В конце зала ее ждал тупик. Она не решилась обернуться, а тень надвигалась, распространяя вокруг себя могильный холод. Здравый смысл умолял Летицию пуститься в обратный путь, снова проверять двери, искать ответы, выходы отсюда, дороги в страну вечного лета, но она знала, что мимо охотника пройти нельзя. Она закрыла лицо руками, дрожа как в лихорадке, пока он подходил на расстояние выстрела и наставлял на нее оружие. Еле слышный щелчок взведенного курка, секунда промедления, столь мучительного и в то же время благословенного, — и тишину расколол оглушительный грохот. Летиция не ощутила боли, но колени ее подкосились, навстречу понеслась земля — и она упала, но не на твердый пол, а во тьму, бездну, полное ничто. Осознание себя — кто она, что она, почему она, — потухло, как догоревшая до основания свеча.
Пение смолкло. Мучительный кошмар разжал свои тиски, и Летиция вырвалась на свободу, жадно хватая ртом воздух. Машинально отерев пот со лба, она заметила Касса, о чьем существовании успела позабыть: он привалился к стене и выглядел не менее истощенным, чем она сама. Немного придя в себя, она поняла — на этой церемонии они вовсе не были непрошеными свидетелями. Их ждали. Их испытывали.
Стеклянные глаза маски встретились с ее глазами. Ведьма, носившая черное, жестами велела им спуститься к остальным. Летиция, чуть поколебавшись, сошла вниз по ступенькам с обломанными краями, придерживаясь за стену. За ней след в след шел Касс.
Летиция приблизилась к кругу из пыльцы, не пересекая его границу. Жрица разрешила себя одеть, просунув руки в рукава протянутой ей накидки, сняла головной убор и маску и отдала послушницам, расправила на плечах блестящие рыжие волосы. Ее лицо тоже оказалось красивым, под стать фигуре и безупречной, без единого пятнышка, коже. Глаза цвета кобальтовой сини влажно блестели.
— Число тринадцать замыкает ковен, — произнесла жрица вместо приветствия. Послушницы склонили головы в знак согласия. — Но ты вольна уйти, когда пожелаешь.
На лице госпожи ди Рейз отразилось недоумение.
— Зачем мне уходить? — спросила она.
Жрица медлила, изучая девушку взглядом. Она размышляла дольше положенного и привыкла осторожничать со словами. Есть другие пути. Но путь силы — только один.
— Наши порядки могут прийтись тебе не по душе, — наконец сказала жрица, — может не понравиться то, что предлагает ковен. Но ты можешь покинуть нас в любое время — на это запрета нет. Помни об этом.
Летиция мысленно взвесила ее слова. А потом спросила, ничуть не опасаясь того, что будет выглядеть глупо:
— А мне тоже придется раздеваться?
Касс не смог сдержаться и громко фыркнул, а у жрицы оказался приятный, музыкальный смех. Она не испытывала ни капли неловкости, когда стояла перед ними абсолютно нагая, если не считать головного убора и маски. Каждый мог подумать, что раздевание стало здесь популярной традицией.
— Нет, — мягко промолвила жрица. — Если не хочешь. — Затем она обратилась к юноше, изгнав из голоса все нотки веселья: — Позаботься о ней, Касс. Ведь она теперь…
Летиция широко распахнула глаза, но жрица не договорила. Она теперь — что? Наблюдая за реакцией госпожи ди Рейз, Касс чуть улыбнулся. Ему подумалось, что его новая знакомая чем-то похожа на дикого зверька, который никому не доверяет и привык изо дня в день самостоятельно бороться за выживание. Когда она немного обвыкнет, увидит, что ковен и в частности он сам не желают ей зла, они вполне смогут поладить.
Касс легонько тронул Летицию за плечо, привлекая внимание, и указал кивком на занавес из кварцевых бусин, в глубине которых преломлялся свет. За ширмой находились жилые помещения и кухня. Юноша откинул полог, и бусины зазвенели, касаясь друг друга. Госпожа ди Рейз собиралась нырнуть во мрак за ширмой, когда ее остановил голос жрицы. Спустя время до Летиции дошел смысл сказанного, и это потрясло ее до глубины души. Но в тот момент она уже шла за Кассом по коридору вдоль вереницы темных арок и не решилась повернуть назад.
— Если ты останешься с нами, — сказала ей жрица, как будто была там, в пространстве ее сна, видела то, чего не могла видеть, — мы откроем для тебя дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 2
(Ланн)
Карлица смотрела на него, чуть прикрыв глаза. Как могло показаться стороннему наблюдателю, она не уделяла ульцескору должного внимания, полностью погрузившись в свои мысли. Но это впечатление было обманчивым, ведь этот человек, сидевший в кресле напротив, воплощал в себе все ее планы и надежды; он должен был стать предвестником утопии, следующим камнем, заложенным в фундамент нового мира. Первым таким камнем был Искариот Кайн, и он оставил нестираемый след в истории, пусть все в нем было ложно: слухи о предателе, которого нельзя победить, были намеренно преувеличены. Ведьмы позволили ему возвыситься, а когда Кайн, открыв путь в светлое будущее, стал более не нужен, от него избавились без лишних сожалений. Приводя в действие этот хитроумный план, Лайя-Элейна ничем в особенности не рисковала. Кайн был порочен, но его отпрыскам не суждено было появиться на свет — ведь бесплодное семя не способно цвести. Он, несомненно, был осведомлен о своей неполноценности, но это не мешало ему при помощи насилия и угроз ввергать своих пленниц в состояние глубокого шока, и даже экзалторские мешки впоследствии оказывались не нужны, — под страхом расправы женщины беспрекословно повиновались Искариоту.
Ланн был сделан из прочного материала, и эта сталь оказалась не по зубам Кайну. Искариот чувствовал в нем силу, в разы превышавшую его собственную, и неосознанно тянулся к ней, возомнив, что сможет подчинить ее своей воле. Кайн ошибся — и он пал. Но она, Лайя-Элейна, способна видеть намного дальше остальных — видеть и анализировать то, что лежит за пределами человеческого понимания. Когда-то она потерпела поражение, не сумев сломать своего отца. Он оказался сильнее. Теперь ее соперником стал ульцескор, и одна только мысль о предстоящем противостоянии воли и духа наполняла ее жаждой действия и горячила кровь. Раньше Черная Вдова чувствовала себя сгустком теней — сейчас она ожила.
— Так ты думал о моем предложении?
— Предложении? — мрачно переспросил Ланн. — Теперь это так называется?
Ее лицо в обрамлении светлых кудрей осталось бесстрастным. Последние события выбили ульцескора из колеи, он был зол и расстроен. Исчезновение Летиции ди Рейз, его сердечной подруги и — как подозревала Лайя, имея на то веские основания, — любовницы, нанесло его самолюбию сокрушительный удар. Девчонка сбежала, и, говорят, Ланн преследовал ее с мечом наголо до самой кромки леса, но ей все равно удалось скрыться. Лайя-Элейна, старшая Вираго, наотрез отказалась давать госпоже ди Рейз магическое образование, когда девушка обратилась к ней с подобной просьбой. О причине побега ходили разные кривотолки, не исключено, что именно нежелание Вираго обучать Летицию послужило толчком к подобным действиям. А может, любовники серьезно повздорили, и гордая красавица решила попытать счастья в другом месте и с другим мужчиной. Лайя-Элейна не слишком беспокоилась на этот счет: эта своенравная девица не годилась на роль послушной марионетки. Вираго уже нашла ей замену.
— Мне очень жаль, что так получилось.
Ланн взглянул на карлицу с плохо скрываемым раздражением.
— Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, — продолжила Лайя-Элейна, торопливо меняя тему, — но это не имеет значения. Я обладаю умом, хитростью и могуществом. И я предлагаю тебе трон, ульцескор. Это большее, о чем ты мог мечтать. — Она предупреждающе вскинула руку, не давая ему вставить и слово, так как прекрасно знала, что он собирался сказать: вроде того, что его мечты не имеют ничего общего с ее представлениями о них. — Ты опасаешься, что не готов к подобной ответственности? Не будешь знать, что делать? Мы поможем.
Ульцескор молчал, его взгляд лениво блуждал по комнате. Черная Вдова принимала Ланна в своих апартаментах, что ранее считалось бы грубым нарушением правил. Но после инцидента с Кайном Совет пошел на уступки ведьмам и пересмотрел определенные положения устава Гильдии. Благодаря этому Ланн мог беспрепятственно наслаждаться домашней обстановкой ее комнат, раскинувшись в глубоком кресле.