у своего домашнего очага, приводила его в отчаяние. Он добрался к себе почти в семь часов. У них был кто-то посторонний; окна были открыты, и в комнате горел свет. Это оказалась кума Адриана. Мастер чувствовал себя совсем разбитым. Он выпил кружку воды. Тут к нему подошла кума.
— Кум, я как раз ожидала вас, чтобы поговорить. Синье очень плохо. Болезнь Марты совсем ее доконала. Я подумала — почему бы вам не поместить Марту в Тамаринейру? Сказала об этом куме, а она разрыдалась. Конечно, ей тяжело, я понимаю. Но что делать, надо взять себя в руки и сделать как лучше. Девочка не может больше оставаться дома. Становится даже страшно за нее. Ведь она может натворить что угодно, и тогда будет еще хуже. Вот я и подумала, что надо бы отвезти бедняжку в Ресифе. Послала Виторино поговорить с доктором Самуэлом, и тот дал ему письмо к доктору Лоурейро.
Мастер Жозе Амаро выслушал и ответил с горечью:
— Вы правы, кума. Я человек конченый. Только что в Санта-Фе мне приказали убираться из этого дома. Если девочку удастся поместить в Тамаринейру, ей хоть будет где умереть.
И он, не сказав больше ни слова, улегся в темном углу в гамак, отказавшись от ужина. В голове его роились тревожные мысли. Неужели нет такого закона, который защитил бы его права? Земля принадлежит хозяину энженьо — будь он проклят и пусть катится ко всем чертям. Его неожиданно охватила смертельная ненависть. Он не испытывал ее, когда говорил с полковником. У него не было зла к этому безумному старику. Но сейчас, когда он лежал в гамаке, скрипящем на кольцах, его охватывало бешенство, появилось желание разделаться со своим врагом — убить его. Дом наполнял дикий хохот Марты. Подумать только — его дочь будет жить в Тамаринейре… Этот подлый негр расплатится за все. И мастер поднялся с гамака. Открыл окно. Перед ним в ночной темноте заблистало звездное небо. Он подошел к двери и решил немного пройтись. Оборотень… Мальчишки убегали от него, он слышал, как при его приближении захлопывались двери. Дойдя до питомбейры, он уселся на одном из ее корней. Что в нем такого, что пугает мальчишек, нагоняет страх на стариков? Вся ненависть к Флорипесу пропала. По телу побежали мурашки. Что заставляет людей спасаться от него бегством? Он вспомнил тот вечер, когда умерла старая Лусинда. Люди избегали его. Оборотень… Еще ребенком он слышал рассказы о тех, кто выходит по ночам бродить, подобно хищному зверю, чтобы пить человеческую кровь, убивать невинных людей. Что было особенного в его поведении, в его жизни? Дочь сошла с ума. Но при чем тут он? Какое он имеет к этому отношение? Почему люди выдумали про него? Он редко выходил из дома, никогда никому не причинял зла. Почему вдруг его окрестили оборотнем, почему он пугал народ? Ночь была тихая, даже не жужжали комары; где-то вдалеке лаяла одна из собак сеу Лусиндо. В доме Синья беседовала с кумой. А Марта то бормотала что-то, то хохотала — ее мучили кошмары. Мастеру не с кем было поделиться своим горем, не у кого найти поддержки. Он вернулся в свою комнату, по-прежнему мучимый беспокойством, лишенный уверенности. Угрозы полковника Лулы, злопыхательство Флорипеса — все растворилось в этом страхе, наполнявшем его душу. Он боялся, сам не зная чего. Между тем это он спугнул мальчика на дороге. Его считали оборотнем, исчадием дьявола, колдующим в темных зарослях. Никогда ни одна мысль прежде не мучила его. Собака отчаянно лаяла, будто она напала на след зверя. В этот час все женщины молились, они думали об оборотне, которого представляли себе в виде какого-то чудовища с большими когтями и вытянутой волчьей мордой. От холодного ветра леденели ноги. Почему народ в страхе шарахался от него, почему поверил, что он может быть оборотнем? Что он такое сделал, почему заслужил это? Сердце учащенно билось. Нет, завтра же надо что-то предпринять, как-то покончить с этой историей. Лаурентино и Флорипес поплатятся. Только они во всем виноваты. Дочь завтра отправят в Ресифе. Его дом станет еще более одиноким, еще более печальным. И все же он любит свой дом. А что, если он уйдет и поселится на другой земле и там окончит свои дни? Ведь полковник его выгоняет. Это хороший предлог уйти от людей, которые желают ему зла, ждут от него беды, видят в нем дьявольское исчадие. Все бы разрешилось само собой. Мастер Жозе Амаро найдет какое-нибудь другое энженьо в Итамбэ, другую землю, где его радушно примут другие люди, которые его полюбят. Найдет, в этом нет сомнения. Но как быть, черт возьми, с поручением от капитана Антонио Силвино, которое принес ему Торкуато? Алипио просил его: «Мастер, не уходите отсюда». Несомненно, кангасейро нуждались в его помощи. Его дом стоит на бойком перекрестке. Отсюда дороги расходятся во все стороны. Капитану нужен надежный человек, который мог бы передавать ему сведения. Здесь Алипио и слепой Торкуато могут узнавать о передвижении полицейских. И никто ничего не заподозрит. Одна лишь Синья все знает. Но он не доверял жене. Она была его врагом. Почему? Чем заслужил он такую смертельную ненависть с ее стороны? С той самой ночи, когда он побил Марту, она не смотрит на него, не разговаривает, словно она не хозяйка в доме, а прислуга, и выполняет всю домашнюю работу нехотя. Синья знала об его связях с капитаном. Не рассказала ли она чего-нибудь своей подруге Адриане? Это было бы опасно. Кума ходит из дома в дом и может проговориться, а тогда все пропало. Сумеет ли Синья сохранить тайну? Женщины тихо беседовали в глубине дома. Жозе Амаро чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. Он поднялся с гамака и вышел на воздух. Ночь была на редкость темной. Только звезды сияли в небе.
Ему захотелось немного пройтись, и он зашагал вниз по дороге, по направлению к дому старого Лусиндо. Сейчас никто здесь не ходит, и его не увидят. Он шел минут пять. Под кажазейрами поблескивали светлячки, похожие на летающие звездочки. Оборотень… Ему снова стало страшно, тоска сжимала грудь. Он ощупал себя. Сжал кулаки и почувствовал распухшие суставы, толстые пальцы. Глупые люди! И пошел дальше. Собака лаяла теперь где-то поблизости, где-то в двух шагах от него. Он увидел свет в доме старого Лусиндо. Там, где мастер стоял, его не могли заметить. Дома осталась жена, она готовила к отъезду Марту. Все толковали о том,