– Прекрати орать.
Цыган задохнулся от возмущения, щелкнул бритвой, закрыв ее, убрал в карман.
– Вот что я тебе скажу, Синеглазый. Ты играешь даже не с огнем – с тьмой. Таких тварей надо сразу же убивать.
– Эта тварь намного опасней, когда за ней не приглядывают, и убить ее не так-то просто.
– Я не знаю, какая душа зародилась в огородном пугале, но в ней нет ничего чистого.
– Да в половине из нас этого нет! – рассмеялся я. – Если ты беспокоишься обо мне – не стоит. У нас с Пугалом деловые отношения – оно не мается от скуки, а я терплю его компанию.
– Можешь говорить что угодно, но если я встречу его еще раз, то убью.
– Дело твое, – тут же сменил тон я. – Только если меня не окажется рядом, и оно выпустит тебе кишки, Розалинда вряд ли этому обрадуется.
Он вздохнул и сказал:
– Ты дурак, ван Нормайенн, и эта дурость когда-нибудь тебя убьет. Вечно ты заигрываешь с тем, к чему не стоит приближаться.
Шуко о Пугале больше не разговаривал, и за полчаса мы добрались до палаццо. Вошли так же, как и я вчера, через инжировый сад.
Слуга открыл нам дверь.
– Господин Пауль и госпожа Розалинда уже вернулись? – спросил я у него.
– Никак нет, синьоры. Их еще не было.
Мы с Шуко переглянулись.
– Что-то они долго, – с тревогой произнес цыган. – Отсюда до Санта-Мария-дель-Фиоре гораздо ближе, чем до госпиталя. А ведь мы провозились половину дня, да и шли обратно кружным путем.
Я задумчиво почесал бровь:
– Ты прав. До городского собора двенадцать кварталов. В принципе они должны бы уже вернуться.
– Я иду туда! – решительно сказал цыган. – Ты со мной?
– Конечно.
Мы стали спускаться по лестнице, кода дверь отворилась, и в палаццо ввалились стражи.
Розалинда была бледна и не скрывала своего испуга. Куртка Пауля оказалась разодрана на плечах, сам он – весь в пыли, а на лице кровоточили свежие ссадины.
– С тобой все в порядке? – Шуко бросился к жене.
Губы у нее затряслись, но она сдержала эмоции и закатала рукав.
– Твою мать! – потрясенно сказал я, разом забыв все другие слова.
– Этого не может быть, – натянуто рассмеялся Шуко. – Это просто невозможно!
– Но, к сожалению, это есть, – устало сказал Пауль, садясь на ступеньки.
Я взял Рози за запястье, внимательно осмотрел. Сомнений больше не было, но я лишь сказал:
– Странный след, словно чьи-то пальцы.
– Идем, тебе надо лечь. – Цыган пришел в себя и решительно взял жену под локоть. – А с тобой я поговорю позже.
Он послал стражу свирепый взгляд, который не предвещал тому ничего хорошего, но Пауль даже не посмотрел на него, разглядывая свои узловатые руки.
– Рози, все будет в порядке, – сказал я девушке. – Мы найдем способ избавить тебя от этого.
– Спасибо, Людвиг. – Она постаралась улыбнуться и ушла вместе с Шуко, напуганная и потрясенная, как и все мы.
Пауль задумчиво сжал и разжал кулаки, глухо произнес:
– Стражи не болеют. В том числе и юстирским потом. Случившееся невозможно.
– Я привык доверять своим глазам. Розалинда оказалась исключением из этого правила – сыпь очень приметная. И у нас меньше суток, прежде чем она умрет. Так что, быть может, ты просто расскажешь, что у вас там произошло?
– Мы пришли в собор и полностью его проверили. Центральный неф, правый неф, левый неф, хоры, орган, киворий.[31] Ничего. Ни одной темной души. Тогда мы разделились, я направился посмотреть преддверие, а Розалинда хотела еще раз проверить северный неф. Я вернулся к ней, когда услышал шум драки. Там была душа, Рози смогла ее ранить. Я смог отогнать темную и…
– И?
– Эта тварь убила моего пса! – с ненавистью сказал Пауль.
– Мне жаль Тигра.
Он кивнул, поиграл желваками и сказал, рубя фразы:
– Я бы выследил ее и добил, но Рози упала и начала кричать. Эта гадина успела схватить мою ученицу за запястье.
– Вот почему сыпь на ее руке напоминает отпечатки пальцев, – пробормотал я. – Ты связываешь касание темной души с болезнью Розалинды?
– Связываю и тут же убеждаю себя, что это невозможно.
– Невозможно, если страж заболевает юстирским потом. Куда темная потом делась?
– Не знаю. Было не до нее. Спряталась где-то в глубине нефа. Я поставил блокирующую защиту, прежде чем увел Рози. Черт меня побери! Никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным!
Я слишком устал, не выспался, был голоден и нуждался в отдыхе, но не мог этого себе позволить. Если существует душа, способная заразить болезнью стража, то ее следует уничтожить. Но перед этим надо понять, как избавить жену Шуко от болезни.
– Надо вернуться, – сказал Пауль, опередив меня. – Вернуться и еще раз обыскать собор. Возможно, эта перламутровая гадина еще там. В чем дело?!
Думаю, от злости, появившейся на моем лице, нехорошо стало бы даже Пугалу.
Осеннее солнце, до сих пор не растерявшее своего жара, уползало в сторону бесконечных холмов, срывалось с небосклона, меняло цвет и заливало Солезино красным вечерним светом. Дома, деревья, заборы, церкви и палаццо, вода в Месоле, люди и мертвецы – все они словно искупались в крови. Это продолжалось всего лишь несколько минут, а затем свет потускнел, уступив недолгим сумеркам, мгновенно превратившим город в место еще более неуютное и неприятное, чем днем.
За два квартала до собора мы встретили хагжита с разрешительными лентами Лавендуззского торгового союза, позволяющими ему находиться в христианских землях.
– Газир![32] Газир спустился с небес и распахнул темные крылья зла над страной неверных! – выл он, сидя перед дверью разоренной лавки.
Хагжит тоже был болен, и когда мы подошли слишком близко, плюнул в нашу сторону, сотворив в воздухе охранный знак. Я положил руку на эфес палаша, видя, что рядом с ним, на коврике, лежит длинный восточный кинжал, испачканный в крови. Но человек так и остался сидеть на пороге, лишь грозил нам проклятиями своего бога. По мне, так его богу тут делать совершенно нечего – наш отлично справился, наказав жителей Солезино за какие-то, неизвестные мне, проступки.
– Поскорей бы все это закончилось, – глухо сказал Пауль.
Мне оставалось лишь догадываться, что он имеет в виду под «всем»: эпидемию, гибель города или наш поиск темной души. Я мало общался со стражем, который был старше меня почти на двадцать лет. Мы пересекались всего лишь несколько раз – в Арденау, где я когда-то учился, и во время проверки наших кинжалов на предмет уничтожения чистых душ. Я слышал лишь, что он опытен, хотя порой бывает излишне резок и груб, но Рози отзывалась о нем хорошо, и мне этого всегда было достаточно. До сегодняшнего дня.
Пауль, словно чувствуя мои мысли, посмотрел на меня с подозрением и спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});