Читать интересную книгу Парашютист - Александр Селин

- Да ну тебя! Позови доктора. Вот если доктор порекомендует, тогда мочись!

И Горбунов поплелся на первый этаж санаторного корпуса поискать какого-нибудь врача. Долго отсутствовал, но наконец вернулся с худым, как жердь, доктором в белом халате и темных очках.

- Лягте на живот, больной! - скомандовал доктор, сразу же, как только вошел в номер, - И майку снимите. Затем присел возле и принялся водить пальцами по обгоревшей спине, поглядывая то на спину, то на присутствующего в комнате Горбунова.

- Ой, какие у вас руки холодные, доктор, - Эдвардас аж задергался.

- Это не у меня руки холодные. Это у вас спина горячая, - прогнусавил доктор.

Затем задумался о чем-то, покусал губы и попросил Горбунова оставить его с пациентом наедине.

- Жить будет? - хохотнул Горбунов, покидая номер.

- Вы так больше не шутите, - доктор строго осек Горбунова. - Это не смешно. - И повернулся к пациенту. - Вам сколько лет, больной?

- Тридцать пять, а что?

- Да так, ничего. Хороший возраст.

Доктор встал, закрыл дверь номера на щеколду и еще раз провел пальцем по спине пациента вдоль позвоночника по всей его длине.

- Ну и что? - Лацису надоела неопределенность, исходящая от доктора.

- Случай у тебя, братишка, серьезный, - доктор перешел на "ты" и на ласковый шепот, - будем оперировать, дружок.

- То есть как это оперировать? - Лациса аж подбросило.

- Лежать!

- Да я же всего-навсего обгорел!

- Я же сказал тебе лежать, не оборачиваться! - доктор быстро открыл чемоданчик и закопошился в медицинских железячках. - Сколько их тут, -шептал он гнусавя. - Да все разные какие! - Казалось, он терялся от разнообразия звенящих штуковин. - Нет, эта слишком коротенькая... Вот эта. - Наконец в руке у него блеснул длинющий скальпель.

- Что-то я не понял, вы шутите?... Оперировать. - Лацис послушно не поднимал головы, но весь напрягся. - Чего оперировать? Вы что, меня прямо здесь оперировать собираетесь?

- А где ж еще. Не на пляже, верно? Чего откладывать? Дооткладывались... То есть хотел сказать - запустим болезнь...

- Какую болезнь? Вы меня ни с кем не путаете, доктор?

- Нет, не путаю.

- У меня же кожа обгорела всего-навсего... Кожу, что ли, снимать будете... я не понял?

- Не оборачиваться! - крикнул доктор.

Однако Лацис заметил, что скальпель зажат почему-то у доктора в кулаке, а не в пальчиках. Лацис вскочил и сел на тахту, ему стало страшно.

- Ты чего вскочил? Я же сказал лежать! - доктор развязно приближался.

- Зря мы вас, доктор, побеспокоили по такому пустяку, - Эдвардас весь дрожал, - лучше пусть мне Горбунов на спину помочится.

- Потом помочится. Все. Вызвали доктора - теперь вот просто так не уйду.

- Я отказываюсь.

- Ты что, против отечественной медицины?! Ты это брось! - прошипел доктор и, размахнувшись скальпелем, кинулся на парашютиста.

Эдвардас инстинктивно заслонился подушкой и скальпель, со свистом рассекая воздух, вспорол подушку, освободив перья, которые разлетелись по комнате. Лацис толкнул доктора распоротой подушкой, бросился к двери, не сразу сообразив, что она заперта на щеколду.

В это время доктор, отплевываясь от перьев, предпринял вторую попытку прооперировать пациента. В другой руке у него появилась какая-то хирургическая пила. Эдвардас нагнулся и сильно дернул за коврик. После чего доктор, потеряв равновесие, упал. А Эдвардас, перемахнув через доктора, сделал еще два шага и выпрыгнул с балкона. Он быстро оценил высоту, благодаря богу, этаж только третий. Довольно больно ударился ступнями об асфальт. Но успел, правда, погасить удар, вовремя согнув ноги в коленях. И, сгруппировавшись, покатился от места падения. Где-то рядом просвистел скальпель, звякнув об асфальт, так и не воткнувшись, а вслед за этим пропела хирургическая пила. Эдвардас вскочил и побежал.

- Ушел, гад! Ничего! Ты мне еще попадешься на операционный стол! прокричал доктор с балкона и еще что-то, чего Эдвардас не расслышал.

Он летел напропалую через кусты, перепрыгивая лавки и распугивая отдыхающих.

Выбежав из зоны отдыха, выбрался на пустынное место возле воды и присел за камнем, чтобы не находиться в видимости. Затем внимательно осмотрел вечерний немноголюдный пляж. Признаков погони вроде бы не наблюдалось. Где-то вдалеке трое спасателей распивали бутылку. А у мангала завершал работу шашлычник... В белом халате в темных очках и с бородой. Лацис смотрел на него долго, минуты три, но действия шашлычника не показались ему подозрительными.

- Черт! - Эдвардас сплюнул в набегающую волну. - Да что же это такое? Доктор это приходил ко мне или кто? Затем отчаянно крикнул в море:

- Мне что, вот так все время теперь бегать?!

Он смотрел на море как бы с надеждой, как бы ожидая получить ответ. Низко летали чайки, крича. Где-то вдалеке проплывал пограничный катер... И тут же, в море, прямо на розовой солнечной дорожке, показалась трубка аквалангиста... Лацис привстал, но, обессиленный, снова сел. Трубка плыла прямо на него, без зигзагов и не сворачивая. Вот видны уже легкие буруны от приближающегося тела... Лацис побледнел. Вот шлепнули несколько раз по воде ласты... "Как быстро плывет, - отметил про себя Эдвардас, - быстро плывет, уж очень неестественно быстро." В это время над водой поднялся трезубец от охотничьего ружья. "Вот оно...", - Эдвардас покрылся потом и судорожно захватил зачем-то жмень гальки. А тем временем маска плывущего уже поднялась над водой. Умелый последний взмах, и плывущий выходит, почувствовав дно ногами. Он приближается. Маска мокрая, лицо пока не удается разглядеть. У Эдвардаса пересохли язык и губы...

- Фу-ух! - Горбунов снял маску и, несколько раз фыркнув, как морж, вышел из воды. - И ты здесь? Чего сидишь? Водичка, я тебе скажу! Очень даже... Очень советую...

И он с гордостью вытащил из плавок бычка, только что подбитого на подводной охоте.

Поздно ночью Лацис и Горбунов возвращались из местного кинотеатра. Они продолжали обсуждать происшедшее с доктором несколько часов назад.

- Ничего не понимаю. Я потом специально заходил в медпункт, -хмурился Горбунов.

- Не было там больше такого в черных очках, с бородкой. Вот ведь суконец!

- Где же ты его тогда нашел, Серега, черт возьми?

-Да я и не искал, собственно, - Горбунов глядел в землю. - Он как-то сам на меня вышел. Медпункт был заперт на ужин, а тут этот тип в белом халате подворачивается. " Что, говорит, болеем?" Не я, говорю, друг болеет. "А кто он, ваш друг?" - спрашивает и блокнот достает. Эдвардас Лацис, говорю, в тридцать шестом номере. Обгорел на солнце. Парашютист. Этот с бородкой аж подпрыгнул.

Вскрыл медпункт, хвать чемодан и за мной.

- Сережа, ты его лицо хоть успел разглядеть? - Лацис волновался.

- Да нет как-то. Худющий, бледный, помню, бородка и черные очки. Вообще для меня все врачи на одно лицо... в белых халатах... О чем задумался?

- Та-ак... Борода, наверно, приклеена была... и очки чтоб отвлечь внимание... - Эдвардас загрустил. - И голос у него какой-то напущенный, не настоящий...

- Вот гаденыш, а? - Горбунов ожесточенно сплюнул. - Не знал я, что в санатории такие придурки попадаются. Ладно... Спина-то хоть прошла?

- Да я уже о ней и не думаю.

- Вот видишь. Какой-никакой, а результат. - Горбунов захохотал. Может, это новая психотерапевтическая методика?

- Да иди ты! Все. Больше никаких солнечных ванн.

Они завернули на аллею, что простиралась среди душистых акаций. По бокам покоились гипсовые изваяния. А далеко-далеко впереди проступали коробки корпусов санатория. Идти предстояло еще изрядно. И поскольку Эдвардас хмуро молчал, Горбунов стал обращать внимание на гипсовые скульптуры.

- Во, гляди, это, кажется, балерина, верно?

- Похоже на то.

- А этот с кайлом, геолог что ли?

- Да, геолог. Без уха.

- А этот?

- Кажется, доктор, - с отвращением проговорил Лацис. - Без носа.

- Да. Отбили, должно быть, нос. Знаешь, Лацис, я понимаю, что эти скульптуры нынче считаются безвкусицей. А с другой стороны, мне кажется, какой-то смысл в них все-таки до сих пор есть.

- Какой же?

- А такой. Идет человек по аллее. Ну, скажем, футболист. Идет себе, идет. Бабах!

И видит скульптуру футболиста. Вот и подумает: " Надо же , люди старались, мой труд увековечивали. А я только вполсилы играю". Стыдно станет футболисту.

Глядишь - и побольше забивать начнет. Что это с тобой?

Лацис стоял как вкопанный.

Следующая скульптура изображала парашютиста в момент приземления. Руки раскинуты. Ноги согнуты в коленях. На груди лямки. И торчащие конусом прутья из рюкзака, означавшие, видимо, натянутые стропы.

- Мама родная! - Лацис застыл и не двигался.

Печально шелестели ветви акаций. Скульптуру зеленоватым светом освещала луна.

Горбунов же откровенно обрадовался.

- Смотри, и про нашу профессию не забыли! Ты знаешь, мне сразу прыгать захотелось, веришь, нет? Неважная, конечно, скульптурка, а все равно приятно.