жизнью. Но, когда отец обвинил его в смерти сестры, что-то в нем сломалось. Вскоре после этого он исчез. Трагичная ситуация. Он был очень одаренным юношей.
— Похоже, вы им восхищались, — сказала Энджи.
Она откинулась на спинку стула и подняла глаза к потолку.
— Уэсли в девять лет выиграл чемпионат страны по шахматам. Подумайте об этом. В девять лет он был умнее всех мальчиков до пятнадцати лет в целой стране. Первый нервный срыв у него произошел в десятилетнем возрасте. Больше он никогда не играл в шахматы. — Она опустила глаза, пригвоздив нас к месту своим тусклым взглядом. — Он больше вообще никогда не играл.
Она поднялась, нависнув над нами во всей своей белизне.
— Попробую найти для вас, как звали мою временную секретаршу.
Она пригласила нас в смежную с кабинетом комнату, где стояли небольшой стол и картотечный шкаф. Открыв шкаф ключом, она принялась перебирать карточки, пока наконец не нашла нужную.
— Полина Ставарис. Живет… Вы записываете?
— Записываю, — сказал я.
— Живет на Медфорд-стрит, дом тридцать пять.
— В квартале Медфорд?
— В квартале Эверетт.
— Телефон?
Она продиктовала номер телефона.
— Полагаю, теперь вы удовлетворены, — сказала Диана Борн.
— Абсолютно, — согласилась Энджи. — Приятно было иметь с вами дело.
Доктор Борн вывела нас через кабинет в приемную. Мы пожали друг другу руки.
— Знаете, Карен это все не одобрила бы.
Я отступил на шаг назад.
— В самом деле?
Она обвела рукой приемную.
— Ей бы не понравилось, что вы мутите воду. Мараете ее репутацию. Она весьма болезненно относилась к соблюдению внешних приличий.
— А как вы думаете, она достаточно прилично выглядела, когда копы нашли ее тело после прыжка с двадцать шестого этажа? Что скажете, доктор?
Она натянуто улыбнулась:
— До свидания, мистер Кензи. До свидания, мисс Дженнеро. Полагаю, больше мы никогда не встретимся.
— Полагайте сколько вам угодно, — сказала Энджи.
— Но надеяться на это вряд ли стоит, — добавил я.
17
Я позвонил Буббе из машины.
— Чем занят?
— Только что с самолета. Привет от краснорожих ирландских алкашей, — ответил он.
— Удачно съездил?
— Ага. Насмотрелся на кучу злобных карликов. И даже не спрашивай, на каком языке они говорят, потому что это точно не английский.
Я изобразил свой лучший североирландский акцент:
— Ну чё, паря, твой корешок тя норма-а-ально принял?
— Чего?
— Слышь, Роговски, у тя чё, ухи позакладывало?
— Кончай, — сказал Бубба. — Шутник хренов.
Энджи коснулась моей руки:
— Хватит его мучить, в самом деле.
— Мы тут с Энджи, — сказал я.
— Да ну? Где?
— В районе Бэк-Бей. И нам нужен курьер. Требуется кое-что доставить.
— Бомбу? — В его голосе прорезались нотки возбуждения, как будто у него завалялась пара-тройка бомб, от которых ему не терпелось избавиться.
— Да нет, просто диктофон.
— А-а, — проговорил он враз поскучневшим голосом.
— Да ладно тебе, — сказал я. — Не забывай: Эндж с нами. Потом вместе сходим выпить.
Он хрюкнул:
— Дерганый Дули говорит, ты уже забыл, как это делается.
— Ну, значит, научишь меня, братишка.
— Я так понимаю, — сказала Энджи, — мы проследим за доктором Борн до ее дома и подкинем ей диктофон?
— Ага.
— Дурацкий план.
— У тебя есть лучше?
— Пока нет.
— Как ты думаешь, она замазана в этом деле? — спросил я.
— Что-то с ней явно не так, — согласилась Энджи.
— Значит, будем следовать моему плану. Пока не появится лучше.
— Да уж, надо что-нибудь получше. И я придумаю что. Ты уж мне поверь. Точно придумаю.
В четыре возле подъезда дома, где располагался кабинет доктора Борн, остановился черный БМВ. Водитель некоторое время посидел в салоне, покуривая, а затем выбрался наружу и облокотился о передний капот. Невысокого роста, одетый в зеленую шелковую рубашку, заправленную в узкие черные джинсы.
— Рыжий, — сказал я.
— Что?
Я ткнул пальцем в парня.
— И что? На свете много рыжих. Особенно в этом городе.
В дверях показалась Диана Борн. Рыжий водитель поднял голову и приветственно кивнул ей. Она еле заметно покачала головой. Парень непонимающе пожал плечами. Она спустилась по ступенькам крыльца и прошла мимо него быстрой целеустремленной походкой, опустив голову и не глядя в его сторону.
Парень проследил за ней взглядом, а затем медленно повернулся и осмотрел улицу, как будто внезапно почувствовал, что за ним наблюдают. Швырнул на тротуар недокуренную сигарету и забрался в БМВ.
Я позвонил Буббе, который сидел в своем фургоне, припаркованном на Ньюбери.
— Изменение плана, — сказал я. — Следим за черным БМВ.
— Да как скажешь, — ответил он и повесил трубку. Мистер Невозмутимость.
— А зачем нам за ним следить? — спросила Энджи.
Я пропустил перед собой две машины и вырулил на дорогу.
— Затем, что он рыжий, — сказал я. — Затем, что Борн с ним знакома, а вела себя так, как будто в первый раз его видит. Затем, что непонятно, с какого он тут боку.
— С какого боку?
Я кивнул:
— С какого боку.
— В каком смысле?
— Не знаю. Словечко понравилось. Слышал в сериале «Мэнникс».
Мы ехали за БМВ на юг по направлению из города. По пятам за нами следовал Бубба в черном фургоне. Особой ловкости от него не требовалось — в этот час весь город стоял в пробках.
Начиная с Олбани-стрит мы двигались со средней скоростью шесть миль в год. Так мы проползли через Южный Бостон, Дорчестер, Квинси и Брейнтри. Целых двадцать миль, и всего за час с четвертью. Добро пожаловать в Бостон. Мы, блин, живем в этих пробках.
Со скоростной трассы БМВ свернул на Хингэм, и еще с полчаса мы бампер в бампер тащились по влажной и корявой полосе шоссе 228. Миновали Хингэм — сплошные белые колониальные особняки, белый штакетник и белые люди, — за которым потянулись электростанции и гигантские газгольдеры под линиями электропередачи. Наконец черный БМВ привел нас в Нантакет.
В недавнем прошлом обычный замызганный курортный поселок, весь в тусклом неоне, как заштатное шапито, привлекавший байкеров и теток с обвислыми животами и жидкими волосами, Нантакет-Бич превратился в стерильно чистый городок, словно сошедший со страниц рекламного буклета, стоило местным властям снести стоявший на пляже парк аттракционов. Исчезли аляповатые карусели и облезлые деревянные клоуны, в которых надо было попасть мячом, чтобы выиграть полудохлую рыбку гуппи в полиэтиленовом пакете с водой. От американских горок, когда-то считавшихся самым опасным аттракционом в стране, не осталось ни следа — их изогнутый динозаврий скелет расколошматили на части и вырвали из