Розали перестала кричать и прислушалась. Ее губы шевелились, она что-то говорила, но в сознание Кита не проникало ни слова — мешали барабанный бой в ушах, головокружение, учащенное сердцебиение. Вдруг он понял: а ведь это уже не последствия взрыва. Это бьется сам воздух. Краем глаза Кит видел рабочих, все они повернулись к туману. Но там не было видно ничего, кроме неба.
Никто не двигался.
Зато двигалось небо.
За насыпью на фоне серых облаков вскипало грязно-серое золото. Это речной туман вздымался на огромную высоту, на сотню футов. В нем кружили завихрения и пробегали разломы. Он менялся, распадаясь и сливаясь; он дышал.
Когда-то Кит видел огромный пожар: сначала над складом льна повалил дым, и прежде чем разлететься в клочья под натиском ветра, он казался вот таким же одушевленным чудищем…
В туманной горе возникали пещеры; они тотчас затягивались, однако новые не заставляли себя ждать. И в глубине этих пещер, в черно-коричневой мгле, тоже что-то шевелилось.
Но вот исчезла последняя полость. Как будто вечность миновала, прежде чем туман выровнялся, а затем осел. Даже и не определить, в какое мгновение барабанный бой воздуха вновь ослаб до звона в ушах.
— Кончилось, — заключила Розали, и это прозвучало как всхлип.
Кто-то из рабочих отпустил сальную шуточку — обычное дело для натерпевшихся страху. Ее восприняли со смехом, чересчур, пожалуй, громким. На насыпь взбежала женщина, прокричала оттуда:
— На правом берегу все в порядке. На нашем тоже.
Снова грянул смех, и люди поспешили по домам, навестить семьи. У Кита пекло тыльную сторону кисти. Туда угодил принесенный ветром клок пены, оставив после себя неровное пятно.
— Я видел только туман, — сказал он. — А крупняк там был?
Розали встряхнулась; вид у нее теперь был суровый, но ни гнева, ни страха. Кит уже заметил эту черту за Паромщиками: они мгновенно поддавались чувствам, но так же быстро и успокаивались.
— Был. Я и раньше видела, как вскипает туман, но чтобы так сильно — ни разу. Никому не под силу выгнать его на такую высоту, кроме крупняка.
— А зачем это нужно крупняку?
— Откуда мне знать? Крупняк — это загадка. — Она посмотрела архитектору прямо в глаза. — Надеюсь, Кит Мейнем из Атиара, твой мост будет достаточно высок.
Кит взглянул в сторону тумана, но сейчас там виднелось только небо.
— Полотно мы подвесим в двухстах футах над туманом. Этого достаточно, мне кажется.
Подошла Лиу Проходчица, вытирая руки о кожаные штаны.
— Ничего себе! У нас в Хойке такого не бывает. Настоящее приключение! А как здесь называется это диво? И как бы нам в следующий раз без него обойтись?
Несколько секунд Розали молча смотрела на миниатюрную женщину, наконец ответила:
— Да никак, пожалуй. Крупняк приходит, когда захочет.
— Он что, не всегда приходит на шум?
Паромщица кивнула.
— Ну что ж, как говаривал мой отец, лучше слабое утешение, чем никакого. — Кит потер виски, голова еще побаливала. — Будем работать дальше.
— Только про осторожность не забывайте, — сказала Розали. — Иначе всех нас погубите.
— Мост спасет много жизней, — возразил Кит и мысленно добавил: «В конечном итоге и твою тоже».
Паромщица отвернулась.
На этот раз Кит за ней не пошел.
Потому ли, что с того дня Лиу пользовалась менее мощными зарядами («Слабее некуда, — сказала она, — иначе просто не возьмут камень»), или потому, что у крупняка хватало других забот, но на протяжении трех месяцев, потраченных на изготовление взрывчатки и разрушение скалы, он не возвращался. Хотя обычной рыбы все это время у берега плавало вдоволь.
* * *
В роду Мейнемов были и металлисты, и горнодобытчики, и всякие прочие умельцы, но Кит с самого начала знал: он станет Мейнемом-строителем. Очень уж нравилась ему невидимая архитектура, та, что рождается в уме. А еще нравилось согласовывать свои умозрительные конструкции с реальностью стройки, зависящей и от участка, и от материалов, и от людей, которые воплощают его замысел. Чем меньше уступишь, тем больше оснований гордиться собой.
Архитектуре он учился в университете. Его куратором была Скосса Тимт, опытнейший материаловед, руководившая строительством — подумать только! — двадцати трех мостов. Такая старая, что кожа и волосы побелели до цвета ганийского мрамора; она ходила, опираясь на необыкновенно удобный костыль, который сама же для себя и сконструировала.
И преподавала Скосса отменно. От нее Кит узнал, что в зависимости от нагрузки материал может гнуться, крошиться или ломаться. Разные материалы способны усиливать друг друга или, напротив, разрушать. Даже лучшие из них в самых оптимальных сочетаниях не существуют вечно (говоря об этом, преподавательница стучала себя по лбу узловатым пальцем и смеялась), но если все сделать как надо, они продержатся тысячу лет, а то и больше.
«Но не вечность, — повторяла Скосса. — Делай все, что в твоих силах, однако не забывай об этом».
* * *
Из ближних и дальних прибрежных городов и сел на стройку тянулись трудники, нанимался и кое-кто из местных: как перекатная голь, пробавляющаяся случайными заработками, так и крепкие хозяева, не видящие греха в отхожем промысле. В обоих селах почти все были рады прибывающим, ведь они платили за жилье, еду, разные услуги. В гостиницах и трактирах, спешно прираставших флигелями и конюшнями, готовили вдвое, а то и втрое против прежнего.
Левобережное было снисходительнее к чужакам, потасовки если и случались, то ближе к ночи, когда гости чересчур увлекались выпивкой и женщинами. На правом берегу дрались чаще, но и там стычки шли на убыль — сказывались и приток денег, и рост моста, чьи анкеры и пилоны выглядели уже более чем внушительно. Хлебороб и скотовод продавали свои наделы, и по ним от сел протягивались полосы новых жилых застроек. Кто-то второпях сооружал халупку из лозы и глины, чтобы ночевать на земляном полу, утоптанном скотиной и хранящем запах навоза, а кто-то селился надолго, строился пусть медленно, зато основательно, покупая лес и собранный на полях камень, зазывая мостовиков работать у него по выходным и вечерами в будни.
Население двух сел все росло, и вот уже стало нелегко отличить местного от приезжего — хотя жители постарше, разумеется, не забывали, кто откуда родом. Для желающих обзаводиться новыми друзьями и возлюбленными наступила золотая пора; теперь уже не приходилось выбирать из тех, кого они знали с детства. Чаще завязывались недолговечные случайные связи, некоторые люди вступали во временное сожительство, а однажды в Левобережном сыграли настоящую свадьбу: Кес Плиточник взял в жены черноглазую каменщицу Джолит Деверен. Еще бы знать, что означает эта фамилия в далеком южном краю, откуда она родом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});