— Да, — смутилась Ардашева. — Я согласна.
— Вы умница! И муженек ваш ничего не узнает. Будьте спокойны. — Она заглянула гостье в глаза и прошептала: — Могу ли надеяться, дорогая моя, что, когда господин Побединцев станет вам неинтересен, вы «подарите» его мне… хотя бы на одну ночь?
— Хорошо, — опустив глаза в пол, вымолвила Вероника Альбертовна.
Вяземская положила ладонь на руку Ардашевой и сказала:
— Я так рада, что обрела настоящую подругу. Предлагаю выпить по глотку шампанского.
— Не возражаю.
Но едва золотая, искрящаяся пузырьками жидкость наполнила бокалы, как раздался звонок. Это прибыл chauffer. Накинув шубку, хозяйка модного салона спустилась вниз вместе с гостьей.
Автомобиль стоял у подъезда. Водитель помог пассажирке забраться в кабину, завел мотор и занял свое место.
Когда «Форд» скрылся за поворотом, Вяземская шагнула к двери парадного, но вдруг услышала, как позади нее под чужими подошвами заскрипел снег. Развернувшись, она увидела, как на нее надвигается незнакомец. От страха дама онемела и будто вросла в землю. Чьи-то руки обхватили ее плечи и закрыли тряпкой лицо. Не успев вскрикнуть, она почувствовала незнакомый сладкий запах, от которого закружилась голова. А потом наступила легкость и захотелось парить чайкой над городом и морем.
8
Печальное известие
Клим Пантелеевич поднимался по мраморной, отполированной подошвами лестнице доходного дома. До дверей своей казенной квартиры надо было преодолеть ровно тридцать шесть ступенек. Как, когда и зачем он их посчитал, Ардашев не помнил. Скорее всего, это произошло механически, самопроизвольно.
Он нажал на пуговку звонка, и дверь отворилась. Лицо горничной выглядело обеспокоенным. Встревоженным и суровым взглядом встретил хозяина и персидский кот Малыш. Разъевшееся, огромное создание, чуть ли не с полпуда весом, подняло голову и что-то недовольно пробурчало. Именно так, утробно, перс вещал, когда дома были чужие. В глазах усатого монстра читалось: «Явился наконец! А у нас тут черт знает что происходит! Пока ваше высокородие изволит отсутствовать, по комнатам шляются посторонние! А табачищем-то несет от этого субъекта, как от дворника. Дешевые, видать, папироски покуривает, — на приличные жалованья не хватает». А у вешалки, на полочке, обнюхивая чужое, еще не высохшее драповое пальто, сидел Леон — белый молодой кот, живой трофей, доставшийся Ардашеву в позапрошлом году во время «охоты» на Землихана. Кровожадного абрека Клим Пантелеевич продырявил тогда аккурат между глаз, а котенка, ползавшего в сакле, прихватил с собой. Уже в Ставрополе жена окрестила его Леоном. Адвокат тогда был не в восторге от такой идеи. Ему не нравился обычай давать клички животным, используя иностранные имена. «Помилуй, Вероника, — говорил он, — разве нормально величать животное людским именем? И так везде, что ни собака, то Агна, Герта или Лора. Бедные немки! То же и с котами. Тут отчего-то популярны мужские французские имена: Базиль, Жак и Леон. Ненормально это!» Но супруга, сговорившись с горничной, уже приучила нового питомца к иностранному имени. Так Леоном он и остался. Однако, по правде говоря, столь спокойное имя этой бестии явно не подходило. Лучше бы его нарекли Абреком или Шайтаном.
Еще в Ставрополе Леон передрался со всеми соседскими котами, гревшимися раньше на скамейке в саду присяжного поверенного. Новый питомец часто приходил домой окровавленный. Следы чужих когтей и клыков долго не заживали на его шкуре. Ветеринар, лечивший кота, сделал на нем неплохой гешефт. Ни шрамы, ни покусанные уши не останавливали Леона от драк. Он отчаянно бросался на любого четвероногого чужестранца, случайно забредшего в поместье Ардашевых. Варвара своими глазами видела, как Леон гнал от ворот бродячего пса.
Единственным непререкаемым авторитетом для неустрашимого животного был персидский кот Малыш, живший у Ардашевых с тех пор, как они приехали в Ставрополь. Леон, вероятно, принял его за отца и никогда не нарушал субординацию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В Петрограде же Варваре было строго-настрого запрещено выпускать задиру на улицу. Но однажды это неугомонное создание ухитрилось прошмыгнуть между ног горничной и пропасть. Три дня о нем не было ни слуху ни духу. На поиски беглеца снарядили всех. Даже дворники и швейцары близлежащих домов старательно обшаривали закоулки в надежде отыскать белую бестию и получить от хозяев солидное вознаграждение. Но «черкесского сорванца», как его окрестила Варвара, найти никак не удавалось. И лишь на четвертые сутки заплаканная Вероника Альбертовна услышала на дворе знакомый голос. Леон сидел на крышке мусорного ящика в окружении целого кошачьего царства и немилосердно орал. Завидев хозяйку, котяра неторопливо, ничуть не теряя собственного достоинства, пошел ей навстречу. Все черно-бело-серые собратья перед ним вежливо расступились. По всему было видно, что и здесь, в столичном дворе, он успел сделаться вожаком.
— А что, Варвара, у нас гости? — осведомился статский советник и кивнул на чужой котелок.
— Допрашивают, — чуть слышно выговорила горничная.
— Кого? — от удивления дипломат даже перестал раздеваться.
— Веронику Альбертовну, — с прискорбным видом пояснила она.
— То есть как допрашивают? Кто?
— Пришел какой-то господин. Представился полицейским. Спросил, не здесь ли проживает Вероника Альбертовна Ардашева. Я подтвердила. Он велел вызвать… В гостиной они, уже давно.
— Ясно.
Клим Пантелеевич тщательно причесался перед зеркалом и направился в комнату.
За столом сидела супруга с красными заплаканными глазами. Рядом с открытым блокнотом и карандашом в руке — незнакомый человек, вернее, отчасти незнакомый. Ардашев вспомнил, что видел его в ателье «Мадам Дюклэ». И еще тогда разглядел в нем агента сыскного отделения.
Визитер поднялся.
— Клим, это господин Игнатьев, из полиции, — поспешила пояснить супруга и протянула чужую визитную карточку, которая лежала на скатерти.
Бывший адвокат пробежал ее глазами и положил на место.
— Позвольте отрекомендоваться: Игнатьев Петр Михайлович. Как вы изволили убедиться, я служу в сыскной полиции.
— Ардашев Клим Пантелеевич, — холодно выговорил статский советник. — А что тут за слезы? — повернувшись в сторону супруги, осведомился он.
— Фаиночку зарезали, Вяземскую, — пролепетала Вероника Альбертовна. — Вчера, у парадного.
— Так… а ты-то здесь при чем?
— Я, получается, видела ее последней, — промакивая глаза кружевным платочком, сказала она.
— Да, — подтвердил сыщик. — Швейцар сей факт засвидетельствовал. И потому я здесь.
— Понятно. Продолжайте. Я, надеюсь, вам не помешаю?
— Нет, конечно.
— Вот и прекрасно, — проговорил Ардашев и уселся в кресло напротив.
Полицейский заглянул в блокнот и спросил:
— Итак, вы сказали, что медиум — господин Чертоногов — пытался вызвать дух Саввы Морозова?
— Почему пытался? — обиженно промолвила Ардашева. — Он вызвал его. И тот не только появился, но и ответил на вопрос, кто его убил.
— Как убил? — сыщик от удивления откинулся на спинку стула. — Всем известно, что Савва Морозов застрелился. Это случилось больше десяти лет назад во Франции, в Каннах.
— Н-не знаю, — робко выговорила Вероника Альбертовна. — Но он явственно назвал имя человека, причастного к злодейству: Леонид. И даже дал его сегодняшний адрес в Петербурге… Петрограде: Екатерининский канал, 25. — И тут же, обратившись к мужу, она спросила: — Клим, Лизочку Запольскую помнишь? Она раньше там жила.
Ардашев кивнул.
— А раз так, то я и предложила вызвать дух матери Анечки Извозовой — модистки, которую недавно ослепили на Болотной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы и ее знали? — спросил сыщик и что-то пометил карандашом на листке блокнота.
— Ну да. А что тут удивительного? Я уже полгода заказываю там наряды.
— А раньше? Где раньше вы шили свои платья?
— Простите, — вмешался Ардашев, — но какое это имеет значение?