Алхимик выглядел весьма довольным, когда на другой день после разговора с Кениром Алек без сопротивления опустошил серебряную чашу. Оловянный амулет сменил железный, затем — медный.
Несколько дней Ихакобин даже не тревожил Алека "пламенным заклинанием" крови, и сегодняшний день не был исключением. Как только Алек выпил настой, алхимик кивнул стражам и отправился к кузне.
— Илбан, можно задать один вопрос? — поспешно спросил Алек, ибо стражники уже нависли над ним.
Ихакобин удивленно обернулся к нему:
— Что такое?
— Этот раб, которого зовут Кенир, он говорит, что это очистка. Прошу Вас, илбан, скажите, от чего Вы очищаете меня?
— Он так сказал? Что ж, неважно, — усмехнулся Ихакобин, поворачиваясь спиной и кидая использованный амулет в кузнечный горн: — Уверяю тебя, ничего нужного ты не лишишься. В награду за твоё хорошее поведение я приготовил для тебя новую книгу. Алек принял фолиант со смиренным поклоном, и стражи увели его прочь.
Дальше всё так и пошло: один день он проводил у себя в каморке, следующий — в мастерской. Медный амулет сменило что-то, что Ихакобин назвал "софической ртутью", и Алеку предстояло выпить Ртутный Настой. У этого лекарства был самый отвратительный вкус, и у Алека слегка подвело живот, но даже в теперь, он нашел, что чувствует себя великолепно, несмотря на своё положение и совсем не сытную пищу. Его сознание было предельно ясным, он чувствовал себя гораздо сильнее, хоть и давно не ел мяса.
Он надеялся снова увидеть Кенира, но день прошел как обычно, а он так и не появился. Не зная, чем себя занять, Алек принялся листать новую книгу. То была история появления первого Верховного Жреца. Его резиденцией, если верить автору, стал Пленимар, а Скала была отодвинута на задний план, ибо как раз вела несправедливую войну за господство над всеми Тремя Государствами и священным островом Коурос.
Алек, зевая, едва осилил полкниги, а затем беспокойно заметался по комнате, прислушиваясь к звукам снаружи и отчаянно желая оказаться там. Он был бы счастлив хоть работать в кухне, хоть колоть дрова — что угодно, лишь бы не сидеть без дела!
Следующий день был точно таким же, как и предыдущий. Алек был слишком обеспокоен, чтобы читать, и решил скоротать время, шагая и делая упражнения, развивающие силу: их показал ему Серегил в те долгие зимние месяцы в хижине. Когда настанет время бежать, он должен был оказаться во всеоружии. И алхимик, сам того не подозревая, здорово помог ему, подумал он с улыбкой. О как это будет приятно, поблагодарить его за всё — ножичком!
Когда он делал приседания, чтобы накачать ноги для прыжка, его глаз наткнулся на какие-то царапины внизу двери, вдруг высветившиеся удачно упавшим лучом света и видные лишь под особым углом. На первый взгляд это напоминало беспорядочный узор, но при более близком рассмотрении оказалось, что это надписи, причём в основном на языке ауренфейе. Чтобы их прочесть, ему пришлось улечься на живот, измудрившись не загораживать себе свет.
Надписи были сделаны очень грубо и едва читались, и Алеку представилось, что автор этих строк должен был писать их лежа: возможно, лишенный последних сил? Чем же это писали? Он провел по царапинам пальцем, ища начало строки, и смог разобрать: "Малис, сын Кориса". Чуть ниже было другое имя, заставившее его сердце пропустить удар, оно читалось легко: "Кенир, потерявший надежду". А дальше — в самом углу двери: "Улия, дочь Понии, да будет проклят…". На этом надпись обрывалась. "Тебе не дали дописать", — задумался он, — "или не хватило духу докончить?"
Он осмотрел дверь до самого низа и нашел еще более дюжины таких надписей: некоторые с именами, другие — анонимные — выражали опасение, печаль, отчаянье. Несколько проклятий были адресованы конкретно Ихакобину, называя его по имени. В других были крошечные полумесяцы — символ Ауры — словно бы выдавленные ногтем.
Это же те, кто был тут до меня, но где они все теперь? Почему остались лишь Кенир, да та нянька?
Он нашел чистое местечко и ногтем большого пальца выдавил полумесяц и собственное имя: Алек, сын Амасы. Он сел, посасывая натруженный ноготь. Это был сиюминутный порыв — оставить здесь и свое имя, и он вдруг пожалел, что сделал это. Все, чьи имена были в этом списке, исключая Кенира, исчезли, и судьба их была неизвестна. Неужели и его ожидает та же участь?
Той ночью ему снились кошмары — сражения, убийства и отчаянное бегство сквозь лесные дебри. Ему даже приснилось, что он убежал и нашёл Серегила. В том сне он крадучись пробирался через дом, в темноте, пробуя каждую дверь, но все они оказывались заперты, пока не нашёл одну — наверху — которая оказалась открытой. И именно там был Серегил, ждущий его с распростертыми объятьями и с такой родной кривой усмешкой. Алек бросился к нему, но проснулся прежде, чем они смогли коснуться друг друга. Сон был столь ярким, что он ещё долго лежал с открытыми глазами и сильно бьющимся сердцем, вновь предаваясь отчаянию. Если он пропадет тут, как все остальные, Серегил даже не узнает, что с ним сталось! Сейчас он был не более чем именем, нацарапанным на двери, затерянным во мраке этой несчастной каморки.
У двери мастерской Ихакобина на следующее утро они немного задержались. Когда стражи, наконец, ввели его внутрь, он увидел, что алхимик не один. Очень высокий бородатый человек, одетый в красный камзол, стоял рядом с небольшим разрисованным знаками шатром в дальнем конце комнаты. Его глаза были темны и жёстки, и он пронзил Алека, занявшего свое обычное место возле наковальни, острым взглядом. Незнакомец ещё немного поговорил с Ихакобином, не сводя с Алека глаз. Когда они закончили, Ихакобин обернулся к Алеку и улыбнулся.
— Ты отлично выглядишь! Позволь-ка мне для начала взять капельку твоей крови, — Ихакобин был сегодня в отличном расположении духа, и Алек подумал: не связано ли это как-то с этим таинственным посетителем?
Алек смущенно подставил палец, чувствуя на себе всё тот же пристальный взгляд незнакомца. Ихакобин сделал укол и повторил обычный трюк с кровью. На сей раз пламя было ярко синим и не гасло в течение нескольких секунд. Он снова заговорил с посетителем, оставшись, видно, очень довольным. Удовлетворившись, мужчина откланялся и вышел вон.
— Превосходно! Даже лучше чем я мог предполагать, — воскликнул Ихакобин.
Алек не был уверен, идет ли речь о цвете пламени или же о реакции посетителя на это.
— Позвольте узнать, илбан, кто был тот человек?
— Это, мой юный друг, был Герцог Тэрис Урган, кузен и наместник Верховного Владыки. Он тут интересовался нашими с тобой успехами. И должен сказать, мне удалось его порадовать, — он взял Алека за подбородок и поближе рассмотрел его лицо, поворачивая его вправо и влево: — О да, гораздо лучше, чем я ожидал. И осмелюсь утверждать, что твоё самочувствие также превосходно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});