строю.
С его точки зрения, и древний Хорезм – это рабовладельческое общество. Соблюдя чистоту формационной теории в том виде, в котором она была одобрена властью, историк стремился показать политическое и военное могущество Хорезма, называя его «плацдармом борьбы за независимость среднеазиатских народов».
Но, очевидно, особенно членам комиссии пришлись по вкусу рассуждения Толстова о единой исторической судьбе древнего среднеазиатского государства (ставшего историческим фундаментом для среднеазиатских народов и государств) и остальных частей СССР.
Так приобретает контуры древняя история нашей родины. Она выступает пред нами не как совокупность изолированных, спонтанных местных процессов, лишь случайными стихийными связями воздействовавших друг на друга, а как единый процесс, находивший свое выражение в образовании единой, могучей системы скифо-массагетских поздне-эллинистических государств, управлявшихся ветвями одной династии сиявушидов… Боспор и Иберия, Армения и Парфия, Кангха-Хорезм и Индоскифская империя великих кушанов – вот тот консолидировавшийся к началу нашей эры политический каркас, вокруг которого шла группировка далеких и близких племен Великой Скифии, во многом подготовившая процессы консолидации огромной территории нашей страны в Средние века, – писал автор.
Блестящее развитие среднеазиатских государств было прервано нашествием монголов. И в этом автор находит единую историческую судьбу народов Советского Союза:
Эта катастрофа, пронесшаяся и над другими странами нашей родины, одновременно со Средней Азией переживавшими полосу хозяйственного, политического и культурного подъема, – над Владимиро-Суздальской Русью, над болгарами, над цветущей Грузией Тамары, снова роднит эти страны, связывая их общей судьбой, единой героической миссией спасения европейской цивилизации от монгольского варварства.
Заканчивалась книга в духе утверждения политики «дружбы народов», где русские – первые среди равных народов СССР:
Русский народ, возглавивший победоносную борьбу народов России против феодально-капиталистического и национального гнета… Сторицей отплатил исторический долг народов Европы перед народами Востока, которым народы Европы столь многим обязаны в развитии своей культуры…
Конечно же, достоинствами исследования были не только идеологически верные пассажи. В современной исторической науке книга признана классической, хотя многое в ней и не выдержало проверку временем. Тем не менее для нас очевидно, что главным достоинством работы, по мнению жюри, были грамотно расставленные автором идеологические акценты.
В схожем ключе написан труд археолога С. В. Киселева «Древняя история Южной Сибири» (Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 9. М.; Л., 1949). Первоначально комитет рекомендовал присудить ему первую премию, но Молотов настоял на второй. Ключевой мыслью автора была уже неоднократно описанная концепция культурно-исторического единства регионов СССР, что предопределило их объединение в одно государство.
Уже при изучении бронзовых культур Южной Сибири обнаружились значительные черты сходства, сближающие их с культурами бронзового века других частей СССР – Прибайкалья, Западной Сибири, Средней Азии, Урала, Кавказа и Причерноморья, Украины и Волго-Окского междуречья, – писал С. В. Киселев.
Однако недолго сталинский лауреат почивал на лаврах. Уже в 1950 году была развернута широкомасштабная кампания против марризма. Киселев, как и очень многие советские археологи, писал свои работы под сильным влиянием теорий Н. Я. Марра. Отчетливо это прослеживалось и в книге «Древняя история Южной Сибири». На заседаниях, посвященных разоблачению марристов, Киселев подвергся резкой критике.
Вот почему при переиздании монографии автор внес в свою работу множество поправок. Во введении к новому изданию Киселев прямо писал, что авторская доработка вызвана необходимостью рассмотреть книгу в свете работ Сталина по вопросам языкознания. Далее автор всячески пытался уверить читателей, что никогда марристом не был, а сама книга изначально была написана вразрез с теориями Марра, просто ему пришлось использовать предложенный Марром общеупотребительный понятийный аппарат.
Идеологической новацией стал отказ в переиздании от термина «варварские государства» (который, как казалось, умаляет их развитие по отношению к «цивилизованным» странам) применительно к Тюркскому (VI–VII вв.) и Кыргызскому (V–X вв.) каганатам. Добиваясь большего эффекта синхронизации истории народов СССР, автор утверждал:
Вместе с тем выяснилось большое сходство во внутреннем состоянии и направлении социально-экономического развития древних государств Южной Сибири и Центральной Азии с тем состоянием и направлением развития, которыми И. В. Сталин, А. А. Жданов и С. М. Киров характеризовали дофеодальный период в истории Руси и ряда других народов. Эти народы развивались в обстановке, слагавшейся после крушения крупнейших центров рабовладельческого строя – Рима и Восточно-Римской империи и миновали рабовладельческий строй.
Как видим, вкупе с монографией Б. Д. Грекова «Киевская Русь» книга Киселева должна была выполнять функцию утверждения феодальной концепции применительно к истории народов СССР.
Еще одним археологом, получившим награду в том году, стала Т. С. Пассек за исследование «Периодизация трипольских поселений (III–II тысячелетие до н. э.)». В итоговой резолюции ее также по каким-то причинам понизили до второй премии, хотя вначале работа рекомендовалась к первой. Она касалась важнейшего вопроса о сущности трипольской культуры и ее месте в древней истории Советского Союза. Для изучения культуры Пассек применила популярную среди советских археологов методику раскопок большими площадями. Полученный материал использовался автором для фактографической иллюстрации положений Ф. Энгельса о матриархально-родовых отношениях на средней ступени варварства. Заметное влияние на Пассек оказала и стадиальная теория Марра. В то же время, не увлекаясь модой на смелые этногенетические выводы в марристском духе, автор признавала: «Отсутствие антропологических данных для Поднепровья и Поднестровья не дает возможности решить сложную проблему об этническом характере населения». Пассек акцентировала внимание на высоком уровне развития трипольской культуры и ее широких взаимоотношениях с племенами Восточного Средиземноморья и Малой Азии. Это в очередной раз должно было подтверждать включенность населения территории будущего СССР в мировой исторической процесс. Отметим, что читатели не обратили внимание на осторожные выводы об этническом составе изучаемой ею культуры и сделали далеко идущие выводы: