Жонкиль бросило сначала в жар, потом в холод. Микки уставилась на нее, а она — на Микки. Затем Жонкиль пробормотала, запинаясь:
— Я — Жонкиль Риверс, миссис Поллингтон!
Микки протянула руку и радостно улыбнулась.
— Боже, дитя! Я сначала не узнала вас. Как дела? Откуда вы появились? Пришли навестить меня? Как мило с вашей стороны. Я иду на официальный завтрак к Беркли. Почему вы не сообщили мне, что придете?
Жонкиль была просто не в состоянии отвечать на эти сыплющиеся на нее вопросы. Она растерянно молчала. Микки прищурила глаза и быстро оглядела девушку. Ямочка на ее щеке исчезла, и яркая светская бабочка мгновенно превратилась в истинную женщину, способную на сочувствие и сопереживание. Она сразу поняла, что с Жонкиль что-то стряслось.
— Моя дорогая, пойдемте в дом на минутку, — сказала она.
— Нет, вы заняты, я... я могу прийти снова в любое время, — бормотала Жонкиль.
— Входите, — сказала Микки, вставляя ключ в замочную скважину и открывая дверь. — Мне нужно быть у Беркли к часу. Я хотела зайти вначале в магазин, но я могу это сделать и после обеда. Вы выглядите утомленной, моя дорогая. Что вы делали?
Через красивый зал они прошли в очаровательную туалетную комнату, выдержанную в голубых и серебряных тонах и выходящую окнами в парк. Микки заставила Жонкиль сесть, предложила ей сигарету и коктейль, от которых Жонкиль отказалась, затем села напротив нее с сигаретой во рту, накрашенном губной помадой поразительно красного цвета.
— Я очень удивилась, увидев вас, — сказала она. — Я думала, что как раз сейчас у вас уйма дел в Чанктонбридже. Мы вчера встречались с Долли Оукли, и она рассказала, что ваш приемный отец умер и оставил вам все деньги. Я ужасно сочувствую вашей потере. От вас осталась одна тень, моя дорогая, ничего общего с той девушкой, которая танцевала здесь перед Рождеством.
Жонкиль ослабила воротник пальто и немного отвернула лицо от добрых, испытующих глаз миссис Поллингтон.
— Может быть, — сказала Жонкиль. — Так много всего случилось, миссис Поллингтон...
— Микки, моя дорогая, пожалуйста; для друзей я — Микки.
— Микки, в таком случае, — сказала Жонкиль. — Я не знаю, что заставило меня обратиться к вам, кроме того, что вы были так добры ко мне в тот вечер, когда мы впервые встретились. И вы — вы знаете Лондон и массу людей, а мне нужна работа.
— Работа? — повторила Микки, вынимая изо рта сигарету. — Работа — вам, моя дорогая? Наследнице?
— Лучше я расскажу вам все, — перебила ее Жонкиль. — Боюсь, что вы будете удивлены, возможно, шокированы...
— Нет, меня ничто не шокирует, — сказала Микки со смехом. — В последнее время меня даже мало что удивляет. Все мои друзья — сумасшедшие. И вы тоже сумасшедшая? Что вы сделали? Убежали с вашим шофером?
Жонкиль нервно рассмеялась.
— Убежала, — сказала она, — но не с шофером. С вашим другом.
— Моим? Это интересно, — сказала Микки, пододвигая свой стул ближе к девушке. — Прошу вас, расскажите мне все.
Но когда Жонкиль начала рассказывать, Микки уже не смеялась. Глаза ее округлились от изумления и некоторого беспокойства. Она была удивлена. Чартер... сорвиголова, такой привлекательный Роланд... женился на маленькой Жонкиль Риверс? Это было забавно. В то же время история, которую поведала Жонкиль, была не очень приятная и выставляла Роланда не в очень красивом свете. Микки нравился Роланд. Она знала о его глупостях, была достаточно опытна, чтобы многое ему простить. Однако она ни за что бы не поверила, что он способен увлечь такую неискушенную девушку, как Жонкиль Риверс, и жениться на ней для того, чтобы совершить какую-то вендетту. Это была игра не по правилам, а Микки считала Роланда порядочным человеком. По мере того, как Жонкиль продолжала свой поразительный рассказ, Микки становилось понятнее, что произошло. Он попался в собственную ловушку. Теперь, когда обман открылся и Жонкиль оставила его, он по-настоящему влюбился в нее, а девушка уже не хотела ничего, кроме свободы.
Микки не знала, что думать и что сказать Жонкиль. Было очевидно: Жонкиль тяжело переживает эту историю. С другой стороны, ей было немного жаль Роланда. Он тоже, видимо, страдает.
— Честное слово, мужчины — странные существа, — воскликнула Микки, когда Жонкиль замолчала. — Ну кто бы мог предположить, что Роланд выкинет такую штуку? Бедняжка! Вы пережили ужасное время. Роланда я не видела, не слышала ни слова от него. Я думаю, ему просто стыдно прийти и рассказать мне все. Вы говорите, он ищет работу где-то?
— Я так думаю, — сказала Жонкиль. — Но меня нисколько не интересует, что он делает. Миссис Поллингтон... то есть Микки... вы ведь не осуждаете меня за то, что я так поступила?
Микки погасила сигарету в пепельнице.
— Нет, моя дорогая, как я могу осуждать вас? Я понимаю, почему вы убежали с Роландом. Он дьявольски привлекателен, когда хочет этого, и даже мое умудренное старое сердце немного трепетало, когда он хотел быть обаятельным... — рассмеялась она немного застенчиво. — Но я думаю, что вы поступили уж очень круто, бросив и деньги, и дом, и отправившись искать работу.
— О, неужели никто не может понять, что моя гордость не позволит мне остаться там и взять то, что действительно принадлежит ему! — вскричала бедная Жонкиль.
— Я восхищаюсь вашим мужеством, — сказала Микки. — Это замечательно — быть такой гордой и независимой. Но разве вы не можете простить Роланда и жить с ним, раз он теперь хочет этого по-настоящему?
Лицо Жонкиль вспыхнуло.
— Нет, я не могу! — сказала она. — Я не могу простить его. А вы бы могли?
Микки наморщила свои тонкие нарисованные брови.
— Я не знаю, — сказала она медленно. — Очень трудно сказать, как вы поступили бы, окажись вы в положении другого. Но если бы я знала, что он действительно любит меня и действительно раскаивается, я бы простила его.
Жонкиль поднялась, подошла к камину, оперлась о него рукой и смотрела в задумчивости на электрический огонь, который мерцал так искусно и давал спокойное, умиротворяющее тепло.
— Я не могу, — повторила она. — Я, может быть, не такая, как другие женщины, но он обидел меня тем, что сделал. Я просто не могу простить его.
— Значит, вы не любите его, Жонкиль, — сказала Микки.
Жонкиль круто повернулась.
— Люблю, — начала она взволнованно, затем внезапно остановилась, щеки ее пылали, — то есть, любила.
Микки подошла к ней и обняла ее.
— Бедный ребенок, вы все еще любите его, — сказала она. — Боже! Как бы вы ни были горды или разгневаны на него, вам никуда не уйти от того факта, что вы любите его. В этом весь Роланд Чартер. Он заставляет женщин обожать его. Вы терзаетесь из-за него, но не хотите этого признать. Ну, я восхищаюсь вашей отвагой. По сравнению с вами я чувствую себя слабой и мягкотелой. Мое сердце всегда подавляет мой разум. Раз вы решили настаивать на своем, я помогу вам, во всяком случае.