кредиторами, а кредиторы бегали от них, словно жулики от шерифа. Скупые мужья на месяц вперед выдавали своим женам щедрые денежные суммы для домашних покупок. В универсальных магазинах — воплощении женского рая, — царил ажиотаж, но торговцы отнюдь не спешили расставаться с товаром.
Вдруг, словно по волшебству, цены подскочили. А затем наступил грандиозный кризис. Деньги подешевели на 50 %, и одним прекрасным утром, когда город проснулся, он был вдвое беднее, чем накануне. Банки, с их обычной кошачьей проницательностью, удержались на плаву, а вот вкладчики пострадали.
Лица, которые поселились в Чикаго, когда он был всего лишь военным форпостом, окруженный сотнями миль индейской земли, рассказывают истории о тех временах, когда на поездку в Буффало уходило иногда почти три месяца. Тем, кто приехал сюда позже, тоже есть что вспомнить — это интересно. В 1855 году один торговец купил участок необработанной земли за городом, недалеко от озера, за 1200 долларов, причем 300 он дал наличными. Перед вторым взносом через песчаный и непригодный к обработке уголок его участка прошла железнодорожная колея, и компания выплатила ему компенсацию в размере 1100 долларов. А незадолго до конца третьего года, когда ему предстояло внести последний взнос в 300 долларов, он продал землю перекупщикам за 21 500 долларов. Сейчас она оценивается примерно в 100 000 долларов.
В июльский день, такой холодный, что внутри уместно было разжечь камин, а снаружи щеголять в пальто и бизоньей шкуре, я посетил могилу сенатора Дугласа, пока еще не отмеченную памятным камнем. Он покоится у своего старого дома и в нескольких ярдах от озера, который бурно рыдал и стонал, когда огромные, украшенные белой бахромой волны одна за другой обрушивались на песчаный берег.
С востока прибывают поезда и длинные колонны иммигрантов из Норвегии и северной Германии идут по Дирборн-Стрит, с любопытством и надеждой оглядывая свою новую Землю Обетованную. Одна из многих железных дорог за две недели доставила сюда 2 500 человек. Тут были и седовласые старики, и грудные дети. Все аккуратно одеты аккуратно, особенно женщины, с белоснежными платочками на их головах.
Конечной точкой пути большинства из них были Висконсин и Миннесота. Мужчины и женщины — лучшее богатство нового штата. Несмотря на то, что почти все они бедны, кроме светлых волос и голубых глаз своего отечества они привезли еще свою честность, бережливость и трудолюбие — свой вклад в этот великий тигель, из которого после того как все его таинственные ингредиенты перемешаются, отольется сверкающий и чистый слиток — Истинный Американец.
Перед войной в штате Миссури жило 200 000 немцев, при общей численности населения немногим более одного миллиона человек. Все они лоялисты и первыми взяли в руки оружие.
На Юге к ним всегда относились недоверчиво. Мятежники жестоко давили на них, но очень немногие из них оказались в их рядах. Честь и слава верным немцам!
Согласно мнению какого-то философа, «англичанин или янки — это капиталист, ирландец — рабочий, но немец — это и капиталист, и рабочий одновременно». Накануне восстания в Цинциннати проживало около 70 000 немцев, которые в течение многих лет в значительной степени поспособствовали его росту и процветанию.
Визит в их особый квартал, который называют «Над Рейном», с его немецкими ежедневными газетами, немецкими вывесками и немецкой речью — это словно заглянуть в их Фадерленд[83].
Цинциннати ближе, чем Гамбург, Miami Canal пересечь намного проще, чем Атлантику, а «сладкий немецкий акцент», которым когда-то восхищался генерал Скотт, не менее музыкален в Queen City[84], чем на родине Шиллера и Гёте. Зачем же тогда ехать Германию, если не для того, чтобы жениться на немке, как это действительно и сделал Байард Тейлор? Но многочисленные девушки — светлоглазые и светловолосые — на этих немецких улицах, похоже, убеждают, что в такой поездке нет необходимости.
Если «Молодой американец»[85] хочет повеселиться, он берет с собой в салун четыре или пять своих приятелей, сразу выпивает половину бокала чистого бренди и раскуривает сигару. Действуя в таком стиле целый день, он заканчивает тем, что его либо на руках несут домой, либо в полицию.
Но немец летним вечером в порядке прогулки со своей женой и двумя или тремя из двенадцати детей (традиционное количество детей в образцовых тевтонских семьях) в какой-нибудь большой бар или парк, которых так много в его городе. Заказав бокал рейнского, катобы или «две кружки светлого пива и два брецеля», они сидят час или два, беседуют с друзьями, а затем возвращаются в свой дом, как разумно отдохнувшие разумные люди. В этих барах сотни людей, неистово жестикулирующих и кричащих даже во время самой интимной личной беседы значительно громче, чем то же количество американцев, если бы они находились в состоянии ступора, порожденного смертью половины их компании, но присутствие женщин и детей — гарантия того, что речь всех присутствующих будет вежливой, и поведение тоже на высоте.
Сам процесс миграции тоже очень любопытен. Во-первых, как правило, люди движутся на запад. Из Массачусетса они отправляются в северный Огайо, Висконсин или Миннесоту. Из Огайо — в Канзас, из Теннесси — в южный Миссури, из Миссисипи — в Техас. Великие соблазны Канзаса и Калифорнии заставляют людей сойти с их широты, но это свойственно всем. Другое дело, что ирландцы остаются у побережья, а немцы устремляются вглубь. Мигранты составляют четыре пятых от общего количества населения любого города Запада.
В 1788 году, за несколько месяцев до появления первого квартала Цинциннати, за 500 долларов было приобретено 740 акров земли. Теперь эта земля — сердце города и оценивается многими миллионами. В процессе перехода из рук в руки, она приносила колоссальные прибыли, но его первый владелец, а впоследствии один из крупнейших землевладельцев Запада, по смерти не оставил своему сыну того количества недвижимости, которое могло бы обеспечить ему безбедное существование. До 1862 года его сын жил в Цинциннати, только благодаря щедрости своих родственников. И теперь, на закате своей жизни, когда он шел по улицам этого оживленного города, ему, должно быть, было странно осознавать, что из всех этих акров, которыми безраздельно владел его отец, ему не принадлежит даже та малость, на которой он нашел бы свое упокоение, «Из милости ему могилу дайте!»[86]
На месте этого города когда-то возвышались огромные курганы — округлой и эллиптической формы. Через несколько лет, когда один за другим их сравняли с землей, под ними были обнаружены реликвии очень древней и довольно развитой расы, которая жила в этих местах