– Ложь. – голос прозвучал глухо и твёрдо и совсем не напоминал недавнее жалобное скуление.
Алеста закатила глаза и развела руками.
– Да что ты? – Дара удивилась вполне искренне.
– Кровочмаки легко распознают ложь и правду – это часть их дара, – занудно пояснил Ренн.
– Ну, зато он заговорил, – не сдалась небесная и повторила вопрос:
– Так как тебя зовут?
– У них забористые имена. Под чаркой драна не все выговорят, – вмешался в разговор Раграсс.
Дара и ухом не повела: смотрела внимательно на клубок шерсти, что продолжал трястись мелкой дрожью на земле.
– Айбингумилергерз. – отчеканил кровочмак
Дара вздрогнула.
– Мда. А я Дара. Буду звать тебя Айболитом. Тебе холодно?
Тело на мгновение трястись перестало, чтобы через миг задрожать с удвоенной силой.
– Скорее голодно, – ввернула слово Росса.
– Кровочмаки не испытывают холод или жару. Только голод управляет ими и не даёт хотя бы немного походить на обычных людей.
– Угу. – Геллан почувствовал, как внезапно разозлилась Дара. – И эти слова сказал маг, которого обычные люди за человека не считают. Я сейчас!
Дара вскочила на ноги и метнулась к фургонам. Через минуту она вынырнула с истерически орущей квокой в руках. И пока никто не опомнился, протянула бедную птицу кровочмаку:
– На, поешь. Это курица. – с этими словами она швырнула квоку прямо в лохматое тело.
Наверное, молниеносное движение цепкой руки заметил только Геллан. Несчастная квока исчезла и с протяжным клекотом затихла; раздались чмокающие звуки и почти эротическое постанывание. Через пару минут всё было кончено и кровочмак затих.
– Ну что, Айболит, поужинал?
– Айбингумилергерз.
– Не уговаривай, я всё равно это не выговорю, – заявила Дара, приглядываясь к скукоженному косматому существу.
Геллан чувствовал, как уходит дрожь из жалкого тела, видел, как плавно расправляются плечи и появляется голова. Вот уже видны глаза – удивительные, притягательные, неподвижные. Айбингумилергерз смотрит на Дару не отрываясь. Что в этом взгляде?.. Превосходство?..Холодное презрение? Или… лёгкое восхищение?.. Не понять, не почувствовать, не оценить…
Сила, заключённая в презренном теле, уродливом и неказистом, оживает в немигающих глазах цвета старинного нектара столетней выдержки… Плавно, словно влажный змеиный след, кровочмак поднимает левую лапу-руку – волосатую, как у зверя, с узкой ладонью и изящными пальцами, как у человека. Геллан готов дать отпор, пресечь любое поползновение, но через секунду понимает: ничего плохого не случится.
Раскрытая ладонь, изогнутая чашей – знак доверия. Высшего доверия, на какое только способны эти хладные полутрупы – живые мертвецы. Ещё ни разу Геллан не видел этого жеста, читал лишь в книгах да слышал из уст Иранны и брата Анассана. Но Дара не знает значения знака, как не понимает дружного вздоха, не видит удивлённого лица Ренна, которого, казалось, вообще нельзя удивить…
Где-то в глубине золотистых зрачков кровочмака рождается намёк на улыбку, что мягко касается его губ – очень легко, почти незаметно. Айбингумилергерз опускает глаза; появляется вторая рука, в которой он держит мёртвую квоку. Из-под опущенных век сверкает золотой искрой взгляд, губы изгибаются причудливым луком. Левая рука медленно проводит по тушке бездыханной птицы, словно лаская нежно-нежно, любовно и трепетно… Затем кровочмак легонько дует – и перья слетают, как тронутые заморозком листья с деревьев…
– Возьми. Квока чистая, её можно в суп.
Дара не колеблясь протягивает ладонь. Геллан напряженно следит за каждым жестом, малейшим движением опасного существа. Но кровочмак не торопится, хотя все знают: может двигаться с невероятной скоростью, которую не каждый глаз способен заметить. Тем более, испивши крови…
Несчастная квока перекочёвывает в руки Дары. Девчонка смотрит на голое тело убиенной, как на диковину, крутит её в руках растерянно, не зная, что делать. Предприимчивая лендра выхватывает тушку:
– Нужно внутренности вынуть, раз уж… что добру пропадать?
Но Геллан не отвлекается: он суровый страж, его задача проста. Дара и Айбингумилергерз похожи на двух пёсоглавов, что принюхиваются, знакомясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ну, и как ты здесь оказался? – небесная считает, что может спрашивать, раз уж знакомство состоялось.
Кровочмак молча разводит руками и кривит губы. Сейчас он совершенно не напоминает жалкий скулящий мешок. Идеальная трансформация, умение быстро приспосабливаться к обстоятельствам. Может, потому они и выжили…
– А знаешь что? – безмятежно выдаёт Дара. И Геллан понимает: сейчас будет жарко. – Поел, поулыбался – и досвидос. То есть, вали давай. На все четыре стороны!
Геллан видит, как вздрагивает кровососущий наглец. Вздрагивает, но продолжает улыбаться. Правда, лохматое лицо больше напоминает застывшую маску.
– Что значит вали?..
– Топай отсюда. А попробуешь приблизиться, Геллан тебе башку оторвёт. Или Ренн. Или что там вам отрывают, чтобы убить?
Вот теперь она не шутила и не лукавила. Приняла решение. Ренн выступил из полумрака.
– Я бы советовал сразу. Он без печати.
– Знаю. – отрывисто бросает Дара. – Но пусть уходит.
Айбингумилергерз уже не улыбается. Смотрит недоверчиво, не веря, что… кто знает, во что он не верит. Но девчонка смотрит на него холодно. Фигура вмиг сдувается, скукоживается, голова прячется в плечи. Таким он может вызывать жалость. Но люди и полулюди, стоящие рядом, не хотят и не могут жалеть кровочмака. Он это понимает.
Воровато поглядывая на Геллана, кровочмак отползает на пятой точке. Геллан не шевелится. Стоит изваянием, продолжая следить за уродцем глазами. Миг – и тёмная тень пронеслась вихрем над землёй, скрываясь во тьме.
Геллан слышит дружный выдох. Может, не все, но большинство вздохнули с облегчением…
Геллан видит, как Дарины глаза наполняются слезами.
– Дара…
– Знаю, да, всё знаю. Но… я думала, он лучше…
Она быстро смаргивает, мотает головой, злясь на свою чувствительность, и не даёт слезам пролиться.
– Почему ты хочешь во всех видеть что-то хорошее? Ведь часто этого хорошего может и не быть. – Он спрашивает тихо, очень тихо…
Дара смотрит ему в глаза, долго молчит, а потом распрямляет плечи.
– Потому что… почти в каждом есть что-то хорошее. И ты сам об этом знаешь. Иначе ты бы убил его сразу, не стал тянуть сюда.
С этими словами она резко развернулась и сделала шаг к костру:
– Росса, я умираю от голода. Может, мы всё же поужинаем?..
Геллан не слушает, что в ответ язвит языкастая лендра. Он долгим взглядом смотрит Даре в спину. Наверное, не только он чувствует Небесную, а и она неплохо научилась его читать…
Глава 4. Кое-что о кровочмаках
Дара
Я огорчилась до слёз. Казалось, что-то изменилось: сделан шажок к пониманию. Нет, не ждала я, что за секунду все станут добрыми и прекрасными, но вот, хоть убейте, почувствовала искру внутри себя: вроде как ближе стал этот кровочмак ужасный. Но когда он из жалкого изгоя превратился в неземное высшее божество, которое смотрит, словно ты ничтожная блоха, контраст ударил по башке железнодорожным шлагбаумом.
Что уж скрывать: пригорюнилась я. Еда показалась безвкусной, а мысли давили так, что я испугалась: ещё немного – и морщины появятся от неподъёмных дум. Алеста, что клевала из своей миски, как крохотная птичка, испуганно поперхнулась и упёрлась в меня остановившимся взглядом. Видать морщины искала. Ничего не скроешь от этих ведьм, уже и подумать ни о чём нельзя!
– Ты ешь давай, – резко отчитала я её. – Нет у меня морщин, не дождёшься, дева вечная!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Алеста улыбнулась – растянула губы, а глаза холодные-холодные. Не сказала ничего, только продолжила ужин, деликатно отставляя мизинчик: ела она как королева, что уж… Вон, Ренн глаз от неё оторвать не может. Я-то вижу… Да и Раграсс наблюдает, спрятав глаза за ширмой ресниц…