Читать интересную книгу Такой нежный покойник - Тамара Кандала

– Тебя послушать, так я просто назло тебе умер.

– С тебя станется! – Кора закусила губу, чтобы не расплакаться.

– Пжалста, только без рыданий и без заламывания рук.

– Никто и не собирается… – Кора всё тем же, таким знакомым вызывающе-мальчишеским жестом утёрла непрошеную слезу.

– Да не переживай ты так! Подумаешь, умер! Выпал из бренного мира. Через пару лет никто и не вспомнит. Так и вижу свою очередную годовщину… ну, приплетётся кое-кто – чем не повод выпить! Даже моя жена, вернее вдова, будет долго колебаться, идти или не идти на эти чёртовы поминки, и если идти, то с новым мужем или одной. С одной стороны, все знают, что снова замужем, а с другой, ну не тащить же в самом деле нового мужа на поминки к старому.

– Ну, вот про твою жену мне совершенно не интересно.

– Это уже не про жену – про вдову.

– Так ей и надо, – было ему ответом. Типичный экземпляр женской логики.

«О, да, узнаю Кору», – подумал Лёша.

А сказал следующее:

– Смерть не трагична – трагична, как я сейчас вижу, жизнь. Человек живёт, быть может, только потому, что абсолютно точно знает две вещи. Первая – что он всё равно когда-нибудь умрёт.

– А вторая?

– Вторая, гораздо важнее… это то, что он никогда не умрёт.

– Понятно! Ну, тебе оттуда виднее. Ишь, покойник, а какие монологи тут произносит! – удивилась Кора.

– Да это я так, чтобы тебя отвлечь.

– Нечего меня отвлекать! – Кора, похоже, решила смириться с данностью – какая, в сущности, разница, в голове у неё это происходит или на самом деле он тут болтается, пытаясь утешить её в горе? – У меня тут к тебе пара вопросов накопилась, если уж ты оказался способным рассуждать… в твоём-то положении.

– Представляю, – вздохнул Лёшка.

– Не представляешь, – заверила его Кора. – Тебе за всё отвечать!

– Не будь такой безжалостной, Ко! Я же умер.

– Смерть ничего не искупает – было бы слишком легко. То, что ты умер, тебя не оправдывает.

– Господи, Кора! Неужели у тебя сердца нет?!

– Было одно, и то разорвалось от ужаса.

И Лёшка тут же «увидел», что это правда. В ней никогда не было никакой позы, зависти, тщеты, и теперь его неистовая, мятежная Ко действительно живёт если и не с шаровой молнией внутри, как предупреждал Костя, то с «юродствующей породой» в груди.

– Значит, тебе тоже было плохо без меня?

– «Тоже?» – Сарказм в голосе был сравним только с болью во взгляде. – Не жди, милый, что я буду тут рвать на себе одежды – твоя смерть равноценна моей жизни без тебя. И на жизнь эту – друг без друга – ты сам нас и обрёк. Так и жила – под пеплом.

– Я знаю, что это такое, у самого вынули сердце и высушили мозг.

– Не надо было связываться с нелюдями! Жить с ними! Спать! Иметь «дела». Они тебя и погубили. И нашу с тобой жизнь измордовали. И сына твоего убили. Родственнички… Теперь вон представление устроили… Твоя жена и музыку подобрала по вкусу своему, не посчитавшись с волею покойника… Тьфу, пошлость какая, – фыркнула Кора. – Ведь виновник торжества – ты! И нет чтобы отпеть тебя под Вагнера любимого – уж хоронить, так хоронить, – каких-то согнала бабулек в хор. А человек, пусть и мёртвый, это стиль.

– Кора! Ну, не о том мы сейчас – сейчас нужно о самом главном.

– О самом главном уже поздно – при жизни нужно было о самом главном.

– А как же Париж?! Твоя новая жизнь? – Надо было как-то переводить разговор в более прозаичное русло.

– А что Париж? Франция – прекрасная страна. Но я-то тут при чём? Там, правда, поспокойнее.

– Ты разве покоя искала?

– Спасения.

– Спаслась?

Она не ответила.

– То-то же – от себя нигде не спастись, даже здесь. Уж поверь мне на слово.

– Я от страны спасалась. И от тебя.

– Ну и что?

– Выяснилось, что жить не могу ни без того, ни без другого. – Помолчала. – Но и вместе тоже не могу – тебя больше нет. А страна моя для жизни оказалась непригодна.

– И что же теперь?

– А что мне без тебя здесь делать? Забери меня с собой – я за этим приехала, – сказала она таким будничным тоном, как будто просила подвезти её до угла.

– Куда забрать, Ко? Я – нигде. Сюда живым нельзя.

– Вот туда и забери – я уже давно не живая. Мне главное, чтобы с тобой.

– Ты что, с ума сошла?! Тебе ещё жить и жить.

– Не тебе решать, что мне делать – ты своей-то жизнью распорядиться не мог как следует. А я только кажусь живой, а на самом деле умерла вместе с тобой. То, что ты видишь, такая же пустая оболочка, как, наверное, и там, в гробу, твоя.

– Не знаю, не знаю – вид у тебя вполне цветущий и благополучный, – ревниво заметил Лёшка. – А смерть, она не красит.

– Это только вид. Не могла же я явиться на твои похороны, не позаботившись о внешнем виде – знала же, что начнут сравнивать… – Кора с ненавистью посмотрела в сторону церкви. – Мне на этом свете без тебя делать нечего – скучно и бессмысленно. Веришь?

– Но жила же ты все эти годы, – не удержался Лёшка от мстительной реплики. – И потом, ещё неизвестно, куда меня пошлют. Может, буду мучиться в кипящей сере или ядовитых испарениях всю оставшуюся жизнь… вернее, смерть…

– Мне всё равно куда, лишь бы с тобой. Я ведь жила с тобой все эти годы. Всё время чувствовала, что вокруг меня носится твоя память, твоя боль, а потом – и твоё разрушение. И хотелось только одного – к тебе… к тебе…

– Мне хотелось того же. Пока я ещё способен был чего-то хотеть.

– Ну, ты, положим, всю жизнь хотел одного, а делал другое.

– Потому и умер – от отвращения к себе.

– А знаешь, сколько раз я без тебя умирала? Каждый раз, когда мы расставались. Я уже давно живу в режиме «объявленной смерти». Сам небось знаешь, как это.

Лёшка знал.

И тут Кора, как по мановению невидимого режиссёра, вдохнувшего в неё некую новую суть, молитвенно сложила руки и заговорила с Лёшкой странным, не своим голосом – так, наверное, древние пифии передавали живущим заклинания из потустороннего мира:

– Не оставляй меня хоть сейчас, после смерти! Всё равно я не выдержу горести выживания. Любовь ведь исчерпаема, её отмерено очень строго на каждую жизнь. Другое дело, как ты этим количеством распорядишься – можно понемножку на многих, а можно всё ухнуть в один-единственный раз. Это мой случай. Я здесь мертва без тебя. А ТАМ – в любом качестве – буду с тобой.

– Ты сумасшедшая, – только и мог констатировать Лёша.

– Я ЗНАЮ, что между нами ничего не кончено – мы должны обрести друг друга НАВЕЧНО. Стать одним целым.

– Кора! Ты требуешь от меня невозможного. Ты понимаешь, что я в данный момент НИКТО! И абсолютно ничего не решаю. Ты тоже забрала весь отведённый мне лимит земной любви. Но я не могу лишить тебя жизни, даже веря, что она тебе не мила.

– У тебя ещё Тима был, а ТАКАЯ любовь забирает большую часть лимита – она святая, никак с собственным удовольствием не связана, сильнее, чем любовь к Богу. Мне такого испытать было не дано. Да и не каждому родителю дано, для этого особый талант нужен.

– Но у тебя же было столько детей, которых ты любила.

– Ну да. Это как много маленьких любовей в жизни мужчины и женщины вместо одной большой. – Она помолчала. – Ты понимаешь, моё внутреннее время кончилось – я состарилась за четыре года без тебя, как за сорок лет. Существовать экзистенциально я не готова – высоты духа не хватит. Если истина в любви – я её познала. Мудрости я не хочу. Да она мне и не грозит. Я больше никому не нужна. Без тебя я сама себе не нужна. У меня срок годности истёк. Тот факт, что ты умер, совершенно не значит, что ты больше пригоден для вечности, чем я, пока живая. Ты не можешь меня здесь бросить – в анабиозе, в коматозном сне!

В её глазах были мольба и страдание, такие неподдельные, что Лёшка за дохнулся.

– Кора, у меня нет слёз, но если б были, я залил бы ими всю землю. Я больше не могу для тебя ничего сделать – только рассыпаться прахом у твоих ног.

Здесь Кора, как по следующей прихоти всё того же режиссёра, вдруг полностью сменила амплуа. Она огляделась вокруг и, убедившись, что нет свидетелей, приблизилась к Лёшке вплотную и даже как бы пытаясь в него «войти».

Он успел отскочить в самую последнюю долю секунды:

– Кора, не хулигань. Прах по своему статусу должен вызывать если не почтение, то хотя бы элементарное уважение – с ним нельзя обращаться запанибрата.

– Ну и на что мне твой невнятный прах?! – В голосе звучало лёгкое презрение. Как же удавались ей такие мгновенные превращения – из офелий в гамлеты. – Мне бы, кстати, его всё равно не отдали – положено выдавать только официальным вдовам. Или предлагаешь, чтобы мы с ней и прахом поделились – пусть отсыпет мне мою долю в спичечный коробок? А?!

Нет, Кора не позволяла расслабиться даже после смерти!

В этот момент Кора заметила неподвижную фигур у, прислонившуюся к косяку у входа, – фигура явно находилась там уже некоторое время.