Депутаты были как громом поражены. Вот, значит, за кого их тут держат — за марионеток! Выйдя из здания Законодательного собрания, они направились в таверну Рэйли, в зал Аполлона, чтобы «потолковать о делах своих скорбных». Эмоции зашкаливали. Почувствовав, что момент настал, Вашингтон изложил план бойкота, разработанный им вместе с Мэйсоном. Тотчас избрали комитет по созданию «противоимпортной» ассоциации, куда вошел Вашингтон. На следующее утро депутаты собрались в том же месте и подписали соглашение о бойкоте любых британских товаров, облагаемых налогом в Америке, которое состояло из преамбулы и восьми резолюций. Текст с подписями депутатов предстояло разослать по всей колонии для сбора подписей избирателей. Был составлен длинный список товаров, покупки которых следовало избегать. Виргинская ассоциация будет действовать до отмены «законов Тауншенда».
«Мы им покажем!» «Они еще узнают!» «Нас голыми руками не возьмешь!» Мы и они. Возможно, только сейчас это различие, ощущавшееся и раньше, оформилось столь четко. Мы — американцы, и мы должны быть едины, только так мы победим. Эта мысль стучала в висках Вашингтона, когда он вышел на улицу со слегка кружащейся головой; она же красной нитью проходила через памфлет Джона Диккинсона «Письма фермера из Пенсильвании к жителям британских колоний», который он случайно купил у разносчика.
А вот когда мы победим, они узнают, что мы — такие же, как они!..
Вечером 19 мая губернатор устроил в своем дворце бал в честь дня рождения королевы. Депутаты (теперь уже бывшие) были приглашены. Дворец сиял огнями, позолоченные канделябры отражались в отполированных мраморных полах, на стеновых панелях из грецкого ореха было развешано оружие, в бальной зале висели роскошные портреты короля и королевы в полный рост. «Губернатор устроил великолепный бал и увеселения во дворце для многочисленной и блестящей компании дам и джентльменов», — сообщала «Виргиния газетт».
Как будто ничего особенного не случилось, всё шло, как раньше: театр открыл новый сезон постановкой «Оперы нищих» Джона Гея; 4 июня губернатор дал еще один помпезный бал — в честь дня рождения короля. На следующий день Вашингтон уехал домой.
Ему не терпелось привести в исполнение только что принятый план. Бойкот английских товаров — отличный повод продолжить экономические эксперименты в Маунт-Верноне, чтобы самому обеспечивать себя всем необходимым. Он был слегка разочарован, когда уже в июне соглашение об отказе от импорта было пересмотрено: из списка вычеркнули ячмень и свинину, оловянную посуду и золото, сапоги и седла. Конечно, он понимал, что иначе соглашение непременно было бы нарушено, но если делать себе слишком много поблажек, в конце концов всё сойдет на нет. Тем не менее теперь он с легким сердцем мог заказать Роберту Кэри седло из свиной кожи, золотые украшения и некоторые другие предметы роскоши, уведомив его, однако, что намерен строго придерживаться соглашения о бойкоте и не нуждается в товарах из «черного списка».
Летом Джордж и Марта повезли Пэтси на воды в Беркли-Спринге: надежда умирает последней. Теперь это уже был полноценный курорт, а не та дыра, где Вашингтон впервые побывал вместе с братом Лоуренсом: почтенная публика, лечившаяся от истинных и мнимых недугов, могла найти здесь все привычные развлечения, от карточной игры до скачек. Но нравственность блюли строго: дамы носили целомудренные старомодные наряды с зашитыми в швы свинцовыми грузиками, чтобы юбки, не дай бог, не приподняло ветром. Увы, одно осталось неизменным — воды по-прежнему не возымели целительного действия.
Движение против импорта тоже оказалось не таким эффективным, как ожидали его основатели. В 1769 году британский экспорт в колонии сократился на 38 процентов, и всё же многие американские купцы не поддержали бойкот. Осенью Вашингтоны отправились в Уильямсберг, на сессию палаты, в новенькой карете, заказанной у Роберта Кэри еще год назад. Джордж, по своему обыкновению, до мельчайших подробностей описал то, что хотел бы получить, подчеркнув, что карета должна быть сделана из сухого, выдержанного дерева. Ничего подобного: экипаж, хотя и модной расцветки и с различными украшениями (существенно удорожавшими его стоимость), чуть не рассыпался на глазах — ссохшиеся панели выскакивали из пазов. И что обидно — жаловаться было некому! И нечем заменить!
Депутаты были настроены уже не столь воинственно, как весной. Лорд Ботетурт окончательно их успокоил сообщением о том, что будет ратовать в парламенте за отмену всех налогов, введенных «законами Тауншенда», кроме разве что пошлины на чай. Кстати, лорд Норт, сменивший Тауншенда на посту министра финансов, как раз был убежден, что отмена налогов необходима для усмирения несогласных, но одну пошлину требуется сохранить, чтобы утвердить прерогативы парламента.
Пользуясь благодушным настроением губернатора, Вашингтон напомнил ему об обещании годичной давности. Власти заключили два договора с индейцами, которые вновь открыли поселенцам дорогу в страну Огайо. Вашингтон тотчас выставил свои претензии на 200 тысяч акров земли, обещанные Динвидди в качестве вознаграждения ветеранам кампании 1754 года. Принимая дело близко к сердцу, он взялся произвести необходимые работы по межеванию, но был отстранен от них как лицо заинтересованное. Тогда Вашингтон собрал ветеранов и побудил их избрать маркшейдером Уильяма Кроуфорда, который был ему многим обязан. Но и этого ему показалось мало — он подговорил брата Чарлза и Лунда Вашингтона выкупить права на «наградные» земли у нуждавшихся офицеров, чтобы увеличить свои владения. Правило, согласно которому земли предоставлялись лишь офицерам, прослужившим в Виргинском полку вплоть до его роспуска в 1762 году, стало новой препоной: Вашингтон вышел в отставку раньше. К военным, обладавшим большей выслугой лет, он подослал Чарлза, строго-настрого предупредив, чтобы тот действовал скрытно — не дай бог кто узнает, что Джордж имеет здесь свой интерес. По другому закону поместья, расположенные вдоль реки, не могли быть более чем в три раза протяженнее в длину, чем в ширину, чтобы никто не мог монополизировать транспортную артерию; но Вашингтон попрал и это правило, приобретя поместье, раскинувшееся более чем на 40 миль по берегу Большой Канавги, тогда как у большинства офицеров имения занимали по полторы мили берега, уходя на пять миль от него.
Один из офицеров, Джордж Мьюз, обвинил его в мошенничестве, и Вашингтон пришел в ярость. Да как вы смеете! Пьяны вы, что ли? Если бы вы читали газеты, то знали бы, что мне положены десять тысяч акров земли! Мне жаль, что я когда-то служил с таким неблагодарным и мерзким человеком!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});