Читать интересную книгу Большая игра Слепого - Андрей Воронин

– Тяжелый, бля! – прошептал мужской голос прямо в лицо Олегу Иосифовичу.

Но реставратор ничего не услышал: он был без сознания. Удар оказался точным и сильным. Мужчина в толстой стеганой куртке заволок Олега Иосифовича в мастерскую и, не давая упасть на пол, включил свет.

Две лампы ярко вспыхнули, мужчина осторожно прикрыл дверь, задвинул засов. И только после этого осмотрелся.

Мастерская была ужасно захламлена. Он подошел" к умывальнику, поискал глазами какую-нибудь емкость.

Нашел большую банку из-под итальянских маслин.

Мужчина наполнил ее холодной водой и поставил на край стола, где еще совсем недавно лежали изготовленные руками реставратора подделки. Несколько секунд он медлил, словно прикидывая, с чего бы начать. Затем обшарил карманы Олега Иосифовича, вытащил портмоне, заглянул внутрь, выгреб оттуда деньги. Посмотрел на телефон и увидел торчащие из-под черного аппарата двадцатидолларовые купюры.

– Сто двадцать, – пересчитал мужчина с трехдневной щетиной на лице.

Затем прищурил глаза, подошел к двери, отодвинул засов и вернулся в мастерскую с двадцатилитровой пластмассовой канистрой, в которой тяжело плескалась жидкость.

– Вот и хорошо. Все ладненько, чики-чики, – прошептал он сам себе и перевернул грузное тело хозяина на спину Лицо Олега Иосифовича заливала кровь, он все еще не пришел в сознание. Мужчина взял банку из-под маслин и всю ее вылил на окровавленную голову хозяина мастерской.

Брусковицкий с трудом открыл глаза, попытался подняться. Но мужчина поставил ногу в замшевом ботинке на горло Олега Иосифовича и негромко произнес:

– Лежи, пень старый, не дергайся, тебе же лучше будет!

– Ты… Ты… Ты кто? Кто вы? – глухо, с присвистом спросил Брусковицкий и попытался тряхнуть отяжелевшей головой.

Подошва ботинка еще сильнее вдавила острый кадык в шею.

– Лежи, я сказал! Где деньги?

– Какие? Что?

– Деньги где, ублюдок? – нога грабителя приподнялась.

– Я… Я не знаю, о чем вы?

– Где деньги за картины спрятал, быстро говори, пока жив!

– Я не знаю, не знаю… Нет у меня денег…

– Ах ты, бля! – и мужчина переместил тяжесть тела на правую ногу.

Брусковицкий захрипел, судорожно дернулся, попытался схватить мужчину за ногу, но тот на это движение даже не прореагировал. Он еще сильнее придавил реставратора к грязному полу.

– Бля, деньги где?

– Не скажу!

– Ты что, жить не хочешь?

– Не скажу!

– Убью – найду!

– Там, там… – дрожащий палец Брусковицкого указал на стеллаж, где стояли позеленевшие самовары, старые чугунные утюги и прочая дребедень, которая, как правило, наполняет мастерские художников, искусствоведов и реставраторов.

– Там, говоришь?

– Да, там, – с трудом выдавил из себя перепуганный Брусковицкий.

– Где?

– Там, в кувшине… В глиняном кувшине…

– В глиняном, говоришь, в кувшине?

– Да, вон в том.

– Ну что ж, хорошо. Теперь вставай.

Брусковицкий приподнялся, упираясь руками. Ладони попали в лужу, но Брусковицкий даже не обратил на это внимание. Он поскользнулся. По лицу текла кровь, берет валялся в стороне, на темени ныла большая кровоточащая шишка, кожа на лысине была рассечена.

– Зачем? Зачем вы так? – пролепетал Брусковицкий.

Мужчина без тени улыбки глянул на свою жертву и отошел на шаг в сторону. Брусковицкий попытался подняться, но не удержал равновесие и завалился на спину.

– Вставай! – мужчина наклонился, схватил Брусковицкого за толстый вязаный шарф и, резко дернув вверх, поставил реставратора на колени.

Откуда ни возьмись в его руке оказалась короткая тяжелая дубинка. Еще один сокрушительный удар обрушился на голову Брусковицкого. Тот ойкнул и обмяк. И если бы мужчина в стеганой куртке и кепке, повернутой козырьком назад, не держал Брусковицкого за шарф, тот наверняка ударился бы затылком об пол.

– Ладно, полежи, а я гляну, есть там деньги или ты соврал.

Мужчина толкнул стол. Тот хоть и был тяжелый, но с места сдвинулся. Еще один толчок, еще одно усилие, и стол оказался у стеллажа. Грабитель взял табуретку за ножку, легко поставил ее на стол, вспрыгнул, забрался к самому верху стеллажа, почти под потолок, посмотрел на пыльные самовары, грязные утюги и увидел кувшин, из которого веером торчали кисти, похожие на растопыренные, усохшие пальцы.

Он вывалил на стол содержимое кувшина – свернутые в трубку доллары упали прямо на середину. На этот раз на лице грабителя появилась улыбка. Он взвесил деньги на руке, подбросив их, как подросток подбрасывает украденное в соседском саду яблоко, сунул в карман стеганой куртки и спрыгнул на пол бесшумно, как сильный хищный зверь.

– Вот так-то будет лучше.

Мужчина взял канистру, отвернул крышку и стал поливать бензином пол в мастерской, большой стол, холсты на подрамниках, рулоны бумаги, свертки полотна, баночки, банки с красками и лаками, а также самого хозяина, без чувств лежащего в луже крови.

Когда канистра стала легкой, и из нее вылилось все содержимое, грабитель небрежно забросил ее в угол, понюхал руки.

«Класс, даже пальцы не пахнут!»

– Ну, вот и все, – тихо сказал он, – пора и честь знать.

Он открыл дверь, несколько секунд постоял, словно бы размышляя, не забыл ли чего-нибудь. Затем вытащил из кармана коробок, стал на пороге, зажег спичку, подержал ее в пальцах и швырнул прямо на Брусковицкого. Пламя вспыхнуло мгновенно. Мужчина едва успел выскочить и плотно захлопнуть за собой дверь, обитую оцинкованным железом.

Он не спеша спустился вниз по скрипучим ступеням и вышел на улицу. Падал снег, крупный, тяжелый, мокрый.

На крыльце дома остались его следы – черные и отчетливые. А наверху, на втором этаже, трещало дерево, корежился в огне металл. Пламя съедало мастерскую, старые, задрапированные холстом кресла, шкафы, стеллажи, столы, два мольберта, подрамники и загрунтованные холсты. Горели картины и рисунки, горели эскизы и копии – все превращалось в пепел, все исчезало в огне.

Мужчина прошел к своей машине – неприметному серому «опель-кадету», сел в кабину, вставил ключ в замок зажигания, повернул его и посмотрел на часы.

– Пришлось немного повозиться, но дело того стоило, – сказал он сам себе.

Машина мягко тронулась с места. В зеркале заднего вида мужчина увидел, как пламя вырвалось из окна второго этажа. Он небрежно сунул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, посмотрел на огонек. Это пламя было ручным и абсолютно не опасным, а вот то, которое бушевало в мастерской Брусковицкого, сорвавшись с цепи, уничтожало все вокруг себя. И уже через пять минут второй этаж, возведенный из дерева над каменным – первым, был охвачен пламенем.

Через полчаса автомобиль грабителя, который даже не знал имени и отчества своей жертвы, был уже далеко от пожара.

* * *

Девятнадцатилетняя Наталья приехала к Олегу Иосифовичу Брусковицкому без пяти десять. Уже по дороге, когда таксист сворачивал в переулок, его лицо стало напряженным, и он резко вывернул руль, прижавшись к обочине. Мимо одна за другой, с ревом и воем сирен, промчались три пожарные машины, пугая редких прохожих сполохами синих мигалок.

– Пожар, что ли, где-то? – спросила девушка, закидывая ногу за ногу.

Лицо водителя вытянулось:

– Да, горит, наверное, где-то что-то.

За тремя пожарными машинами пронеслись автомобиль «скорой помощи» и две милицейские машины.

Когда Наташа на такси подъехала к повороту, ее лицо мгновенно сделалось белым, как только что выпавший снег.

– Е мое! – прошептала девушка и толкнула водителя в плечо. – Давайте, давайте отсюда, поехали в центр!

Такси с трудом развернулось в узком переулке и помчалось прочь. Девушка, сидевшая на переднем сиденье, несколько раз испуганно обернулась.

– Тебе туда надо было? – спросил таксист.

– Нет, нет, – соврала Наталья, – я передумала, примета плохая, – она тут же одернула юбку, спрятав под ткань свои соблазнительные округлые колени.

Им встретилось еще одно такси, сворачивавшее в переулок. В салоне, на заднем сиденье, тоже сидела девушка.

– Туда, что ли? – спросил у нее водитель.

– Да, туда. А что там, собственно, такое?

– Пожар, вроде, – поморщившись, произнес таксист, сбрасывая газ и переключая скорость. – Горит что-то, наверное, чей-то дом.

– Дом? – переспросила девушка.

– Да. Вон пламя как рвется в небо!

– Красиво как, – сказала блондинка, мечтательно глядя на свое отражение в зеркальце.

Ей очень нужны были деньги, и она уже придумала, на что их истратить.

Глава 2

Апрельский вечер выдался на удивление теплым, как в середине мая. Голубоватые сумерки окутывали город, прозрачные, дымчатые. Где-то в глубине двора, возле мусорных контейнеров, слышались исступленные вопли котов.

Даже лужи за день подсохли, а асфальт выглядел серым. Молодая трава казалась мягкой, как шерсть молодого пушистого животного. Вся природа была охвачена радостным возбуждением. Форточки в квартирах держали открытыми, из многих окон доносились звуки музыки, смех, веселые голоса. Весь город жил в предчувствии радостных весенних перемен.