Я встала на подрагивающие ноги и поспешила в глубину парка. Перемахнула через забор и, упав с той стороны, облокотилась на него, медленно скатившись на землю, поджала колени к груди и опустила голову. Впереди был лес и заросли. Тут никто не ходил. Потому я могла посидеть здесь какое-то время. Я запустила руки в волосы, дергая их, и стала раскачиваться на месте, пытаясь найти в себе силы, чтобы продолжить бороться. Я так хотела сама укладывать спать сына и читать ему сказки, что это просто съедало меня. И когда я смогу вернуть его? Нужна ли я буду ему?
«Мать всегда нужна ребенку. Тем более, он почувствовал тебя. Вы связаны…»
Я ничего не ответила, лишь откинула голову на изгородь, и уставилась в такое голубое, но неприветливое небо чужого для меня мира.
Спустя сутки я покидала дешевую таверну. Был уже обед и вовсю кипела жизнь на местном рынке. Я прикупила еды на два дня и пешком отправилась в сторону своей родовой усадьбы. Спустя два часа я вышла за город, еще два часа пешим ходом пробиралась по густым непроходимым зарослям. Ведь за пятьсот лет особняк стал почти руинами, а, некогда по воспоминаниям бабушки прекрасный парк, отвоевал густой и дикий лес.
Желающих поживиться остатками былой роскоши тоже не находилось. Гнилые доски, полуразрушенные каменные стены, вот что досталось мне в наследство. Единственная комнату, что я некогда привела в порядок, была закрыта на замок и когда я, пробираясь аккуратно по обветшалому полу, добралась до нее, то она таковой и оставалась. Я открыла ее. Эта была главная хозяйская спальня с наспех собранным матрасом из вещей и ржавой ванной в прилегающей комнате. Стоило только вспомнить, как много тут предстоит сделать — становилось страшно. Проще снести все к чертям собачьим и отстроить особняк заново или же просто купить новый, когда, наконец, смогу открыть тайник рода. Потому как жить в густом лесу, где вокруг ходят дикие звери, вряд ли будет безопасно для моего сына. Да и мастеровые как будут добираться сюда?
Впрочем, мысли мои опять побежали не в ту степь. Какой ремонт? Какие деньги? Остаться бы в живых после сегодняшней трансформации. Я отложила вещи и свертки с едой в угол. Сама же сняла с себя всю одежду, чтобы не порвать. Осталась только в простой нательной рубашке, самой дешевой и выполненной из грубой ткани. Специально купила на случай трансформации, чтобы не жалко было, но и чтобы не щеголять с голым задом по комнате и руинам.
Только вот я недооценила ненужность своего особняка. Шаги, что послышались внизу, испугали не на шутку. Я достала тонкий кинжал длинной всего сантиметров тридцать. Большим управлять я не научилась, посвящая все свое время магии. Вступила в сапоги, чтобы не повредить ступни, оставаясь в холщевой рубашке. Я замерла у приоткрытой жутко скрипящей двери. Шаги приближались. Дом явно обшаривали. Матерились, ведь тут можно было спокойно сломать не только ногу, но и шею. Просто я за то время, что была тут, немного изучила свое наследство. Я выскользнула за дверь, прикрывая ту. И юркнула в небольшую коридорную нишу. Два мордоворота, придерживаясь за стены, пинали все, что попадалось им на пути. Грязные лысые щербатые оборванцы даже для разбойников выглядели отвратительно.
Их лица показались мне знакомыми. Судорожно начала соображать, где могла подцепить их. В таверне. Они несколько дней провели в ней и, видимо, увязались за мной. Но разве я давала повод думать, что являюсь лакомой целью для разбойников?
Они разделились. Зашли в разные комнаты особняка, вернее, в те намеки на комнаты, что остались от добротно построенного каменного дома. Ждать, пока те уйдут, не было смысла. Да и вскоре они натолкнутся на мой мешок. А мне бы не хотелось расставаться с тем, что нажила с таким большим трудом. Я накинула щит невидимости, ругаясь про себя, что пришлось это делать. Значит, сегодня с оборотом придется повременить. Резерв начал утекать.
Я подкралась со спины к мордовороту. Тот оглядывался несколько раз, слыша мои шаги и хруст мусора, но я замирала каждый раз. К сожалению, тихо сделать это было невозможно. Но как только тот подошел к открытой стене второго этажа, я, больше не таясь, всем телом подалась вперед, толкая того в спину. Мужик заорал, упал в дыру и затих. В эту же секунду другой заскочил в проем и с бешено вылупленными глазами бросился к краю. Я ударила его под колени, задыхаясь от вони, идущей от немытого тела разбойника, тот последовал за своим товарищем, падая на камни.
Только вот я не просчитала, что с ними мог быть кто-то еще, а когда стала выходить из комнаты, приоткрывая дверь шире, меня ударили сначала по плечу, отчего я охнула и упала на колени, раня их об острые камешки и мусор, а потом и по голове. Ведь удержать щит я не смогла. Сначала били наугад, как я поняла, потом уже — наверняка.
— Тварь, — было последним, что я услышала, прежде чем отключиться.
По телу шарили грубые руки, сжимали и оглаживали тело, причиняя боль. Я проморгалась, чувствуя, как в горле пересохло, и меня тошнит. Однозначно это сотрясение мозга. Потрогать разбита ли голова, я не могла. Руки были связаны за спиной. Платье задрано до груди, которую немилосердно мяли. Запах перегара и не мытого тела заставлял морщиться. Воспоминания навалились гранитной плитой. Я открыла глаза и поняла, что лежу на своей лежанке, а тот, что и вырубил меня, пытается надругаться надо мной.
Как же меня достал этот чертов гнилой мир! Мир, в котором меня подвергают всевозможным испытаниям и карам! Неужели я в прошлой жизни была убийцей, что теперь вот так расплачиваюсь в этой? Меня чуть было не сожгли заживо, отобрали моего сына, лишили надежды и веры в лучшее, обстоятельство заставили рисковать своей жизнью и пойти в наемники, а теперь вот решили изнасиловать!
Я понимала, что это будет просто невозвратом. Я и так с трудом находила в себе силы бороться. Но я так устала! Твари! Какие же тут живут твари! Я простонала от боли и тут же получила по лицу. Губу разбили, из нее потекла тонкая струйка крови. Перевернули на спину. Руки отозвались ужасной тупой болью.
— Сейчас ты ответишь за то, что сделала. Из-за тебя мне пришлось добить друзей. Гадина. Будешь моей рабыней, пока я буду иметь тебя, а потом я убью тебя.
— Не в этой жизни… — я рассмеялась отчаянно, зло, яростно.
Приподняла голову и, глядя в глаза насильнику, зашептала слова древнего ритуала, что въелись в мою память. Резерв был неполон. Но было плевать. Либо сейчас, либо уже никогда!
Мой голос понизился до инфернального шепота. Мужик, попытался заткнуть меня, ударяя в живот, но было все без толку. Он схватил меня за волосы, желая ударить головой и лишить сознания. Но с последними произнесенными словами отлетел в сторону, ударяясь с грохотом о камень и больше не шевелясь.
Я же почувствовала, что ритуал, наконец, сработала. Кровь в прямом смысле этого слова закипела в жилах. Я выгнулась, но вместо стона боли вырвался каркающий смех. Неужели, спустя три года я, наконец, смогу обрести свое наследие?
Еще одна волна магии вышла из меня и сотрясла весь дом. Что-то загрохотало, что-то обвалилось. Но мне было плевать. Сквозь агонизирующее сознание я вспоминала бабушкины наставления. «Представь, кем ты хочешь стать. Кем ты себя ощущаешь и если сможешь подчинить себе магического зверя, рожденного твоей магией, то он сольется с тобой! Выбери свою суть. Представь ее… представь, что ты и она единое целое. Пожелай от всего сердца. Кем ты ощущаешь себя? Кем хочешь быть?» Точно не вороном, как выбрала бабушка.
— Драконом… — прокаркала я и безумно улыбнулась. — ДРАКОНОМ! — заорала во всю мощь горящих легких. Только им. Смертоносным и опасным ящером. На меньшее я не соглашусь.
И меня снова выгнуло дугой до хруста в позвонках. Я упиралась сведенными лопатками в матрас, а пятками в грязный пол. Думала, останусь без рук, но в какой момент веревки просто разошлись. Хотя нет, они просто сгорели на моем теле, оставляя ожоги на запястьях.
Я перевернулась на бок, ощущая вкус крови из разбитой губы во рту. Я шептала слова заклинания, как зачарованная, и чувствовала свою вторую суть, что формировался из моей магии. Я хотела быть драконицей, только ею. Я корчилась в муках, борясь за свое желание, расходуя резерв весь до донышка, чтобы новая магическая суть смогла «родиться». Мне не хватало немного. Я была упряма и стягивала каким-то неведомым образом магию, что копилась в родовом гнезде веками в свое хрупкое тело. Представляла, как тяну нити и шептала слова ритуала.