Сюне кивнул, подтверждая.
Анна-Мария улыбнулась.
— Все забыто, ладно? Ничего и не было.
В этот момент появилось семейство Брандт. Они высокомерно остановились в дверях, как бы сожалея о том, что пришли на столь многолюдный праздник, и посмотрели на переполненный зал. Лина поспешила к ним, сделала книксен и попросила занять места впереди, рядом со священником. Но не угодно ли им будет посмотреть сначала рождественские ясли?
Они изучали их весьма подробно, пока их подчиненные почтительно расступились. Они поднимали фигурки, на что до них не отваживался никто, и обсуждали между собой. Селестина хотела поиграть верблюдом, и ее бабушка разрешила ей сделать это. Анна-Мария забрала верблюда и поставила на место, за что удостоилась злобного взгляда девочки. Адриан поздоровался с Анной-Марией, как всегда в присутствии семьи — нервно, а потом стало казаться, что он избегает встречаться с ней взглядами здесь, где их могли видеть все его рабочие.
И не то, чтобы Анна-Мария была в восторге от твердокаменных мужчин, но должны же у слабости быть какие-то границы! Адриан был один из самых слабых, которых ей только доводилось встречать, непонятно, как это ему удавалось руководить целой компанией: шахтой. На примере этого можно было видеть, что могут сделать имя и деньги! И еще хороший мастер…
Она ничего не могла поделать: взгляды, которые она бросала в сторону Коля, были очень теплыми. Потому что в них отражалось то, что она думала именно сейчас. Он удивленно взглянул на нее и медленно отвернулся.
Анна-Мария очнулась от голоса почтеннейшей госпожи Брандт, стоявшей у яслей. А она почти совсем забыла о них.
— Очень мило, — сказала фру Брандт, проводя рукой над яслями. Она снисходительно велела:
— Купи это, Адриан!
И направилась к своему месту.
Анне-Марии стало жарко от возмущения.
— Не думаю, что Коль захочет это продать, — произнесла она дрожащим голосом.
Сестры Брандт лишь надменно улыбнулись. Селестина тут же сказала:
— Хочу эти рождественские ясли, бабушка! Коль повернулся к Адриану, который выглядел весьма нерешительно.
— Барышня права, хозяин. Ясли не продаются. Мать Адриана просто отмахнулась от него.
— Не пытайтесь извлечь выгоду из прихоти маленького ребенка и взвинтить цену! Договоримся.
Но прежде, чем произошло что-то неприятное, Лисен обратила внимание на детей на кровати.
— Вы что, с ума сошли — притащить чахоточных детей? Мы этого не потерпим!
Коль с черными глазами на бледном лице с крепко сжатыми губами встал рядом с Анной-Марией.
— Если не устраивает общество, можно уйти.
Лисен крутанулась на каблуках и уселась на свое место.
— О, добрый день, как приятно видеть Вас снова, пастор, — произнесла старая фру Брандт своим сладчайшим голосом. — Вот мои дочери. И маленькая девочка Адриана. А это Анна-Мария, будущая жена моего сына…
— Нет, — задохнулась Анна-Мария и в отчаянии встретилась взглядом с Колем.
— Ах, вот как, — доброжелательно сказал священник и взглянул на Анну-Марию, которая стояла на некотором расстоянии от них и не могла подойти поближе, чтобы объясниться. А Адриан говорил с какими-то мужчинами и ничего не слышал.
— Да, они поженятся в самом ближайшем будущем. О помолвке будет объявлено через пару дней.
— Нет! — прошептала Анна-Мария Колю. — Какая низость! И сказать такое здесь! Я же не могу сейчас крикнуть, что все это — неправда! Я ничего не понимаю. Я уезжаю отсюда. Завтра же!
Коль схватил в толпе ее руку.
— Нет. Вы не можете уехать! Тогда солнце в Иттерхедене зайдет навсегда!
Анна-Мария только покачала головой в полнейшем замешательстве. Она поймала сестру Адриана:
— Керстин! Ради бога, я никогда не говорила, что я согласна…
Подруга ее тетки Биргитты холодно взглянула на нее.
— Разве? Но ведь ты приняла все подарки к обручению, правда? И Адриан говорил, что ты не сказала «нет» на его сватовство.
И отошла.
— Но, по правде говоря, я и «да» не говорила. Коль, я не понимаю! Что они имеют в виду?
— Забудьте об этом, позже разберетесь, — коротко ответил он. — Сюда идет Лина. У нее явно какие-то проблемы.
Новые гости шли сплошным потоком.
— Фрекен Анна-Мария, — взволнованно проговорила Лина. — Они из соседнего прихода! Что делать, ведь у нас же нет места!
— О, боже, — прошептала Анна-Мария Колю. — Что нам делать?
— Я все улажу.
Он взял нескольких своих рабочих, и, как по мановению волшебной палочки, вдруг появились еще места, он попросил тех, кто сидел на скамейках сесть друг к другу поплотнее, заставил своих людей уступить места пожилым женщинам, и ему и вправду удалось впихнуть в зал всех. Но даже у стен люди стояли вплотную друг к другу.
— Как много народа, — прошептал Бенгт-Эдвард Анне-Марии за занавесом. — Больше не могу, я сейчас описаюсь!
— Все будет прекрасно, — успокоила она его, но ей самой никак не удавалось сосредоточиться. Почему она не поговорила с Адрианом, он же должен был объяснить…
Она сразу же заметила, как тихо стало в зале, лишь время от времени раздавался сухой кашель из слабых детских легких. Все ждали, когда же она начнет.
Она выглянула в щелочку между одеялами. Да, все они благоговейно сидели и ждали. Она увидела Севеда и его жену, он держал на руках своего младшего и крепко прижимал его к себе. Мальчик, как зачарованный, смотрел на ясли со святым семейством и свечи рядом сними. Она увидела отца Эгона, который как раз засовывал в карман фляжку со спиртным, она видела грубые лица горняков и незнакомых женщин и мужчин — таких же бедных, как и те, что жили в Иттерхедене. Но она не могла найти Коля, а это было ей очень нужно. Он был где-то вне поля ее зрения.
«Господи, помоги мне, — тихо попросила она. — Мне и Бенгту-Эдварду, и всем остальным!»
И она вышла на сцену и дрожащим голосом поприветствовала всех собравшихся. Она не стала называть никого конкретно, потому что ей больше хотелось поприветствовать детей Густава, чем семейство Брандтов. Перевязанную руку она все время, пока говорила, держала за спиной. Потом она представила программу, рассказала, что все женщины Иттерхедена приготовили небольшое угощение, милости просим, когда развлекательная часть программы закончится и дала слово приходскому священнику.
Но она совершенно позабыла о том, как священникам нравится слушать свой собственный голос и поучать, когда собирается так много народа, если уж им предоставили такую возможность. Неужели он собирается читать целую проповедь? Дети за занавесом стали проявлять нетерпение, они ведь ждали уже довольно долго, они шуршали ангельскими крыльями, и шепот их становился все более громким. Зрители беспокойно шевелились и требовательно покашливали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});