— Иэн что-нибудь говорил тебе? — спросила я Джейми, обнаружив его одного в кабинете. Он покачал головой.
— Очень немного. Только то, что он вернулся, чтобы остаться.
— Ты думаешь, случилось что-то плохое с его женой и ребенком? — я почувствовала острый укол боли при мысли об Иэна и его маленькой симпатичной индианке из племени могавков по имени Вакьо’тейхснонса — искусная в работе руками. Иэн называл ее Эмили. Смерть при родах была обычным делом даже среди индейцев.
Джейми с грустным видом покачал головой.
— Я не знаю, но думаю, что-то в этом роде. Он ничего не сказал о них, но глаза у парня, как у старика.
В дверях появилась Лиззи со срочным сообщением от миссис Баг относительно ужина, и я была вынуждена пойти на кухню. Следуя за девушкой, я не могла не задаться вопросом: что возвращение Иэна могло означать для нее, если мы правы в своих предположениях о жене Иэна?
Лиззи была немножко влюблена в Иэна до его отъезда и несколько месяцев тосковала, когда он решил остаться с могавками. Но это было более двух лет назад, а два года — это большой срок, особенно для молодых.
Я знала, что Джейми подразумевал, когда говорил о глазах Иэна, и понимала, что он был уже не тем непосредственным веселым парнем, которого мы оставили у могавков. Да и Лиззи уже не была скромной влюбленной мышкой.
Она была помолвлена с Манфредом МакДжилливреем. Я могла только радоваться, что ни Юты МакДжилливрей, ни ее дочерей не было сегодня среди женщин. Если повезет, эффект от появления Иэна будет длиться недолго.
— Тебе будет удобно здесь? — с сомнением спросила я Иэна. Я уложила несколько стеганых одеял и подушку с гусиным пером на хирургический стол. Он вежливо отказался от предложенной мистером Вемиссом кровати и от предложения миссис Баг устроить ему удобную лежанку перед очагом на кухне.
— О, да, тетушка, — сказал он и улыбнулся мне. — Вы не поверите, в каких местах нам с Ролло приходилось спать, — он потянулся и зевнул, мигая. — Христос, не ложился так поздно уже месяц или больше.
— И не вставал рано, как я думаю. Именно поэтому я решила, что тебе лучше спать в хирургии. Здесь тебя никто не потревожит, если тебе захочется подольше поспать.
Он рассмеялся.
— Если только я оставлю открытым окно, чтобы Ролло мог свободно выйти наружу. Хотя он, кажется, решил, что и внутри можно славно поохотиться.
Ролло сидел в середине кабинета, подняв морду и уставившись желтыми волчьими глазами на верхнюю дверцу буфета. Из-за нее раздавался низкий рокочущий звук, словно вода кипела в чайнике.
— Я бы поставил на кота, — заметил Джейми, входя в кабинет. — Он очень высокого мнения о себе, этот Адсо. На прошлой неделе я видел, как он гнался за лисой.
— Тот факт, что следом бежал ты с ружьем, конечно, не имеет никого отношения к тому, что лиса удирала.
— Нет, если дело касается этого cheetie, [272]— ухмыльнулся Джейми.
— Cheetie, — тихо повторил Иэн. — Как хорошо снова говорить по-шотландски.
Джейми слегка коснулся руки племянника.
— Я тебя понимаю, a mhic a pheathar, [273]— сказал он так же тихо. — Надеюсь, ты не забыл гэльский?
— ’S beag ’tha fhios aig fear a bhaile mar ’tha fear na mara bèo, — без колебаний выдал Иэн известное высказывание. «Сухопутный человек мало знает о жизни моряка».
Джейми довольно рассмеялся, а Иэн широко улыбнулся в ответ. Его лицо загорело до темно- коричневого цвета, и от носа к скулам тянулась пунктирная татуировка индейцев-могавков, но на мгновение я увидела, как в его ореховых глазах заплясали веселые огоньки, и увидела юношу, которого мы знали прежде.
— Я постоянно повторял в уме слова, — сказал он, и его улыбка немного угасла. — Я смотрел на вещи и говорил про себя: «Arbhar», [274]«Coire», [275]«Skirlie», [276]чтобы не забыть, — он взглянул на Джейми. — Ты же сказал, чтобы я не забывал, дядя.
Джейми мигнул и откашлялся.
— Да, Иэн, я говорил, — пробормотал он. — Я рад, — он сильно сжал плечо Иэна; потом они обнялись, со всех сил ударяя друг друга по спине.
Когда я вытерла глаза и высморкалась, они уже приняли обманчиво небрежный вид, призванный показать, что они не заметили моей женской сентиментальности.
— Я повторял шотландский и гэльский языки, дядя, — сказал Иэн, прочистив горло. — Однако про латынь я не вспоминал.
— Не думаю, что у тебя была возможность практиковаться в латыни, — с улыбкой согласился Джейми, вытирая под носом рукавом. — Если к вам не забредал случайный иезуит.
При этих словах Иэн как-то странно взглянул на Джейми, потом на меня и, наконец, на двери кабинета убедиться, что там никого нет.
— Ну, это не совсем так, дядя, — сказал он.
Он бесшумно подошел к двери, выглянул в коридор и вернулся к столу. На поясе он носил маленькую кожаную сумку, которая, не считая ножа, лука и стрел, составляла его единственную собственность. Он снял ее ранее; теперь он взял ее с полки и, порывшись внутри, вытащил маленькую книжку в черном кожаном переплете, которую вручил озадаченному Джейми.
— Когда я ушел… то есть перед моим уходом из Снэйктауна старая женщина Тевактеньон дала мне эту книжку. Я видел ее прежде; Эмили… — он остановился и кашлянул, потом продолжил ровным голосом. — Эмили однажды попросила из нее страницу, чтобы я мог написать вам записку. Вы ее получили?
— Да, — уверила я его. — Джейми послал ее твоей матери.
— О, да? — лицо Иэна засветилось при мысли о матери. — Это хорошо. Надеюсь, она обрадуется, что я вернулся.
— Без всякого сомнения, — заверил его Джейми. — Но что это? — он взял книгу, приподняв бровь. — Похоже на требник священника.
— Да, выглядит похоже, — кивнул Иэн, почесывая комариный укус на шее. — Хотя это не так. Посмотрите ее, хорошо?
Я пододвинулась ближе к Джейми, заглядывая через его локоть. Там где был вырван лист, торчали обрывки форзаца. Не было титульного листа и никакого печатного текста. Книга, казалось, была своего рода дневником; страницы были заполнены письменами, сделанными черными чернилами.
На верху первой страницы большими неровными буквами были написаны два слова.
Они гласили: «Ego sum». Я есть.
— Значит, ты есть? — пробормотал Джейми. — Вот как, и кто же ты?
С середины страницы рукописный текст продолжался более мелкими и более аккуратными буквам, и в них было что-то странное.
«Prima cogitatio est…»
— «Это первое, что приходит мне в голову», — вслух перевел Джейми.
— «Я есть; я все еще существую. Но там ли? Должно быть, да, потому что я помню. Позже я попытаюсь описать это. Сейчас у меня нет слов. Я чувствую себя ужасно больным».