с легкостью выполняя самые разные упражнения.
Событие произошло, когда ему было лет одиннадцать, примерно шестой класс. «На район» приехал цирк. Простенькое шапито. Да, вот такое заюзанное, облепленное символами и знаками до штампов событие жизни. В цирке были собачки, которые возили в тележке старого кота-философа, ослик, который возил в той же тележке собачек, клоун, он же фокусник, девушка-гимнастка в блестящем купальнике и жонглер. Жонглер произвел на Николашу неизгладимое впечатление. Возможно, потому, что его искусство было прекрасно, но при этом понятно и без обмана. Бесполезно было пробовать шутить, как клоун, возить тележку, как собачки, фокусник казался жуликом. А жонглировать Колясик, к недоумению и беспокойству мамы, стал пробовать сразу, как пришел из цирка домой. В ход пошли, конечно, яблоки. Используемые не по назначению плоды падали, били румяные бока, быстро заплывавшие темными синяками. Скоро маме пришлось смириться с тем, что парень не успокоится. Летало все. По мере роста мастерства Коля стал осмеливаться на бьющиеся предметы. И раз-таки схлопотал подзатыльник, подхватив в последнюю секунду любимую мамину чашку – подарок бабушки. Он наслаждался – ловкость, сноровка тела, его полная управляемость, точность движения дарили ни с чем не сравнимую легкость и радость. Еще ему нравилось жонглировать под музыку. Музыка и тело играючи догоняют друг друга и входят в унисон, ведут мелодию, взлетающие предметы создают ритм.
Второе чудо случилось, когда в Доме пионеров открылась студия циркового искусства для детей. Занятия вел пожилой и пьющий лохматый эксцентрик – так он себя называл – Семен Семенович.
– Не в трюках фокус, – говаривал он. – Фокус в эксцентрике.
По сути, он, вероятно, был клоуном. Но считал свое место в истории особенным, где-то рядом с Чарли Чаплином, однако отличным от него. По слухам, из довольно большого и известного цирка, в котором он работал, его уволили за то, что он с криком: «А вот еще такой фокус!» – написал фокуснику на ботинки прямо во время выступления. И правда скандал, если так. Хотя на самом деле это произошло за кулисами. И фокусник был крайне неприятной и спесивой личностью, к тому же у Семен Семеныча к нему были личные счеты.
Жонглировать Семеныч тоже умел. Но сие искусство не было его специальностью, да и координация была уже не та. Так что очень быстро Николаша его в технике дела превзошел. Семеныч только подкидывал ученику эксцентричные идеи, чем жонглировать и какой придумать сюжет для номера. Например: «А давай цыплятами живыми. А я сделаю себе гребешок, крылья и буду наседка, буду бегать и квохтать вокруг». Спешу сообщить, что сей изуверский план старого эксцентрика в исполнение приведен не был.
Николаша поступил в областное цирковое училище. Оказалось, не только цыплятами, но и в принципе чем попало жонглировать – немного дурной тон. Для этого есть мячи, кольца и булавы. Ну, есть еще всякие трюки на балансирование с кинжалами, чашами и прочая. Но трюки Коле не очень нравились – не в трюках фокус. Его одолевала непреодолимая тяга к лирике – работать в луче света в темном зале, когда подсвеченные предметы, поднимаясь строго на одну и ту же высоту и летя по совершенной в своей выверенности траектории, чертят в воздухе изящный, абсолютно симметричный рисунок.
Коля с успехом окончил училище и стал работать в цирке. Его сразу взяли в групповой номер. Первое время его завораживала слаженность работы, безупречный синхрон.
Годы шли, номер не менялся. На тренировках Николай пробовал все новые рисунки, подбивки ногой, остановки предметов на голове, перебрасывание из-за спины. Пробовал работу на колесе – одноколесном велосипеде. Жонглировал под джаз, рок-н-ролл, латино. Увеличивал количество предметов, приближаясь к мировому рекорду, – всего два мяча оставалось добавить; мяч больше всего ему нравился своей лаконичностью, совершенством формы, ощущением в ладони. Но на манеж все это не шло. В групповом номере важно было сохранить количество единиц, да и вообще – солистами все хотят быть, а кто работать представление будет? Коля захотел уйти. Его буквально за руку поймала молодая сотрудница отдела кадров, вместо последней подписи на заявлении отвела к директору. И произошло третье чудо – дали сольный номер.
Все было, как он хотел: он в луче света, на колесе, с девятью светящимися мячами.
Чудеса закончились, мечты сбылись. Соревнования и рекорды Николая не возбуждали. Что-то, возможно, бывает в жизни еще, кроме как по восемь часов в день бросать мячики? Захотелось и оседлой жизни. И Коля ушел из цирка. Мама только смотрела недоуменно. Ну странная, но работа все-таки. Зато, когда сын поступил работать в школу, она вздохнула с облегчением: школа – уважаемое, понятное место. После курса профпереподготовки Коля стал физруком.
Всеобщая любовь продолжала сопутствовать ему. Год шел за годом, сентябрь за сентябрем. Из молодого специалиста, от которого не знаешь, чего и ожидать, он превратился в Николая Михайловича, матерого физрука, известного в районе и даже в городе. Его приглашали в жюри городских школьных соревнований, в оргкомитеты иных важных культурно-спортивных мероприятий. К нему хорошо относились и коллеги, и ученики. С парнями-старшеклассниками он делился хитростями формирования красивых бицепсов, девчонок щадил и не заставлял, как иные физруки, ходить на уроки во что бы то ни стало или как минимум сидеть на скамейке. У него и прогуливали физ-ру меньше, чем это бывало обычно. А чего прогуливать, если на каждом уроке обязательно какая-нибудь игра и вообще все весело, по-доброму, ненапряжно.
Все шло прекрасно. Единственное, никак не складывалась личная жизнь – даже странно, пусть не миллионер, но жилье-то есть. А так – все при нем, и коллектив женский – казалось бы, все карты в руки. Но – нет. Были, конечно, те, кто не прочь, но его как-то не тянуло ни к кому в особенности – ко всем относился равно доброжелательно. Мать померла в довольно молодом возрасте, тихо, во сне, как и жила, – так и не дождавшись. Николай горевал, но и вздохнул с облегчением, едва самому себе признаваясь в этом. Теперь никто не будет ежевечерне спрашивать, когда же внуки. Странно звучит для молодого мужчины – в наши времена не просто странно, абсурдно, – но школа стала его жизнью. Физическое развитие и здоровье своих учеников он рассматривал как основу их будущего счастья и втайне считал свой предмет самым главным. Знания – наживное. А вот здоровье, ловкость, красота, сила нужны с самого начала.
Шли восьмидесятые годы, близились девяностые. Выходит, не такой уж он дед, Николашка. Не так уж сильно старше меня – я, получается, заканчивала школу, когда