Ему нравилась Милани. Любовь? Нет, думал он. Он не был влюблен в нее. В его жизни не было места для любви. Но ему нравилась Милани, и он не хотел бы доставлять ей неприятности.
Он закурил новую сигарету. В тишине были слышны плач ребенка и крик женщины. Слушая этот шум, Джонни думал о море и чувствовал, как бриз ласкает ему лицо. Его руки сжимаются на поручнях мостика, и он слышит звук мощных двигателей.
Терпение, подумал он. Через два или три года я буду иметь шхуну и буду в открытом море.
Каждый вечер в пятницу он водил Милани в ресторан, потом в кино. Он бросил взгляд на часы. Сегодня они тоже пойдут. Следующую пятницу программа будет иной. Но пока он ей ничего не скажет. Он предупредит ее в последнюю минуту. Она не болтлива, но будет волноваться, если заранее узнает, что следующая пятница будет не такой, как предыдущая.
Он провел следующие два часа, думая о своем плане. Потом поднялся, разделся и принял душ. Через час он зашел к Милани и повел ее в ресторан.
Они заказали хороший обед по-итальянски. Говорить было не о чем. Она всегда была голодной, и когда им принесли еду, она набросилась на нее, не говоря ни слова, в то время как Джонни все еще думал о 29 февраля, ковырялся в тарелке и почти ничего не ел. Глядя на свою подружку, он раздевал ее глазами к представлял ее голой. Он думал о следующих трех часах, которые они глупо потратят в каком-нибудь кинотеатре, смотря какую-то ерунду.
— Что-то тебя беспокоит, Джонни, — сказала вдруг Милани.
Она проглотила большую порцию спагетти и, откинувшись на стуле, ожидала следующего блюда. Ее полная грудь, казалось, вот-вот разорвет тонкий материал слишком тесного платья.
Джонни посмотрел на нее и улыбнулся.
— Это потому, что я смотрю на тебя, милая, — ответил он и положил свою руку на ее. — В этот самый момент я хочу тебя.
Он почувствовал у нее такое же желание.
— Я тоже. Сегодня не пойдем в кино. Вернемся домой и займемся любовью.
Это было как раз то, чего ему хотелось. Его пальцы сжали руку Милани.
— Решено, милая.
В этот момент на стол легла тень. Джонни поднял глаза. Это был Тони Капелло, одетый в черный костюм, рубашку с белыми и желтыми полосами и громадный желтый галстук.
— Привет, Джонни, — сказал он.
Его взгляд скользнул по Милани, потом вернулся к Джонни.
— Ты нужен боссу.
Джонни покраснел. Тони был почти таким же хорошим стрелком, как и он, или таким, каким он был раньше. И более того, оба ненавидели друг друга.
Чувствуя, как Милани напряглась, он бросил на нее взгляд и заметил, что она смотрит на Тони изумленно и испуганно.
— Что ты хочешь сказать? Я нужен ему? — спросил Джонни?
Официант сменил тарелки и удалился.
— То, что я сказал. Он хочет тебя видеть и немедленно.
Джонни глубоко вздохнул.
— Ладно. Я иду. Куда?
— К нему и немедленно. Я отвезу мисс домой. — Он улыбнулся. — Это доставит мне удовольствие.
Пошел вон, — сказал Джонни удивительно спокойным голосом. — Я пойду, когда освобожусь.
Тони усмехнулся.
— Отлично. Ты сам знаешь, что тебе надо делать. Я так и скажу боссу. — Он повернулся и вышел на ресторана.
Милани посмотрела на Джонни.
— Что это означает, Джонни?
Он сам хотел бы это знать. Впервые Массино приглашал его к себе домой. Он почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу.
— Извини меня, — ответил он мягко, — мне нужно идти. — Заканчивай спокойно обед и возвращайся домой. Я к тебе приеду.
— О, нет! Я…
Он поднялся и обошел вокруг стола.
— Спокойно, милая. Делай то, что я тебе говорю, — сказал он сухим голосом.
Его вид испугал Милани. Он был бледен и лоб его блестел от пота.
Она с трудом улыбнулась.
— Хорошо, Джонни, я тебя подожду.
Он сказал несколько слов официанту, сунул ему деньги и, сделав прощальный жест рукой, вышел.
Так как движение было оживленное, ему понадобилось двадцать минут, чтобы доехать до дома Массино на десятой улице.
Найдя место для стоянки и оставив машину, он поднялся по мраморным ступенькам, ведущим к импозантной входной двери. Все это время в голове у него вертелись разные предположения. Что могло понадобиться Массино в этот час? Никогда Джонни не вызывали к нему домой.
Он позвонил. Дверь открылась в тот же момент, когда он вытирал влажные руки. Высокий худой тип с жестким лицом посторонился, пропуская его в огромный вестибюль, украшенный с каждой стороны картинами в позолоченных рамах и древним оружием.
— Проходите, — пробормотал слуга. — Первая дверь направо.
Джонни вошел в большую комнату, забитую книгами и массивной темной мебелью.
Джо Массино сидел в громадном кресле с сигарой в зубах. Перед ним стоял стакан виски. В полутьме Эрни Лосини ковырял в зубах.
— Входи, Джонни, — сказал Массино, — усаживайся. — Он показал на стул перед собой.
— Что ты пьешь?
— Виски подойдет, спасибо, — ответил он.
— Эрни, приготовь виски для Джонни и выбрось зубочистку.
Наступила тишина. Эрни налил виски в стакан и подал его Джонни. Его бледное лицо было совершенно непроницаемо, потом он вышел из комнаты.
— Сигару, — предложил Массино.
— Нет, спасибо, мистер Джо.
Массино улыбнулся.
— Я тебя побеспокоил?
— Да.
Джонни посмотрел на толстяка.
Массино рассмеялся и, наклонившись вперед, хлопнул его по колену.
— Ну, ничего. Она будет тебя ждать с нетерпением, когда ты к ней вернешься.
Джонни молчал, ожидая. Рука сжалась на стакане.
Массино вытянул ноги, затянулся и выпустил клуб дыма к потолку. Он улыбался и, казалось, был совершенно расслаблен.
Но Джонни был настороже. Он видел уже Массино в таком настроении. За несколько секунд оно могло трансформироваться в бешенство.
— Чудесно здесь, а? — спросил Массино, оглядываясь вокруг. — Это идея жены. Все эти проклятие книги… Ей это кажется благородным. Ты читаешь книги, Джонни?
— Нет.
— Я тем более. У кого может появиться желание читать книги? Я хочу тебя кое о чем спросить.
Маленькие глаза уставились на Джонни.
— Ты уже около двадцати лет работаешь на меня, так?
I Iy вот, подумал Джонни. До свидания и спасибо. Но in пс ожидал, что это случится так быстро.
— Да, порядка двадцати лет, — согласился он.
— Сколько я тебе плачу, Джонни?
— Двести долларов в неделю.
— Да, об этой сумме мне сказал Энди. Значит… двести долларов? И ты давно мог бы уже быть недоволен.
— Я доволен, — спокойно возразил Джонни. — Я думаю, что мне платят по заслугам.
Массино смотрел на него, опустив веки.
— Другие так не думают. Они не перестают хныкать, выклянчивая прибавки.
Он выпил глоток виски и подумал:
— Ты мой лучший человек, Джонни. Я тебе обязан. Я не забыл, как ты мне служишь. Без тебя я не был бы здесь, со всеми этими дурацкими книгами. Трижды, да?
— Да, три раза.
Массино покачал головой.
— Хорошая работа.
Снова продолжительное молчание.
— Если бы ты пришел ко мне два или три года назад и попросил прибавки, я бы тебе ее дал.
Горячий кончик сигары повернулся в сторону Джонни.
— Почему ты этого не сделал?
— Я только что вам сказал, мистер Джо. Я считаю, что мне платят по заслугам и я не так уж много и делаю. Кроме работы по пятницам, я ничего не делаю…
— Ну… Ты хорошо ладишь с Сэми?
— Прекрасно.
— Он ненавидит свою работу, а?
— Она нужна ему, чтобы зарабатывать свой кусок хлеба.
— Это верно. Я задумал перемены. Есть парни, которые жалуются, а времена меняются. Есть люди, которым не нравится, что один и тот же человек собирает деньги. Я хотел бы знать твое мнение. Ты думаешь, мне следует его заменить?
Джонни быстро подумал. Сейчас был неподходящий момент защищать кого бы то ни было, даже если дело касалось Сэми.
Через шесть дней, если все будет хорошо, у него будет сто пятьдесят тысяч долларов, спрятанных в укромном уголке.
— Уже десять лет я работаю с Сэми, — ответил он нейтральным голосом. — Это моя работа, мистер Джо. Я ее буду делать хорошо с любым другим.
— Я намереваюсь сделать полную замену, — заявил Массино, — тебя и Сэми. Десять лет — его много. Сэми умеет водить машину?
— Разумеется. Он знаком с механикой. В юности он работал в гараже.
— Да, мне об этом говорили. Как ты думаешь, ему понравится работать у меня шофером? Это идея моей супруги. Она утверждает, что нехорошо самому водить машину, и ей хочется шофера в униформе. Понимаешь?
Ей кажется, что Сэми будет неплохо выглядеть в униформе.
— Вы можете у него спросить, мистер Джо.
— Поговори с ним, Джонни. Сколько он зарабатывает?
— Сто долларов.
— Хорошо. Скажи ему, что он будет получать сто пятьдесят. Договорились?