Такие мысли.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии: 13.10.2010 16:48:00 - Алексей Фёдорович Буряк пишет:
Замечательно написано! Глубокие мысли и огромное содержание в написанном... - --- Алексей Буряк, Днепропетровск [email protected]
Сожители
Портфель "ЛГ"
Сожители
Ирина КОСЫХ
В конце августа Рита и Митя съехались. Они перевезли свои скромные пожитки в трёхкомнатную квартиру, которая находилась в новостройке, недавно принятой госкомиссией. Квартал был ещё пустынным, необжитым, возле домов громоздились переполненные контейнеры со строительным мусором, курсировали грузовики и работали асфальтоукладчики.
Пока Митя таскал из такси коробки и чемоданы к лифту, Рита поднялась наверх и решительно направилась изучать новое жильё. Зайдя в первую комнату, она удовлетворённо осмотрелась: просторно, светло. Резкий запах обойного клея, штукатурки и свежеуложенного линолеума напомнил о детстве, которому сопутствовали бессрочный ремонт, так никогда и не законченный, и волнительное ощущение, что наступает новая, с чистого листа жизнь, которая на этот раз должна быть светлой, радостной и долгой…
– Митко, живём! – выпрыгнула она в коридор, услышав, как хлопнула дверь, и резво кинулась на шею нагруженному тяжёлыми коробками Мите.
Квартиру снял и регулярно оплачивал женатый любовник Риты, владелец фирмы по продаже газового оборудования. Митя об этом, естественно, понятия не имел. Он свято верил, что квартира – это бонус, который Рита получила как ценный специалист от компании – крупного игрока на рынке недвижимости, в которую она недавно устроилась. Рита соврала, чтобы не расстраивать Митю, который был для неё вроде священной коровы, дороже и важнее всего: любовников, друзей, карьеры, денег. Она хотела любым способом оградить его от возможных неприятностей и жизненных разочарований.
Любовник Риты, Олег, был человеком весьма странным: ужимистым, почти скупердяем во всём, что касалось мелочей (цветов, ресторанов, подарков), но широким и великодушным в существенном (узнав, что Рита не имеет собственного угла и мотается со своим скарбом от подруги к подруге, он немедленно предложил ей снять хорошую квартиру где-нибудь на окраине Москвы за его счёт). При этом встречаться они продолжали, как и прежде, в гостинице в центре города, принадлежавшей его хорошему приятелю, где у Олега существовала чуть ли не пожизненная бронь – для подпольной и довольно активной любви.
Странности его на этом не заканчивались: Олег писал стихи, довольно пустые и пафосные. Человек он был деловой и ужасно загруженный – чтобы не позабыть какую-нибудь глубокую мысль или удачную рифму, повсюду носил с собой диктофон и время от времени что-то в него нашёптывал. Бывало, он как ужаленный выпрыгивал из постели и, схватив диктофон, бежал в туалет, где запирался и сидел иногда битый час. Рита, уже привычная к творческим озарениям любовника, закуривала сигарету и старательно готовила слова восхищения новым шедевром. Она перебирала в уме всевозможные варианты («бесконечно красиво!», «точно и глубоко!», «отпад!», «сильно…», «это потрясает…»), но, как правило, останавливалась на чём-то менее лицемерном и более двусмысленном (например, «оригинально!» или «здесь есть над чем подумать…»). Многие стихи Олег посвящал Рите. Речь в них шла обычно о загробной жизни, где они смогут воссоединиться по-настоящему. Рита ядовито отмечала про себя, что тогда и с сексом можно было бы подождать, но Олег физическую близость (в отличие от развода) за грех не считал – он был человеком духовным. Если узнавал, что Рита слегла с простудой, то в тот же день он непременно шёл в церковь и ставил свечку за её здравие. Как ни странно, Рита всегда быстро вставала на ноги.
Трудно сказать, какие чувства их связывали. Олег частенько раздражал Риту своими высокопарными тирадами и морализаторством в сочетании с поведением типичного блудливого кота. Олега же бесили попытки Риты философствовать и вообще рассуждать на темы, недоступные её пониманию. Именно поэтому он любил повторять: «В глубокомыслии легко перемудрить!» – и ласково называл её «растением». Во всяком случае, наём жилья для Риты не только сцементировал их любовную связь, но и дал повод тяготиться ею – то, что раньше казалось добровольным выбором и приятным времяпровождением, становилось теперь обременительной необходимостью.
Что же касается Мити, то Рита была старше его на два года. Разница небольшая, но для Риты существенная – чувство ответственности за всё происходящее у неё было гипертрофированным. Митя был ещё студентом, учился на пятом курсе. Вытащив наконец его из общежития, Рита радовалась не только тому, что теперь самый близкий ей человек будет рядом, но и тому, что у него появились нормальные условия для последнего учебного года. Рита считала, что Митя необычайно одарён (он учился в физическом вузе) и его ждёт большое будущее. Ради этого будущего она готова была работать на трёх работах, кормить, поить, одевать его столько, сколько потребуется.
Внешне Рита и Митя были неуловимо похожи, хотя черты лица у них были совершенно разными: мелкие, заострённые – у Риты и крупные, резковатые – у Мити. Но сходство всё-таки проявлялось необъяснимым образом, особенно когда они улыбались.
Рита и Митя договорились, что каждый возьмёт по комнате (Рите нужно место для работы, Мите – для учёбы), а третья будет вроде гостевой – для зависающих на ночь друзей и наезжающих время от времени родственников.
Рита – натура увлекающаяся – практиковала одновременно йогу и магические пассы Кастанеды, зачитывалась эзотерическими книжками, называла себя попеременно то буддисткой, то амидаисткой, то даоской, то последовательницей четвёртого пути Гурджиева и Успенского. Она была верующей по своей глубинной сути, неважно в кого: в Деда Мороза, Кришну или Мухаммеда, – не могла отказать в существовании ни одному богу. Рита хотела, чтобы были все, и искренне верила во всех сразу. В своей комнате она устроила по-японски аскетичное спальное место: взяла ватное одеяло, примостила его в углу, постелила бельё и так и спала – практически на полу. Митя, совершенно чуждый религиозных хобби Риты, сначала возмущался: «Слушай, ну есть же кровать! Что же ты как собака – на подстилке?», но потом махнул рукой и стал относиться к Ритиным причудам с иронией. Если он вдруг просыпался раньше неё, то имел привычку, заглянув в её комнату, громко будить её словами: «Женщина! Возьми постель свою и иди!»
Самого Митю гораздо больше физики интересовал футбол. Первым, что он купил, переехав на новое место жительства, был телевизор и спутниковая тарелка – теперь ему был обеспечен круглосуточный просмотр матчей во всём мире. По вечерам ему, правда, приходилось имитировать для чрезмерно озабоченной его успехами Риты учебный процесс, но зато ночью, когда Рита уже спала в своей комнате, он отрывался по полной программе. Болельщик он был настоящий, со всем набором экстремальных состояний: от дикого восторга до лютой ненависти. Иногда в запале он подпрыгивал и бил кулаком в потолок, от чего осыпалась штукатурка и просыпалась Рита. Она в испуге вбегала в его комнату, растрёпанная и растерянная, готовая тут же, прямо в ночной рубашке, бежать куда глаза глядят. «Что это было? Взрыв?» – вопрошала она, а Митя, не в силах сдержать своего ликования, бросался на неё с объятиями, восклицая: «Го-о-ол! Го-о-ол! Засадили петухам!», и принимался отплясывать вокруг неё, выдавая такие коленца, что закипающая от возмущения было Рита лишь немного сердито, но в целом благодушно умилялась детской выходке своего сумасшедшего болельщика.
Работа у Риты была связана с региональными филиалами, поэтому ей приходилось часто уезжать в командировки. Митя одиночеством не тяготился, наоборот, жил в её отсутствие в своё удовольствие: не утруждал себя тем, чтобы заправлять постель, мыть посуду и бриться, литрами пил пиво, денно и нощно смотрел по телевизору все спортивные программы подряд, зазывал в гости многочисленных друзей и устраивал студенческие попойки с общежитским размахом. Но в день её возвращения он всегда брал себя в руки: совершал основательную уборку, приводил себя в порядок, покупал для Риты что-нибудь сладкое и даже с некоторым нетерпением ожидал её звонка в дверь. Он любил, когда праздник и свобода заканчивались и в квартиру водворялись Ритины болтовня и суетливость, а с ними человеческое тепло и уют. Ему казалось, что и он в каком-то смысле возвращается из временного загула домой, где всё надёжно, стабильно, правильно.