его другим. Не может же он всегда быть таким, как ходячий калькулятор. Всегда что-то решает, продумывает, строит ходы. Иногда ведь надо отключаться и отдыхать.
— Ине нравится, когда все идёт по моему плану.
— И какой твой план? — опять этот план. Это сложнее, чем я думала. Тяжёлый случай!
— Я собираюсь разорить твоего мужа.
— И ты хочешь, чтоб я тебе помогла.
— Да.
— С какой кстати? Это же ко мне тоже относиться.
Идеальный план, ничего не скажешь. Помочь ему разорить меня. Ну уж нет. Эта компания моя по праву, и я не собиралась её разорять. Нужен другой план.
— Ты ещё питаешь надежды на счастливый брак?
— Нет, но все, что есть у Матвея — моё. Ты разоряешь меня. А я должна стоять рядом и помалкивать, да ещё и помогать.
— Тебя это не коснётся, — слышу уверенный ответ, вселяющий надежду.
— Как это? — не понимаю его слов утверждения.
— Я уже сказал, что ты задаёшь много вопросов.
— Хочу знать каждый ход, а не финишную прямую вашей игры? — говорю, как обиженный ребёнок. Но это ведь правда. «ГЕФЕСТ» — это же моё будущее. Работа, деньги. На что я буду жить, есть он разорит меня. И почему в дальнейшем это никак не отразится на моем доходе и моей жизни?
— Ты не создаёшь впечатление любопытной женщины, — снова идёт вдоль набережной Громов, просто любуясь видом, вдыхая глубоко свежий ночной воздух. — Мы уже закрыли эту тему. — Бегу за ним. Снова. Моё дыхание уже сбивается. Пульс учащается. Отличная ночная пробежка в платье и на каблуках в прохладный вечер августа.
— Давай откроем снова, — кричу все же, отставая.
— Нет. Давай подумаем о будущем, о хорошем.
— Меня не интересует твоё будущее, — смотрю в его спину и злюсь. — Я хочу знать своё настоящее.
Я вспыхнула мгновенно. Надоело. Остановись. Мне надоело разговаривать загадками. Эта неопределённость сводит сума. Если я в игре — мне нужны правила.
— Тогда зачем мне стоять рядом с тобой?
— У тебя свои счёты с Лариным. И только с моей помощью, ты сможешь от него избавиться. И не перебивай, — затыкает мне рот, понимая, что я хочу вставить своё слово. — А то аж покраснела вся от возмущения. Я тебя разгадал. Ты его боишься. Поэтому тебе и нужен человек рядом. Для выполнения всей грязной работы. Иначе он тебя проглотит, прожуёт и выплюнет.
Он меня, что, насквозь видит? Или в разум мой залез, и всё знает теперь?
— Я не боюсь, — пряча глаза, плетусь за ним рядом, боясь посмотреть в лицо и увидеть то, что не было произнесено вслух.
— Боишься. И не спорь. Когда он рядом, ты вся сжимаешься. Как губка без воды. Уж не знаю, чем он тебя запугал, но ты боишься. Когда его нет на горизонте, ты другая, — делает своё заключение мужчина. На его лице я вижу весь спектр переживаний. Демид чувствует мою боль, но не мне он хочет помочь, а себе.
В августе уже веет осенью, и я закутываюсь в его жакет ещё сильнее, обнимая себя за талию руками.
— И какая я сейчас, ну по твоему мнению?
— Настоящая.
Я уже привыкла к таким ответам — односложным. И этого даже достаточно. Демид замедлил темп, и теперь наша прогулка стала более сносна для меня. По крайней мере я не бегу и не задыхаюсь от нехватки воздуха.
— И что дальше? Но после, как ты разоришь его?
— Ты от него избавишься и будешь свободна. Этого мало?
— Нет, — перестаю донимать вопросами. Демид все сказал. В его планах меня НЕТ.
— Если ты когда-нибудь влюбишься, по-настоящему. Отпусти, — все же решаюсь произнести дрожащими губами.
— Почему? — с интересом взглянул на меня Громов. Его фигура грозно стояла надо мной. Маленькая девочка, живущая во мне, активизировалась и начала бояться этого мужчину снова. Наверное, это самозащита на его слова. Но мне стало мало места рядом с ним. Я не хочу продолжать этот разговор и ставлю жирную точку сама. Я его услышала, так пусть и до него дойдут мои слова. Я хочу, чтоб понял смысл, а не услышал звук из моего рта, как пустое дуновение ветра.
— Потому что она будет страдать, — смотрю на него просто убийственным взглядом полным горечи и обиды. Если бы можно было кричать, я бы сделала это не задумываясь, но сейчас не самый подходящий момент и я понимаю, что он понял мои слова. Прочла в глазах Демида все, что мне нужно было на тот момент. Остальное не важно!
Глава 27
Демид
— Пришёл аудитор из органов по вопросу конкуренции. У них есть доказательства, что вы манипулировали рынком.
Вот так с порога меня встретили в офисе. В новом офисе. Я здесь ещё толком не освоился, уже такие гости.
— Пришли именно ко мне? — спрашиваю в резкой форме секретаря. Нужно найти другую курицу на эту должность. Не нравится она мне, без неё даже было бы лучше, сидит тут только задницу зря просиживает. Просто приставили ко мне под дверь своего человека, да ещё и без мозгов. Даже не запомнил имени. Могла бы и позвонить заранее, предупредить, а не так ошарашивать.
— Да, — почти одним кивком отвечает.
— Можно было предупредить заранее, — отдёргиваю за локоть, чтоб понятнее было и произношу еле слышно. Лучше не привлекать к себе внимание. Оглядываюсь по сторонам для убеждения, что никто не заострил своего внимания на моей перепалки с юной особой, которая скорее всего даже не знает толком свои обязанности. — Всех в переговорную. Я скоро подойду.
Черт! Где я облажался. Столько бумаг. Я все перебрал, перетряс, изучил по диагонали и вертикали. Сам был на стройке неоднократно. Где, мать твою, прокол! Рычу сам на себя за это, стуча кулаком по столу. Аж в глазах потемнело от удара.
— Добрый день! — захожу в переговорную, пытаясь совладать со своим спокойствием. Здесь нет места эмоциям. Нужно соблюдать хладнокровие всегда. Волю эмоциям можно давать только дома. Хотя, сейчас даже дом не моя крепость!
— Добрый! Константин Иннокентиевич, — встречает меня, протягивая руку, всего один человек низкого роста несуразной внешности, на головы две так ниже меня, в уставшем пиджачке и с пошарпанной папочкой для документов. Такой человек явно взяток не берет. Сразу видно честных и непредвзятых. Я таких стараюсь обходить по жизни стороной.
— Сразу перейдём к делу Константин Иннокентиевич.
— Да, конечно. Чем могу помочь?
— Помочь? Помогите сначала себе. У меня к вам много вопросов. Первое, у меня есть заявления от работников, что на стройке не соответствует должности безопасность. Люди просто боятся работать. А