Читать интересную книгу ЦРУ против СССР - Николай Яковлев

Но с Кайзером нужно вообще держать ухо востро. Если вы читаете документ, когда американец сидит против вас, помните – он цепко следит за строчками, которые – сможет увидеть, о чем гордо сообщает, повествуя о своем посещении редакции журнала «Иностранная литература». Если же вы оставите Кайзера в кабинете, то, будьте уверены, он обшарит ваш стол. В самом деле, похваляется Кайзер, «во время моего пребывания в Москве почти каждый раз, когда я посещал того или иного советского журналиста, в его кабинете на столе обычно лежала пачка документов, отпечатанных на ротаторе. Она выглядела одинаково, будь то редакция «Правды», «Известий» или редакции других газет и журналов. Как-то работник, к которому я пришел, вынужден был на короткое время покинуть кабинет, и мне представилась возможность просмотреть эту пачку». Оказалось, обычные материалы ТАСС, но метод-то ознакомления каков – стоило хозяину кабинета на миг прикрыть за собой дверь! Или на приеме в Кремле Кайзер случайно оказывается вблизи группы беседующих между собой советских ответственных работников. Он немедленно «приближается, чтобы услышать», о чем говорят, но, «увы, – сокрушается Кайзер… – говоривший не повторил фразы». Подсмотреть, подглядеть, подслушать! Короче говоря, он человек тертый. Коль скоро Кайзер безмерно гордится своими качествами и изобильно пишет о них, в этом, по всей вероятности, и состоит этика американской профессиональной журналистики.

Это по необходимости пространное отступление подводит к основному: описанный личный опыт Кайзера – пустяки по сравнению с тем, что он черпает в «исследованиях ЦРУ о Советском Союзе». Для Кайзера они не меньше Евангелия. Стоит ему завести разговор о серьезных материях, как немедленно появляется: «Оценивая урожай в СССР, аналитики американской разведки…», директор ЦРУ У. Колби «указал в 1974 г. комитету конгресса, что Советский Союз…» Но вот главное, о чем мы, собственно, и ведем речь:

«ЦРУ исходит из того, что советские и американские военные расходы примерно равны. В своих подсчетах ЦРУ отбрасывает советскую статистику, аналитики ЦРУ прикидывают, сколько бы стоили США по текущим американским ценам оружие и личный состав вооруженных сил, имеющиеся у Советского Союза… Мне представляется, что это разумный метод для сравнения военных расходов обоих государств» [184].

Конечно, для кайзеров все исходящее от ЦРУ «разумное»!

Это и есть та пресловутая «наука» по рецептам ЦРУ, которая, в сущности, не больше чем провокация в попытках вовлечь мир в новый виток гонки вооружений. Неназванные ученые из ЦРУ с серьезным видом сравнивают несравнимое: уровень цен капиталистической экономики, которую лихорадит инфляция, с тем, во что обходится оборона плановому социалистическому народному хозяйству. Больше того, при этих, повторяем, провокационных подсчетах прибыли фабрикантов смерти, которые заложены в стоимость американского военного производства, приплюсовываются как будто реально существующее вооружение. В результате выводятся дутые, фантастические цифры советских оборонных расходов, которыми запугивают американца.

В середине 1978 года ЦРУ выпустило исследование «Оценка советских расходов на оборону в рублях в 1970 – 1975 гг. СР 76 – 1012IV». С совершенно несвойственным ему смирением ЦРУ признало, что ошибалось много лет в оценке советских расходов на оборону, Советский Союз-де тратил в два раза больше, чем прежде, считали эксперты ведомства. Сногсшибательное открытие шумно приветствовали в США те, кто ратует за ускорение гонки вооружений. «Ястребы», собравшиеся в одном из своих гнезд – Национальном центре стратегической информации, специализирующемся на распространении провокационных слухов о «советской угрозе», подхватили выводы ЦРУ. Но даже они выразили изумление по поводу удивительной бухгалтерии ЦРУ. Как было сказано в 1978 году в публикации этого центра, «удвоение ЦРУ оценок советских расходов на оборону – шаг в правильном направлении. Но выдвижение новых оценок поднимает серьезные вопросы касательно последовательности и достоверности выводов.

Во-первых, пересмотренные оценки не соответствуют оценкам ЦРУ советского валового национального продукта в 1970 и 1973 годах. ЦРУ не публиковало данных о валовом советском национальном продукте за другие годы. Во-вторых, ЦРУ раньше указывало, что его пересчет соотношения курса рубля и доллара не будет оказывать заметного влияния на оценки. Теперь ЦРУ удвоило свои оценки и отнесло 90% увеличения за счет изменения цен. Значит, теперь все приходится объяснять соответственным курсом валют, но нужно поднять вопрос, как и почему ЦРУ столь резко и быстро изменило свою оценку соотношения рубля и доллара на апрель – декабрь 1975 г. (не указывая в своих предварительных подсчетах на возможность таких резких изменений) и в мае 1976 г. взяло и удвоило свои оценки» [185].

Но, как обычно, дело было сделано. Новые провокационные измышления анонимных ученых из ЦРУ оказались как нельзя кстати для очередной кампании о «советской военной угрозе». Последовали заявления о том, что СССР готовит-де «первый удар» и т. д. В предисловии к упомянутой публикации Национального центра стратегической информации Ю. Ростоу прокричал: «В нашем нынешнем положении потенциальной или уже существующей стратегической неполноценности нужна ударная программа бомбардировщиков, крылатых ракет, равным образом и более традиционных ракет наземного базирования и запускаемых с подводных лодок» и пр. и пр. Что до философии в этих делах, то Ю. Ростоу настаивал: «Пассивность равносильна самоубийству… (если) мы и наши союзники не будем ничего делать для сдерживания… Мы должны вернуться к политике, начатой президентом Трумэном и государственным секретарем Ачесоном поколение назад, приспособив ее к опасностям и возможностям изменяющего мира» [186]. Вот опять звучит знакомый язык директивы СНБ-68!

То, что ЦРУ раздувает оборонные расходы СССР до абсурдных цифр, – общее для американских специалистов, которые указывают на это в специальных изданиях. Профессор экономики Ф. Холцман, разобрав статистические фокусы ЦРУ, указывал в 1980 году, что выводимые аналитиками ведомства индексы просто ложны, более того, «в ЦРУ прибегают еще к трем методам, каждый из которых существенно преувеличивает советские военные расходы по сравнению с американскими: 1) резко преуменьшается стоимость в рублях сложной технологии в США; 2) преувеличиваются расходы на личный состав вооруженных сил как в долларах, так и рублях; 3) раздувается стоимость вооружения в СССР как в долларах, так и рублях». Ну и что из этого? – заканчивает профессор, «преувеличения в худшем случае заставят нас выбросить на ветер очередные какие-то 5 – 10 – 20 млрд. долл.» [187].

Многообразное сотрудничество американской академической общины с ЦРУ лишь пример, пусть из самых отталкивающих, обслуживания классовых интересов правящей элиты в США. Собственно, это логическое завершение достаточно долгого пути, пройденного так называемой «либеральной» – политической мыслью в США после второй мировой войны. Но почему американская академическая община, в свое время кокетничавшая с левыми взглядами, а иной раз по крайней мере часть ее, принимавшая их всерьез, в наше время ревностно обслуживает органы американского государства, в том числе ЦРУ? И видит, как правило, в этом особую доблесть. Генеральное объяснение несложно – антикоммунизм. Но все же трудно представить, как примитивная идеология так способна овладеть мыслящими умами.

Приходится идти дальше в поисках объяснений, которые в прагматическом буржуазном обществе, созданном буржуазией для буржуазии, выводят к первоисточнику – деньгам. Англичанин Д. Ходжсон, размышлявший о том, как американские интеллектуалы в последние десятилетия равняли ряды под знаменами «истеблишмента», заметил:

«Финансирование со стороны государственных органов и частных организаций достигло неслыханных размеров. Заработная плата и социальный статус профессоров резко росли… Для ученых, жены которых еще недавно печатали их диссертации на кухонных столах, было невыразимо приятно становиться директорами исследовательских институтов, генералами армий научных работников… Очень скоро социологи, политологи и даже историки были признаны на службу государством… поощрялись лишь те исследования, которые исходили из постоянного характера и первостепенной важности, «холодной войны»… Если в первой половине пятидесятых годов интеллектуалам показывали кнут – существовал страх перед тем, что неугодные подвергнутся расследованию, то позднее их манили пряником – надеждой на то, что они будут советниками. Правительству не нужны были альтернативные предложения. Оно ждало предложений о решениях. Оно ожидало получить их от людей, сочетавших максимум знаний с минимумом диссидентства».