Ну а с Фаиллом как же обстоит дело?!
Доведенный до отчаяния неудачными попытками расшифровать секрет его прыжка, Суровцев однажды ночь напролет пробродил в долине Алфея. Ему казалось: исчез мост протяженностью в несколько тысячелетий, отделяющий его от античного мира. Вокруг звучали голоса атлетов и гостей, которые со всех концов Эллады съезжались на очередную Олимпиаду. Остановить бы одного из них да расспросить хорошенько!..
Вот Иван не спеша приближается к длинному двухэтажному зданию, перед которым выстроился целый лес колонн. Пересчитывает — их сто тридцать восемь. Память фиксирует мельчайшие детали, и каждая выпукла, зрима, рельефна.
У здания царит большое оживление, люди суетятся, носят узлы, баулы. «Это Леонидион, — догадывается Суровцев, — олимпийская гостиница для почетных гостей. По свидетельству историков, равной ей по величине и комфорту нет и в Афинах…»
Он жадно ловит реплики, обрывки разговоров: вдруг среди них мелькнет то, что никак не дается в руки!
Быть может, секрет прыжка в особой разминке? В специальной тренировке? Выть может, ему способствует — чем черт не шутит! — то, что эти атлеты перед спортивным состязанием натирают тело оливковым маслом?
Особые надежды воспитатели Тобора возлагали на прыжок с грузом. Изображения этих особых гантелей, выполненных из металла либо камня, имелись на многих древнегреческих вазах? И все эти изображения, как и прочая информация, связанная с прыжками древних, собирались на отдельные информационные блоки. Да-да, те самые, которым под конец Аксен придумал столь неожиданное применение.
Блуждая в долине бурного Алфея, Иван мысленно твердит описание грузов для прыжка, данное Павсанием, — вероятно, каждый в ИСС помнит это место наизусть. «Эти гири, — пишет Павсаний, — имеют такой вид: посередине они представляют собой несколько удлиненный, не совсем правильный круг-диск. Он сделан так, что через него можно пропустить пальцы рук таким образом, как через ручку щита». Могло ли прийти в голову Павсанию, что эти гантели будут сжимать не только руки, но и… щупальца?!
…Да, Тобор прыгал и с грузом тоже. Для него умудрились раздобыть подлинные гантели, которыми пользовались древние олимпийцы.
Ничего не получилось — Тобор с грузом прыгал хуже.
Тогда пригласили на учебный полигон Зеленого городка лучших легкоатлетов Земли, прыгунов рекордсменов: результат был тот же.
Чего только не додали воспитатели, на какие ухищрения не пускались! Они варьировали вес гантелей от полутора до четырех с половиной килограммов, следуя все тому же Павсанию. Испытывали разные способы прыжка. Увы!..
Многочисленные статуи, полускрытые ночной листвой, облитой лунным сиянием, глядят на странного гостя, так кажется Ивану, с насмешкой. Не вчера ли вышли эти фигуры из-под резца Праксителя или Фидия?
…Молча глядит на пришельца Зевс-Громовержец, восседающий на золотом троне под сводами олимпийского храма. И Суровцеву вдруг чудится, что на троне вовсе и не Зевс, вырезанный из слоновой кости, а Фаилл. Легендарный прыгун едва заметно улыбается Ивану… Впрочем, ничего странного, думает тот, что Фаилл очутился на троне. Ведь древние греки победителя Олимпиады считали равным богу…
Больно ударившись локтем об угол калькулятора, Суровцев пришел в себя.
Тускло мерцал экран. Тобор, волоча поврежденное щупальце, продолжал подъели, который становился все круче. Отблески пламени вдали становились ярче и как бы оживали, приобретая подвижность.
Потирая ушибленное место, Суровцев снова подумал, что своей последней акцией Аксен, пожалуй, дал маху. Он вернулся мыслями к событию, происшедшему накануне испытаний Тобора и взволновавшему весь коллектив ИСС.
Все дело в том, что объем памяти Тобора хоть и велик, но, естественно, не беспределен. Забота ученых — заполнить его той, и только той информацией, которая будет впоследствии необходима белковому. Не мудрено поэтому, что каждый отдел института «сражается» со всеми прочими буквально за каждый лишний бит информации, который можно вложить Тобору. (По этому поводу знакомый художник Суровцева по его просьбе нарисовал ядовитую карикатуру для институтской стенгазеты: начальники многочисленных отделов группы «Тобор» гоняются друг за другом, хватают один другого за руки, за полы пиджаков. Внизу — подпись: «Нет ли у вас лишнего БИТИКА?»)
И тут вдруг Аксен своей властью делает нечто, с точки зрения Суровцева, совершенно несусветное. Да еще перед самым экзаменом!.. Академик забирает у Тобора несколько блоков информации, уже привитой ему и согласованной в жарких спорах на семинарах, и дает белковому взамен для усвоения другие… Сам по себе этот факт возражений вызвать не может — в конце концов, руководитель проекта имеет на это право. Все дело в том, какие именно блоки дал Тобору Петрашевский. А дал он ему всю информацию, которую сотрудникам ИСС удалось наскрести… об атлетах Древней Эллады, об античных прыгунах.
— Никчемушная затея, Аким Ксенофонтович, — сказал ему Суровцев, узнав о распоряжении шефа.
— Посмотрим, батенька, посмотрим, — возразил Петрашевский.
Разговор их происходил в той же лаборатории, где юный Суровцев, приехавший по назначению в Зеленый, впервые познакомился со знаменитым академиком.
— Мы-то ведь не сумели извлечь из этой груды информации, которой вы загрузили Тобора, ни единого жемчужного зернышка, — продолжал атаку Суровцев. В результате акция Петрашевского его отдел пострадал больше прочих.
— Мы не смогли, авось Тобор сумеет.
— У него на это времени не остается! — воскликнул Иван Васильевич.
— Не согласен, коллега, — покачал головой Петрашевский. — Время для робота течет не так, как для человека. И еще одну вещь вы забываете… Экзамен для нашего детища — высшее напряжение всех его сил, всех возможностей.
— Мы примерно представляем себе…
— Не совсем так, батенька, — мягко перебил его Аким Ксенофонтович. — Попав в чрезвычайные обстоятельства, Тобор сможет и мыслить по-другому, на другом уровне. Например, как человек, который в минуту смертельной опасности может совершить такое, что ему абсолютно не под силу в спокойной обстановке.
— Тобор — не человек.
— Не спорю. Но наше дело, наш долг, если хотите, — сообщить Тобору все, что мы, люди, знаем о прыжке как о способе перемещения.
— Но мы предоставил! Тобору все современные данные по теории прыжка, — сказал Суровцев. — Разве этого мало?
— Я пришел к выводу, что мало, Иван Васильевич. Поймите, прыжки — основной способ передвижения Тобора по твердой поверхности. Посмотрим, насколько он способен самостоятельно решать задачи…