выборы в Сенат штата, продемонстрировали совершенно безосновательную тревогу политических вождей. В Конгресс вернулись представители всех графств от Союза — за исключением лишь одного. После этого штат исправно каждый раз, когда требовалось, посылал свои войска, и, несмотря на робость его вождей, окончательно покорился неумолимым законам войны из-за столь раздражительного вопроса о рабстве.
Я посетил лагерь федеральных войск Кентукки, расположившихся недалеко от Луисвилла на принадлежащем штату Индиана берегу Огайо. Кэмп-Джо Холт раскинулся на высоком, травянистом плато. Ручьи снабжали его чистой водой, а буки, дубы, вязы, ясени, клены и платаны — благодатной тенью. Будущие бойцы лежали на траве, или читали и писали письма в своих палатках.
Генерал Руссо, тоже сидя на траве и поглядывая на кентуккийцев, беседовал с посетителем. Большая голова, прямые, темные волосы и усы, судя по выражению глаз, он готов к действию. Широкая грудь и прямые, мужественные плечи.
Его люди — живые, подвижные парни с серьезными лицами. Большинство из них родом из горных районов. Многие — охотники с малых лет, и уже тогда могли с помощью старого ружья снять с дерева белку. Похоже, Байрон очень точно описал их предков — лесных людей:
«От карликовых жалких горожан
Их отличали мужество и сила,
Красивая походка, стройный стан
И простота души. Не превратила
Их мода в изощренных обезьян,
Их жадное стяжанье не томило,
И браться за ружье по пустякам
Ни разу не случалось их стрелкам»[87].
История этой бригады вполне обычна по тем временам. Руссо с самого начала отверг «нейтралитет». 21-го мая он так заявил в Сенате Кентукки:
«Если у нас есть правительство, пусть оно прислушивается и учитывает наше мнение. Если фактическое меньшинство намерено подавить волю большинства и лишить нас наших конституционных прав, оно должно быть укрощено — если возможно, мирным путем, а если нет — тогда силой… Позвольте мне заметить вам, сэр, Кентукки не выйдет! Сецессионистам придется очень постараться, чтобы либо напугать его, либо вывести из Союза. Мы были бы очень рады сохранить мир, но мы не можем покинуть созданный нашими отцами Союз. В тот самый момент, когда Кентукки покинет Союз — прольется кровь! Пусть это будет ясно всем».
Борьба между сецессионистами и лоялистами в Легислатуре этого штата была жестокой и долгой. Каждый день происходили какие-то столкновения, поступали тревожные телеграфные сообщения, громкие газетные статьи, и, похоже, именно от них во многом зависело, какие решения он будет принимать.
Жестко настроенных и решительных людей у каждой из сторон было примерно поровну, но было и много так называемых «поплавков», от которых зависел хрупкий баланс. Лоялисты очень нежно ухаживали за ними.
Очень часто сецессионисты предлагали устроить закрытое заседание, но юнионисты неизменно отклоняли эту идею. Руссо прямо заявил, что если Сенат запрет двери, он выломает их. А поскольку он был ростом около шести футов и очень крепкого телосложения, его угроза имела под собой некоторые основания.
Бакнер, Тиглман и Хэнсон[88] — впоследствии генералы армии мятежников — являлись лидерами сецессионистов. Они утверждали, что были лояльными, но на самом деле — коварными и умеющими внушать доверие. Они побудили сотни молодых людей принять решение войти в ряды гвардии штата, созданной ими для вывода Кентукки из Союза, хотя целью ее создания объявили необходимость «обеспечения нейтралитета».
«Права штата» — таков был их лозунг. Сначала — «Для сохранения нейтралитета Кентукки», а в случае, если им навяжут войну — «Во имя Юга в борьбе с Севером». Они весьма искусно сформировали и развили доктрину, согласно которой, на первом месте — верность штату и его интересам, а национальному Правительству — лишь на втором.
Губернатор Магоффин и вице-губернатор Портер были ярыми мятежниками. Легислатура выделила очень крупные суммы на вооружение штата, но фактически отстранила губернатора, назначив для контроля над фондом и его расходами пятерых комиссаров-лоялистов.
В Луисвилле юнионисты тайно организовали «Лояльную лигу», — она со временем стала очень многочисленной, но сецессионисты не отставали — их тоже было очень много, они твердо держались своих убеждений и сложа руки не сидели.
5-го июня Руссо отправился в Вашингтон, чтобы получить полномочия для руководства войсками Кентукки. В Цинциннати он встретился с полковником Томасом Дж. Кеем, впоследствии судьей-адвокатом штата Огайо, который служил вместе с генералом Макклелланом. Кей был встревожен, и спросил, не лучше ли удержать Кентукки в Союзе с помощью голосования, а не силы. Руссо ответил:
— Едва мы проводим единодушное голосование и решаем вопрос, тотчас предлагается следующий. Пока мы голосуем, изменники собирают солдат, готовясь к захвату Кентукки и революции, как это случилось в других южных штатах. Наш долг — быть уверенными в том, что мы не оставлены на милость тех, кто изрубит нас на куски, когда у них появится такая возможность.
Кей возразил, что столь крутое решение погубит его. Затем Руссо был приглашен на разговор к командующему Западным Департаментом. Во время разговора Макклеллан заметил, что весь вечер накануне он провел с Бакнером. Руссо ответил, что Бакнер лицемер и предатель. Макклеллан, напротив, сказал, что считает его честным человеком. Они вместе служили в Мексике и дружили уже очень давно.
Потом добавил: «Но я сделал ему суровый выговор за его заявление, что он выгонит из Кентукки не только мятежников, но и федеральные войска».
— Что ж, сэр, — сказал Руссо, — другие времена, это только раньше считалось изменой — сражаться с армией Соединенных Штатов и навязывать войну национальному Правительству!
В Вашингтоне Руссо обнаружил, что полковник Кей, который весьма откровенно объявил о своей решимости противостоять его решению, приехал раньше него. Он поговорил с Президентом, генералом Кэмероном и мистером Сьюардом. На улице было жарко, и в течение всей беседы Кэмерон был без кителя.
Как обычно, перед тем, как приступить к делу, мистер Линкольн рассказал одну «маленькую забавную историю». Он сердечно пожал руку своему гостю и весело спросил:
— Руссо, а от кого вы узнали эту историю с сенатором Джонсоном?
— Эта история, господин Президент, была слишком хороша, чтобы остаться тайной. Джонсон сам рассказал ее мне.
Вот эта история. Д-р Джон М. Джонсон, сенатор из Падаки, написал м-ру Линкольну письмо — ярко и красочно, в традиционном для мятежников стиле. От имени суверенного штата он выражал свой торжественный и решительный протест против применения пушки в Кейро, заявив, что тем самым оружие фактически угрожало священной земле Кентукки!
В своем исключительно изящном и собственноручно написанном письме м-р Линкольн ответил, что если бы