был у нее вместо столешницы.
– Меня предупредили, что вы весьма талантливы, – сказала она. Уинтер заметил, что она говорит с русским акцентом, но он незначительный. Так, лишь добавляет ей экзотичности и мелодичности. – Тут еще слушок ходил, что вас выбрали для обучения на “морского котика” и наняли в качестве шпиона. Это правда?
– Я профессор английской литературы, – ответил Уинтер.
Когда Дженнифер улыбалась, на ее правой щеке появлялась ямочка. Очень привлекательно. Уинтер подумал, что, вероятно, она оценила его умение уходить от ответа, ведь она сама здорово владеет этим искусством.
– Так как вы узнали, что я здесь, мистер профессор английской литературы? – спросила она. – Как вы поняли, что я именно здесь?
– Мы раскрываемся в историях, которые рассказываем, – ответил Уинтер, а затем не без раздражения понял, что, даже не подумав, процитировал слова Маргарет Уитакер. Терапевт, кажется, начинает действовать ему на нервы. – Я видел книгу, которую вы написали для детей в школьной библиотеке. Вы уже, должно быть, все распланировали, когда ее писали. Это история о мертвой девушке, которая ужасно страдала, но при этом оставалась прекрасным, любящим духом, что поселился в башне. Мэй, сестра Трэвиса, рассказала мне, что вы с Трэвисом приходили сюда, чтобы побыть тут вдвоем. Я просто сложил один плюс один.
Кофеварка стала булькать медленнее. Дженнифер взяла две черные кружки из пластикового контейнера.
– Думаю, я должна поинтересоваться, как вы поняли, что я жива, – сказала она. – Надеюсь, что это было не столь очевидно?
– Нет-нет, вы все сделали отлично. И Трэвис прекрасно выступил сегодня в суде.
– Правда?
– Даже я поверил ему, хотя знал, что он лжет.
Она низко и мелодично засмеялась. Затем налила кофе в кружки и сказала:
– Есть сахар, но молока нет.
– Так тоже хорошо, – ответил Уинтер.
Он взял кружку из ее рук и воспользовался моментом, чтобы изучить ее лицо. Бандит Облонский выбрал Аню Петрову за ее красоту, и она была красива даже сейчас. Но его пристальное внимание привлекало нечто большее. Уинтер спрашивал себя: как, ну как она может оставаться такой спокойной даже сейчас, понимая, что Уинтер все знает?
– Я начал думать об этом, когда увидел Лилу, – сказал он. – Вы стали для нее матерью. Вытащили девочку из ее скорлупы. Вернули ей отца. Но когда я увидел ее в доме Мэй, я не заметил, чтобы она была травмирована. Ну, не совсем. Она была счастлива, смеялась, и это была не маска – она смеялась искренне. Еще она была слишком спокойна для ребенка, чью мать жестоко убил отец.
Дженнифер села в кресло. Она обхватила кружку двумя руками и поднесла ее к подбородку, чтобы согреваться от тепла кофе в прохладной комнате.
– Мы переживали, что не сможем сохранить все в секрете. Ну, дети, сами понимаете.
– Она хорошо справилась. Но когда я ее увидел, меня вдруг осенило: все это как-то неправильно. А потом, ну не знаю. Для меня просто все встало на свои места. Я понял, что вы живы, что она участвует в вашем заговоре. Со мной такое случается, когда я думаю о событии под определенным углом. Все вдруг встало на свои места! Дело в моем складе ума – он у меня необычный.
Дженнифер потягивала губами пар от кофе, непрерывно наблюдая за Уинтером.
– А остальные что?
– Ну, я повстречал вашего друга Попова, – ответил Уинтер и оттянул воротник, чтобы продемонстрировать ей синяк на шее.
Дженнифер аж вздрогнула.
– Ой, простите… Попов!
– Я отплатил ему тем же, – продолжал он. – А пуля, которой он хотел пристрелить меня, попала в деревянную панель.
– Ой… Ой… Попов! – повторяла Дженнифер.
– Федералы вычеркнули его из отчетов, чтобы защитить. Но я пришел к выводу, что его имя как раз там, под черной краской. Вы не могли усыпить вашего охранника самостоятельно и сбежать с тех холмов. Вам нужен был сообщник. Он влюблен в вас. Думаю, вы это знаете.
– Бедный Попов! Понимаете, мы, русские, верили всему: царю, церкви, социалистам и капиталистам. Но затем дела наши стали совсем плохи, все разрушилось, и теперь нам не во что верить. Поэтому мы, как и Облонский, верим только в первобытную жестокость. Или же мы находим что-то истинное, вверяем этому душу. – Дженнифер указала на икону Богородицы на стене. – Но Попов… Бедный Попов! Он только нашел меня…
– Да. И когда я это понял… – Уинтер прервался, чтобы сделать глоток кофе. Его поразило то, как же все-таки хорошо было чувствовать тепло внутри в этот холодный декабрьский вечер. Это напомнило ему о том, как в детстве он пил горячий шоколад у Мии дома. – Когда я это понял, меня осенило, что он, судя по всему, прикрывает вас: оплачивает квартиру Брэндона Райта, следит за ней и все прочее. И тогда я понял: Трэвис убил Брэндона Райта, а не вас.
Дженнифер все еще прижимала к себе кружку и кивала. Взгляд у нее был печальный и рассеянный. В ее глазах Уинтер видел столько печали – в них была целая жизнь, наполненная страданиями и жестокостью.
– Я умоляла его, чтобы он не делал этого, – сказала она. – На колени перед ним падала, плакала, умоляла… Но я любила его. И сейчас люблю! А он был… Не знаю этого слова. Это можно увидеть в его взгляде…
– Неумолимый, – подсказал Уинтер. – Его было невозможно отговорить.
– Да, именно невозможно! А больше я и не могла ничего придумать. Пришлось выбирать. И я выбрала человека, которого люблю. И Лилу. Я выбрала Лилу. Думаете, я ужасный человек?
Уинтер лишь неопределенно махнул рукой.
– Да, – продолжала Дженнифер. – В конце я предстану перед судом Господа…
– Полагаю, Райт вас шантажировал. Поскольку он был маршалом, который подготовил для вас новую личность после побега, он был одним из тех трех или четырех человек, которые знали о том, что вы скрываетесь. И он вас шантажировал, угрожал, что расскажет Облонскому, где вы прячетесь.
– Не только меня. Других людей он тоже шантажировал. И так хвастался этим! Он был очень плохим человеком. Без друзей и семьи. Его даже в Службе маршалов ненавидели. В конце концов они его выгнали! И он остался совсем один. Это сыграло нам на руку.
– Простите за нескромный вопрос, мисс Дин…
– Дженнифер.
– Дженнифер. Простите за нескромный вопрос, но он хотел от вас денег?
– О нет, – ответила она с грустной улыбкой. – У меня не было денег. На жизнь хватало, конечно. Но, думаю, другие люди, которых он шантажировал, были успешнее меня. Уверена, от них он хотел получить денег. От меня – нет.
Уинтер кивал. Получается так: Дженнифер сбежала от