Мне остаётся только пожалеть её. Разумом бог обидел, разве на таких обижаются?
— А то, что для этого нужно будет убить твою хозяйку, тебя не смущало? — Мигель резко меняется из доброго батюшки в злого следователя, с милого ласкового тона переходит на крик.
Мила, не ожидавшая такого поворота, начинает рыдать, но на Мигеля её слёзы не действуют. Она уже ему неинтересна. А я боюсь задавать вопросы своей бывшей служанке, чтобы не расстраиваться. В моём положении волноваться вредно.
— Дон Смит, что с вами случилось? — ласково спрашиваю я, терзаясь муками совести. Не выдерживаю, срываюсь с места, усаживая его рядом с собой.
Он пытается, что-то сказать, но пока не выходит. Распухшие губы не повинуются своему хозяину. Я посылаю рабыню за чистой водой, чтобы смыть кровь и матушкой Аледжо, чтобы помочь Смиту.
— После вашей свадьбы ко мне подошёл Педро и предложил выкрасть бумаги на фазенду. Я отказался и рассказал всё Мигелю, — говорит дон Смит, морщась от боли.
— Я слышала ваш разговор с Верейро ночью и тоже рассказала Мигелю, — ободряю я его.
— Мигель оставил вместо себя Фернандо, который мне не доверял. Как-то прогуливаясь по лесочку, я заметил, как Мила озираясь, скрылась с другой стороны. Я проследил за ней и увидел, что она встречается с Педро. Как я понял, они состояли в очень близких отношениях.
— Мила, это ты рассказывала Верейро о моих планах и перемещениях?
— Да и что? Я помогала своему будущему мужу, — вызывающе глядя на меня, выкрикивает служанка.
Ну и змею пригрела я на своей груди. Знала бы, оставила её в Португалии. Нет, не я её брала с собой в дорогу. Продала бы Себастьяну Перейра.
Разговаривать с ней бесполезно. Она уже в мечтах хозяйка плантации, а я лишь досадное недоразумение на её пути, которое нужно устранить.
— Бумаги по плантации я спрятал в банке, Мила, — говорит Мигель, — зря ты обыскивала комнату дона Смита. И его вы похитили зря. Зачем он вам вообще был нужен?
— Педро хотел, чтобы Смит составил другие бумаги, по которым плантация отходила бы ему. Подпись твою заставлял подделать.
— Мигель, так может Мила и украла мои документы? — с надеждой спрашиваю я мужа.
— Нет, их взял я и перепрятал, им эти бумаги тоже не достались, — произносит дон Смит, теряя сознание.
Не дон Смит, а герой. Правильно, что я доверяла ему. И так стыдно, что усомнилась в последнее время.
Мы передаём его на попечение матушки Аледжо. Похоже, колдунья стала нашим лечащим врачом. Фернандо так и не успел выписать доктора из Европы.
— Что же нам делать с тобой Мила? — Мигель в задумчивости чешет затылок. — Может отдать тебя на потеху рабам?
У меня глаза расширяются от ужаса. А Мила падает в ноги Мигелю, обливаясь слезами. Нет, я не верю, что он способен на такое зверство.
— Хотя нет. Какой бы гадиной ты ни была, но слишком шикарно им развлекаться с белой женщиной, — продолжает Мигель, словно не замечая напряжённой тишины, повисшей в гостиной. — Антонио, похорони её там же, где попрощался с жизнью её любовник.
— Хозяин, разрешите мне её себе оставить, — просит надсмотрщик.
Я облегчённо перевожу дух, может, разрешит Мигель и Мила останется жива.
— Нет, я не прощаю предателей и не оставляю живых врагов за спиной, — жёстко отвечает муж. — Именно поэтому я до сих пор жив и хочу, чтобы мои жена и дети жили в безопасности.
Антонио склонил голову, в глазах блеснуло недовольство.
— Адам, ты убьёшь девчонку, — отдаёт распоряжение Мигель, переводя взгляд с одного на другого, — и не вздумайте меня обмануть, я всё равно узнаю и тогда не сносить вам головы. Собственноручно пристрелю.
Адам, схватив под локоть отчаянно визжащую и отбивающуюся Милу потащил её к выходу. Антонио отправляется за ним.
Мне становится не по себе. Я избегаю даже взглядом встречаться с мужем. Не знаю, как реагировать на такую вопиющую жестокость.
— Тори, я тебя люблю и никому не дам в обиду, — чувствует Мигель моё состояние, — наша жизнь только начинается. Давай не будем осложнять её живыми врагами и обидами. Мила тебе никто. Помогала убить тебя, а ты сейчас обижаешься на меня.
— Да, ты прав, прости. Начнём жизнь с чистого листа.
Эпилог
Восемь месяцев спустя
— Тужься, я тебе говорю, — покрикивает на меня матушка Аледжо.
— Да тужусь, я тужусь, — огрызаюсь я в ответ.
Я рожаю с утра, а близнецы всё никак не могут появиться на свет. Я устала, мне жарко не только от напряжения, но и от изнуряющей жары. Моим детям суждено родиться в самый жаркий месяц года.
Бледный, как мел Мигель изредка заглядывает в дверь, чтобы удостовериться, что мы в порядке. У него перед носом Сара захлопывает дверь, вызывая у меня слабую улыбку.
— Давай, моя хорошая, последнее усилие, детишкам не терпится появиться на свет. Они уже заждались встречи с тобой, — упрашивает меня колдунья и мастерски надавливает на живот, ускоряя появление младенцев.
Громкий крик разорвал тишину плантации, когда матушка Аледжо шлёпнула сына по попке. Вслед за ним, не заставляя себя долго ждать, появляется…девочка.
Мигель ошибся в своём предсказании, у него родились не два сына, а сын и дочь.
— Хозяин, можете входить, — распахивает двери Сара, помогавшая принимать наших детей. Матушка Аледжо успела привести меня в порядок и единственное, что указывает на то, что я рожала мокрые волосы и уставший вид.
— Покажите мне моих мальчиков, моих наследников, — сюсюкает Мигель и так необычно видеть его в таком состоянии, — Кто первым родился Андерес или Филлипо?
— У вас мальчик и девочка, дон Мигель, — обрушивает на него радостную новость колдунья. — Родились именно в такой последовательности.
— Значит, наследник, — блаженно улыбается Мигель, глядя на детей, но категорически отказывается взять их на руки. Он разглядывает голеньких детей с каким-то нездоровым любопытством.
— Нет, ни у кого нет, — бормочет он себе под нос, — как же так, быть этого не может.
— Проявится позже, — успокаивает его матушка Алледжо, — увидишь знак лет в семь. В этом возрасте просыпается дар.
Мигель в своём репертуаре. Дети не успели появиться на свет, а он уже ищет среди них своего преемника. Чёртов фанатик! Надеюсь, что ни у кого из них не проявится его магические способности.
Удовлетворившись ответом колдуньи, муж возвращается ко мне. Присев на краешек кровати, он заключает меня в объятия, покрывая лицо нежными поцелуями.
— Люблю тебя, Тори, — шепчет он мне на ушко, — спасибо тебе за детей. Только ты могла за один раз подарить мне и сына, и дочь. Моя единственная и неповторимая жена.
Как же приятно слышать такие слова. Хотя он не устаёт повторять о своей любви, доказывая её каждый день и каждую ночь.
— Я тоже тебя люблю, Мигель, — первый раз признаюсь ему в любви я.
Вспыхнувшее от счастья его лицо стало лучшей наградой за мои страдания сегодня.
— Это самый счастливый день в моей жизни, — целуя меня, говорит Мигель, — мы будем отмечать его каждый год.
— Конечно, это же день рождения наших детей, — взлохмачиваю я ему волосы, счастливо улыбаясь.
Матушка Аледжо приносит мне ребёнка, уже чистенького и запеленатого. Она помогает приложить к груди сына, показывая, как правильно кормить и отходит заниматься дочерью.
Андрес, забавно морща носик, посапывая, сосёт молоко. Мигель не сводит с него умильного взгляда.
— Не только это. В этот день ты призналась мне в любви, и мы будем отмечать его только вдвоём, после праздника в честь дня рождения, — обещает он мне, а я лишь киваю в ответ.
Насытившегося и заснувшего прямо на груди сыночка забирает Сара, укладывая в детскую кроватку на двоих, разделённую перегородкой. Её сделал по моим эскизам столяр и украсил резьбой.
Место сына занимает Габриель, повторяя действия брата один в один. Мигель не сводит восхищённого взгляда с дочери:
— Какая же она красотка, Тори, на тебя похожа. Когда она вырастет, подберём ей достойную партию. А сына женим на дочери губернатора.