Неофит, находясь в состоянии возбуждения после десятидневного поста и медитаций, был, вероятно, менее восприимчив к выхолощенным подражательным действиям или обычному ходу обрядов, но зато его глубоко потрясала глубинная значимость смерти Осириса и обещание бессмертия. Помимо этого, обстановка стала более живой. Покидая место, где он испытывал муки смерти, неофит попадал еще в одно помещение, где Исида, облаченная в белые одежды и сверкающая драгоценностями, по-матерински приветствовала его. Неожиданно комнату освещали лучи сияющего света. Луций «видел во тьме ночи солнце, сияющее ласковым светом». Именно в самом сердце солнца Ра, на солнечной барке, египтяне «поместили» свой рай. Сам Осирис, соединенный с солнцем, стал одним целым со звездой, чье ежедневное рождение и смерть являются еще одним символом человеческой судьбы. На этой ступени инициации неофит, сначала олицетворяемый с Осирисом, а потом с Ра, «рождался через все элементы и приближался к богам внизу и к богам на небесах». Так было и с благословенным египтянином, который в другом мире «обожал утреннее солнце, луну, воздух, воду и огонь». Возможно, посвящаемый в Книге мертвых показан путешествующим в солнечной барке, возможно, это был путь через двенадцать районов елисейских полей, которые соответствуют двенадцати часам ночи. Это объясняет появление двенадцати священных одежд, которые он надевает в ходе инициации. Из текстов Порфирия мы знаем, что «души, проходя через сферы планет, надевают, подобно туникам, обличья этих звезд». Как бы там ни было, неофит после завершения обряда инициации должен, как все египетские усопшие, раствориться в Ра, подобно Осирису; когда он вновь появляется перед людьми, над его головой сияет нимб из лучей, как у бога Ра». Большие таинства, или таинства Осириса: Я полагаю, что по аналогии с Большими элевсински-ми таинствами и из-за сельскохозяйственного характера драмы страстей Осириса они были связаны с аллегорией ростка пшеницы или другого зернового растения. Мы помним, что святой Ипполит упоминает о демонстрации колоса. Миф об Иакхе (Дионисе) или Бахусе («незнакомце») в Больших элевсинских таинствах представляет собой, по сути, заимствованный миф об Осирисе, представляемый в Саисе. Приняв это как данность и сравнивая два обряда, мы получим следующий ход событий:
1) странствия и жалобы Исиды (подобные странствиям и плачу Деметры по Персефоне);
2) обнаружение тела Осириса;
3) «воссоздание» или возрождение бога как ростка зерна.
На мой взгляд, Большие таинства сформировались именно вокруг этих идей. Миф или аллегория Осириса в Больших таинствах были основой для еще большего понимания природы бога, его создания, того факта, что он поддерживает человека, что человеческое тело мистическим образом является его собственным, созданным посредством материальной связи через пшеничный колос. Древние жители Мексики называли своего главного бога «бог маиса – и нашей плоти». Именно таковым египтяне считали и Осириса. Однако Большие таинства обладали не только материальной стороной. Их главным и фундаментальным уроком было само существование тела, вскормленного богом, и души. Они состояли (как и христианский обряд причастия) признанием и осознанием того, что существовал мистический и духовный хлеб, который лучше и гораздо более эффективнее, чем весь земной корм – хлеб души. Это, и только это, было центральной идеей Больших египетских таинств.
Глава 12
ИЛЛЮЗИЯ И ФАНТАСМАГОРИЯ ТАИНСТВ
В работах писателей древности можно найти самые удивительные утверждения, касающиеся чудес механического и другого происхождения, которые исполнители египетских и других таинств привносили в свои церемонии для создания атмосферы оккультного страха. Нам говорят, что, пройдя ступени наставления и подготовки, посвящаемый оказывался в области столь тайной и темной, как инфернальные области, освещаемой только периодическими всполохами огня, благодаря которым неофит мог видеть страшные призраки и ужасные картины. Из темных углов раздавалось шипение змей и вой диких зверей, эхо от которых разносилось под сводами храма, внушая еще больший ужас.
Внезапно помещение заливал яркий свет, начинала дрожать земля, как при землетрясении, а картины и статуи, окружавшие новичка, оживали, обращаясь к нему с предостережениями и угрозами. К нему приближались духи усопших, однако они отступали, когда он протягивал к ним руку. Гремел гром, сверкали молнии, а перед глазами обезумевшего от страха неофита все множились ужасные сцены – одна страшнее другой. Наконец появлялись боги, и он в страхе склонялся перед ними.
Конечно, невозможно определить, сколько в этих рассказах правды, а сколько – игры воображения. Однако очевидно, что участники таинств использовали механические и другие средства, чтобы усилить эффект таинственности, которую они всячески культивировали. Это обстоятельство настолько мало понимается и ценится посвященными, что часто граничит с обычным шарлатанством. И все же многие адепты среди мистиков были посвящены в технику чудес и ее использования, а иногда применяли свои знания для оккультных толкований. Хотя это искусство не относится к высшему уровню оккультной магии, тем не менее такое занятие никак нельзя считать недостойным. Лишь ограниченный ум, который ищет низменное в использовании сценических средств для презентации правды мифа, может считать его таковым.
Кассиодор, государственный деятель, историк и писатель VI века н. э. (р. ок. 490 – ум. ок. 575, римлянин по происхождению, работавший на короля остготов Теодориха. – Ред.), в своем труде упоминает о «науке создания удивительных машин, эффект от действия которых переворачивает весь порядок вещей». Сальверт замечает, что поскольку в его время (1846 г.) нельзя было поместить египетский монолит на пьедестал без титанических усилий, то очевидно, что египтяне достигли совершенства в механике. Он говорит, что для того, чтобы спуститься в пещеру Трофония, тот, кто приходил получать совет оракула, оказывался перед отверстием, куда вряд ли мог пролезть человек нормальной комплекции. Однако, как только человек, встав на колени, протискивался в отверстие, вниз его уже тащила какая-то невидимая сила. Механизм, используемый для этой цели, был связан с другой техникой, которая в то же самое время увеличивала вход в грот.
Флавий Филострат (римский ритор III века) в своем труде «Жизнеописание Аполлония Тианского» повествует, что, когда мудрецы Индии вели Аполлония к храму их бога, исполняя гимны и шествуя торжественным маршем, земля, в которую они ритмично ударяли своими жезлами, волновалась, как море, и поднимала их почти на 2 фута, а затем успокаивалась и становилась ровной.
В «Неизданных древностях Аттики», выпущенных в 1817 году «Обществом дилетантов», есть очень любопытный отрывок, касающийся остатков работы механизма, обнаруженного в храме Деметры (римск. Церера) в Элевсине, месте проведения таинств. Некоторые английские путешественники, которые посещали его, видели, что пол храма – грубый и неотполированный и находится гораздо ниже, чем прилегающий портик. Они полагали, что, вероятно, находившийся в древности на уровне портика деревянный пол закрывал нынешний пол и скрывал пространство, где помещался механизм, при помощи которого верхний пол приводился в движение. В почве под храмом были видны два глубоких желоба, а поскольку туда было практически невозможно протащить ни одну повозку, путешественники сделали вывод, что эти желоба предназначались для механизмов, которые были нужны для поднятия тяжелых предметов, – «вероятно, двигающийся пол». В подтверждение своей точки зрения англичане прошли по другим желобам, которые могли служить для использования противовесов при поднятии пола. Англичане обнаружили также места вбивания клиньев для фиксирования пола и удержания его в неподвижности на нужной высоте. Это были шесть отверстий, просверленных в мраморных блоках и приподнятых над землей – по четыре справа и слева, где можно было зафиксировать деревянные штыри большого диаметра. Сальверт говорит:
«Мошенничество всегда выдает себя. Как бы ум неофита ни был занят всем происходящим, скрип колес, шум машин не мог не поразить его слух и не выдать слабую руку человека за всеми этими чудесами, которые должны были внушить неофиту ужас и восхищение перед сверхъестественными силами.
Безусловно, такую опасность предвидели, однако вместо того, чтобы заглушить шум работающих машин, участники таинств, напротив, усиливали его, уверенные, что тем самым они лишь усилят в неофите благоговейный ужас. Ужасающий гром, сопровождавший разряд молнии, расценивался простыми людьми как рука богов, а маги стремились сделать так, чтобы раскаты грома были слышны, когда они говорили от имени богов.
Лабиринт Египта включал в себя много дворцов, построенных таким образом, что их двери не могли быть открыты без того, чтобы изнутри не раздался раскат грома. Когда Дарий I Гистасп взошел на трон, его новые подданные пали ниц перед ним и поклонялись ему, как избраннику богов и как самому богу, и в тот же момент раздался гром, и они увидели всполох молнии».