— А кому принадлежали эти ресурсы? — спросил Михалыч.
— В смысле? — не понял Максим.
— В смысле, государству, или частным лицам? — пояснил Михалыч.
— Государству.
— А как ты думаешь, если бы шахты, нефтеперерабатывающие заводы, металлургические и машиностроительные предприятия принадлежали частным лицам, легко ли их было бы подчинить военным нуждам? Частный собственник ничего за так не отдаст. Ему за все платить надо. А у государства в военные годы с деньгами было туго.
Максим задумался.
— Ну, учитывая то, что время военное, можно и приказной порядок применить.
— А если собственник не подчинится?
— Шлепнуть, — сказал Максим.
— Так это же репрессии! — картинно воскликнул Михалыч.
Максим замялся, не зная, что возразить. Тимофей тоже не находил аргументов. Все остальные молчали. Точка зрения Михалыча представлялась нам очень спорной. Но ему удалось убедительно ее отстоять. А мы не могли найти убедительных аргументов, чтобы доказать его неправоту.
Видя наше замешательство, Михалыч усмехнулся.
— Эх вы, супчики! С эрудицией у вас пока не очень. Я вас положил на лопатки. Запомните, сотрудник госбезопасности должен уметь убедительно отстаивать любую точку зрения, даже если она в корне неправильная. А теперь хватит споров. На столе стоит прекрасное вино, которое грех не допить…
— 2 —
Наша учеба в спецшколе состояла, конечно, не только из подобных сабантуев. Сабантуи являлись чем-то вроде факультатива, то-есть дополнением к основному обучению. Само же основное обучение включало в себя все присущие ему формы: и лекции, и семинары, и лабораторные работы, и практику. Общеобразовательных предметов у нас почти не было. Все дисциплины, которые мы изучали, носили прикладной характер. Преподавали нам специалисты высокого класса, имевшие богатый опыт работы в спецслужбах. Это были как действующие сотрудники, так и те, кто в силу возраста уже вышел на пенсию.
Изучаемые нами предметы, конечно, отличались от тех, которые проходят в обычных ВУЗах. Здесь не было "Прикладной математики", "Механики", "Сопромата", которые я "грыз" в студенческие годы. Дисциплины здесь были сугубо специфическими. Например, "Техника вскрытия писем". Это, кажущееся на первый взгляд нехитрым, дело в действительности оказалось целой наукой, требующей определенной ловкости и сноровки. Мы потратили немало времени, прежде чем научились незаметно расклеивать и обратно заклеивать конверты, не оставляя при этом каких-либо следов проникновения в его содержимое. Способы для этого были самые разные, начиная от банального пара из чайника, и заканчивая специальными химическими реактивами.
До того, как я оказался в спецшколе, я даже не предполагал, насколько просто можно запоминать телефонные номера. Для этого не нужно иметь какую-то особую, феноменальную память. Достаточно иметь хорошее воображение. Вся хитрость заключается в том, что вместо механического заучивания цифр требуется применить образное мышление. Инструктор, обучавший нас этой премудрости, начал с того, что определил для каждой из цифр свой цвет, и заставил нас назубок выучить получившиеся пары. К нулю относился черный цвет, к единице — серый, к двойке — синий. Коричневый цвет соответствовал тройке, зеленый — четверке. Голубой и красный цвета означали соответственно пятерку и шестерку. Семерке был отведен оранжевый цвет, восьмерке — желтый, девятке — белый. Нетрудно заметить, что яркость цвета возрастала пропорционально росту значения цифр. Только после того, как ассоциации цветов и цифр в нас крепко закрепились, начались непосредственные тренировки по запоминанию. Выглядело это так. Инструктор называл телефонный номер, а мы должны были представить в своем воображении соответствующую картину. Например, номер 57-84-09 образно выглядел так: голубое небо, оранжевое солнце, желтый песок, зеленая трава, черная кошка, белый кот. Спустя несколько занятий, мы навострились в этих ассоциациях настолько, что любое числовое значение автоматически вызывало перед нашими глазами красочный пейзаж или натюрморт.
Тайники. Все, кто смотрел шпионские кинофильмы, безусловно, знают, что это такое. Но в фильмах — это одно, а в жизни — совсем другое. То, что глядя на киноэкран представлялось простым и элементарным, в реальности оказалось делом весьма нелегким. Когда я в первый раз попробовал спрятать миниатюрную катушку с фотопленкой в пластиковый цилиндр с рулоном туалетной бумаги, которые висят в любой уборной, у меня это получилось весьма неловко. Саму катушку с микропленкой я закрепил. Но туалетная бумага после этого оказалась настолько измятой, что только слепой бы не увидел, что рулон разматывали. У нашего же инструктора эта операция получалась идеально. Туалетная бумага оставалась гладкой, как после фабричной намотки.
Заставили нас немало попотеть и тренировки по незаметной передаче "груза". Под "грузом" в данном случае подразумеваются микроконтейнеры, зашифрованные записки, те же самые катушки с микропленкой, и другая шпионская атрибутика. Способов его передачи было великое множество. Например, подойти к адресату, попросить у него прикурить, и в момент прикуривания незаметно опустить "груз" в карман его пальто. Или передать "груз" на ходу из рук в руки. Был у нас и такой способ — зайти в магазин, набрать для вида немного продуктов, найти адресата, который в это время тоже ходил по торговому залу, как бы нечаянно с ним столкнуться, и незаметно подбросить "груз" в его корзину. Помню, что для тренировок нас привезли в самый настоящий супермаркет. Это было незабываемо! Продавцы, кассиры, покупатели смотрели на нас с нескрываемым изумлением. Они, конечно, не могли не обратить внимание на то, как два десятка мужиков ходят по супермаркету с корзинами в руках, и то и дело сталкиваются друг с другом.
Основная форма работы контрразведчика — это слежка. Прежде, чем приступить к изучению премудростей слежки, мы прошли курс по быстрому переодеванию. Уметь быстро изменить свою внешность важно для любого оперативника, следящего за предполагаемым шпионом. Если за тобой постоянно следует один и тот же человек, это рано или поздно неизбежно бросается в глаза. А смена одежды позволяет дольше не обращать на себя внимание. Выглядело это так. Мы надевали специальные плащи, инструктор включал секундомер, мы выбегали из аудитории в коридор, быстро выворачивали плащи наизнанку, и возвращались в аудиторию уже не в плащах, а в кашемировых пальто. Кроме плащей, у нас были также "аляски", являвшиеся с обратной стороны спортивными куртками, дубленки, превращавшиеся в пуховики, и многие другие двойные формы одежды. Норма времени на такую операцию составляла восемь секунд. Для сравнения, семь секунд отводилось, чтобы водрузить или снять парик. Шесть секунд — на смену головного убора. Пять — для наклеивания усов и бороды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});