужден пользоваться философскими понятиями и терминами для борьбы с противниками истины христианской, в своих подвижнических словах он сознательно отказывается от употребления философских понятий и терминов и предлагает своим слушателям “простое изъяснение здравой веры.” Искать после этого каких-либо философских понятий и терминов в подвижнических трудах его значило бы сознательно идти против ясной воли его. Это справедливо вообще, и в частности, в отношении термина “естество.” Согласно воле святителя, мы должны понимать этот термин в самом простом и отнюдь не в философском смысле слова, то есть в смысле собирательного обозначения “рода человеческого.”

Если мы обратимся к тексту подвижнических творений святителя, то увидим, что этот смысл рассматриваемого творения является самым естественным для них и наиболее соответствующим содержанию их. Так, например, в “Слове о подвижничестве,” доказывая необходимость братству подвижников иметь во главе своей настоятеля, св. Василий Великий выражает эту мысль в следующих словах: “Началовождем в благообразии жизни да будет поставлен один, избранный из прочих, по испытании его жизни, нравов и благоустроенного во всём поведении, и по принятии во внимание, при этом предпочтении, лет его жизни. Ибо в естестве человеческом, что старее, то и почётнее” [XXIII] .

Естество человеческое не может быть здесь понято ни в каком другом смысле как только в смысле рода человеческого. Другими только словами, здесь выражается та же мысль, которая в беседе “О посте” высказывается св. Василием относительно поста: “Углубись в историю, и ищи древность его происхождения. Пост – не новое изобретение, но драгоценность отцов. Все отличающееся древностью почтенно. Уважь седину поста. Он современен человечеству” [XXIV] .

Не иной смысл имеет выражение “естество” в приложении к человеку и в 18-й главе “Подвижнических уставов,” на которую ссылается митр. Антоний. В этом мы убедимся, если воспроизведем рассматриваемое место в более полном виде:

“То общение жизни называю совершеннейшим, – говорит здесь св. Василий, имея ввиду подвижников, живущих по общежительному уставу, – из которого исключёна собственность имущества, изгнана противоположность расположений, в котором с корнем истреблены всякое смятение, споры и ссоры, всё же общее: и души, и расположения, и телесные силы, и что нужно к питанию тела и на служение ему, в котором один общий Бог, одна общая купля благочестия, общее спасение, общие подвиги, общие труды, общие венцы, в котором многие составляют одного, и каждый не один, но в ряду многих. Что равняется сему житию? Но что и блаженнее его? Что совершеннее такой близости и такого единения? Что приятнее этого слияния нравов и душ? Люди, пришедшие из разных племен и стран, привели себя в такое совершенное тождество, что во многих телах видится одна душа, и многие тела оказываются орудиями одной воли… Богу угодно было, чтобы мы были такими и в начале; для этой цели и сотворил Он нас. И они-то, изглаждая в себе грех праотца Адама, возобновляют первобытную доброту, потому что у людей не было бы ни разделения, ни раздоров, ни войны, если бы грех не рассек естества… Они-то соревнуют жизни ангелов, подобно им во всей строгости соблюдая общительность. У ангелов нет ни ссоры, ни любопрения, ни недоразумения… Они-то ясно показали жизни человеческой, сколько благ доставило нам вочеловечение Спасителя, потому что расторгнутое и на тысячи частей рассеченное естество человеческое, по мере сил своих, снова приводят в единение и с самим собой, и с Богом. Ибо это главное в Спасителевом домостроении во плоти – привести человеческое естество в единение с самим собой и с Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство, подобно тому, как наилучший врач целительными врачествами вновь связывает тело, расторгнутое на многие части” [XXV] .

Всякому непредубежденному читателю ясно, что в настоящем месте речь идёт о нравственном, или точнее, о благодатно-нравственном единении членов подвижнического общежития с самими собой и с Богом через посредство единой воли, каковой в настоящем случае является воля настоятеля, воплощающего в себе волю Божию.

“Всякое благочиние и согласие между многими, – говорит св. Василий в слове “О суде Божием,” – до тех пор держатся с успехом, пока сохраняется общая всех благопокорность одному какому-нибудь начальнику; а всякое разногласие и раздор, также многоначалие бывают следствием безначалия” [XXVI] .

Понимать же восстановление первобытного единства человеческого естества, о котором здесь говорится, в смысле метафизическом, о котором говорит митр. Антоний, помимо всего прочего не позволяет нам уже то обстоятельство, что здесь говорится о восстановлении первобытного единства человеческого естества не только с самим собой, но и с Богом. Но не только св. Василий Великий, но и ни один из отцов Церкви никогда не допускали и не могли допустить мысли о каком-либо первоначальном единстве человеческого естества с естеством Божиим в смысле единства метафизического – по существу. Такое представление о единстве возможно только в мiровоззрении пантеистическом.