— Мы не закончили, отойди с дороги, — послышался голос Соловьева.
— Давай уйдем, Марат, пожалуйста, — простонала, опираясь лбом о его лопатки.
— Идем, — тут же отреагировал мужчина и повел меня к машине.
— Аида! — казалось, простонал сзади Кирилл, но кидаться снова не стал.
Мы с Маратом сели в машину, а после тронулись, выезжая на дорогу. И всё это время я видела в зеркале, как нам вслед больным взглядом смотрел Соловьев. Как только мы повернули, и лицо его скрылось из виду, я прикрыла глаза, а затем почувствовала, как по щекам покатились беззвучные слезы.
— Всё хорошо? — заботливо спросил Марат, но я была не в силах ему ответить, только покачала головой.
Отвернулась к окну, скрывая свою боль, наблюдала, как сменяются дома, улицы, как темнеет снаружи.
— Где мы? — спросила в какой-то момент гнусавым голосом.
Нос забился, изменив мой тон, выдавая тем самым, что я плакала.
— Просто по городу, — мягко ответил Марат. — Куда хочешь? Проголодалась?
Мне нравилось, что он задает лишних вопросов и не касается темы Кирилла Соловьева. Я бы не смогла сейчас обсуждать его, впрочем, не уверена, что буду способна на это хоть когда-нибудь.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила, а сама прикрыла глаза, сгорая перед ним от стыда.
Я дала ему невольно надежду на нечто большее, но поняла, что им пыталась вытеснить из сердца Кирилла. Поступала не лучше Соловьева, поспорившего на мою любовь. Ведь и я теперь играю чужими чувствами, словно мячиком для пинг-понга.
— Нам надо поговорить, Марат, — всё же решилась и сказала вслух.
Он заехал во двор моего дома, заглушил мотор и повернулся ко мне. Взгляд у него был грустный. Он всё понял без слов. И это причинило мне еще больше боли, наполняя каждую клеточку моего тело стыдом.
— Ты еще найдешь свое счастье, — прохрипела, обхватила себя за горло.
Сильно хотела отвернуться, но продолжала смотреть упрямо Марату в глаза. Нужно брать на себя ответственность за свои поступки.
— Ох, Аида, поверь, таких цветков, как ты, мало, — выдохнул мужчина и погладил меня на прощание по щеке.
Я горько сглотнула, вспоминая, что Кирилл тоже сравнивал девушек с цветками.
— Не зарекайся, Марат, не зарекайся, — грустно улыбнулась ему и попрощалась, зная, что у него всё еще впереди.
А вот мне предстояла тяжелая ночь, полная боли, агонии и тоски. Ревела что есть сил, практически выдергивая волосы с головы, каталась по кровати, выплескивая слезами и истерикой горечь, но легче не становилось. И вряд ли когда-нибудь станет.
Глава 28
Дни проходили за днями, но в университет я возвращаться пока не хотела. Проявила слабость и попросила отца сделать мне справку о болезни, чтобы хоть как-то оправдаться за прогулы.
— Снова? — не преминул он хмыкнуть в трубку, а я замерла.
— Ты как всегда прав, отец, — произнесла слегка ядовито, обиженная на него за строгость.
Вот только вместо выговора он тяжело выдохнул и замолчал, будто собираясь с мыслями.
— Мы любим тебя, дочь, и не желаем зла, просто… — осекся, сглотнул. — Не хотим, чтобы ты страдала.
Я прикусила губу, понимая, что это своеобразные извинения в духе отца. Но мне было достаточно и этого — понимать, что всё обусловлено их родительской любовью и заботой.
— Позволь мне самой совершать ошибки и взрослеть, — сама разоткровенничалась, набравшись храбрости. — Это моя жизнь, мои шишки, я бы хотела сделать всё сама.
Отец на это ничего не ответил, промолчал и хмыкнул.
— Никто не запретит мне защищать собственную дочь.
Закатила глаза, всё же его не переделать, и даже пытаться не стоит.
— Что насчет Марата?
В этот момент напряжение меня, наконец, отпустило, и я смогла даже улыбнуться.
— Настолько не любишь его, что хочешь меня подсунуть? — фыркнула, чувствуя, как на душе даже как-то полегчало.
— Как знаешь, — чуть сурово ответил отец, а после добавил: — Он звонил сегодня, попросил, чтобы я на тебя не давил. Если бы не он…
Последнее прозвучало угрожающе, но я была благодарна Марату за то, что даже в этом вопросе он мне помог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я пойду, пап, много учебы, — попыталась свернуть неприятный мне разговор.
— Ты же на больничном, — поворчал, но всё же трубку вскоре бросил.
А вот я легла на кровать, бездумно глядя в потолок. Слезы иссякли, оставляя после себя выжженную пустыню. Столько дней истерик, а теперь я выжала, как лимон, ничего не чувствую и не желаю.
А на следующее утро, пока я шла к универу, все на меня так странно смотрели, словно на душевнобольную. Всякие шепотки при этом прекратились, но взгляды стали гораздо пристальнее.
— Что происходит? — спросила у Милы, когда мы встретились во дворике, как договаривались. — Чего все так смотрят?
Та усмехнулась, глянула на других как-то испепеляюще.
— Да ни тебя, ни Соловьева неделю в универе не было. Вот все и гадали, что у вас там случилось. Карина сама не своя ходит, расстроенная, а дружок ее, с которым и был спор, с синяками на лице двигается.
— Хочешь сказать, все подумали, что мы с Кириллом снова вместе? — фыркнула, не понимая, как можно поверить в этот бред.
— Да каких только версий не строили. И что ты того, на тот свет решила отправиться, — покрутила пальцами вокруг своей шеи Милы, а я ужаснулась, даже в кошмарном сне не могла такого представить. — И что Соловьев похитил тебя, вымаливая прощение. В общем, сегодня к тебе будет пристальное внимание.
— Прощение и Соловьев? — дернула губой, выказывая так презрение. — не смеши.
Вместо ответа Мила вдруг застыла, глядя мне за спину. Глаза ее стали круглее от удивления, а затем я обернулась сама. К нам приближался Кирилл.
— Вы прямо два сапога пара, оба неделю не появлялись и оба пришли в один день, — подала голос подруга, но я особо не вслушивалась.
Всё тело охватило напряжение, я прикусила щеку с внутренней стороны и поджала губы. Соловьев выглядел едва ли не хуже меня. Покрасневшие глаза с лопнувшими капиллярами, отросшие небрежно лежащие волосы, уставший вид и темные круги под глазами. Впрочем, менее красивым и притягательным от этого он не стал.
— Аида, — прошептал, подходя ближе к нам.
Я дернулась, коря себя за то, что не ушла, а осталась стоять, словно в ожидании его слов.
— Кирилл, — всё же ответила, называя его по имени.
— Давай поговорим, — взъерошил шевелюру, глянул на меня с мукой. — Пожалуйста.
— Мы уже, разве нет? — вздернула бровь.
— Я отойду, меня Сема ждет, ты поговори, хорошо? — тронула меня за локоть Мила и быстро, не успела я отреагировать, ретировалась к стоявшему неподалеку парню.
— Что опять? Снова будешь бить кого-то? Не меня, надеюсь? — выплюнула, складывая на груди руки.
— Не говори так, — тихо попросил, удивляя меня своей покладистостью. — Я тебя никогда и пальцем не трону.
Я промолчала, стиснула челюсти, чтобы не расклеиться окончательно и не поддаться соблазну проявить слабость.
— Ты ведь любишь меня так же, как и я, дай нам шанс, прошу, — простонал парень, протягивая ко мне руки.
Может, кто-то другой на моем месте бы злорадно усмехнулся, наблюдая за чужим унижением, но не я. Всё, что я испытывала — это боль.
— Уходи, — прохрипела, делая шаг назад. — Твои слова ничего не изменят, особенно, прошлое.
Мои слова причиняли ему ощутимую муку, которая отражалась на лице. А затем морщинки на лбу вдруг разгладились.
— Я почти уверен, что ничего не было, дет… — снова осекся, увидев выражение моих глаза. — Аида, я… Я был так пьян, что… Обычно в таком состоянии я не…
— Ты даже сам не уверен, но пытаешься меня убедить, — усмехнулась, но не по-доброму, скорее, с чувством обиды, которая никак не могла найти выхода, комом оседая в груди.
В этот момент Соловьев нахмурился, словно сильно задумался, а после вдруг сделал шаг назад.
— Я докажу тебе, что… — начал он говорить, а затем внезапно осекся, глядя мне за спину.
Глава 28.1