— Кто? В чем дело? — спросил Александр свирепо и чиркнул зажигалкой. Прыгающее пламя осветило в черной нише ворот смущенное лицо девушки с изломанными пушистыми бровями, с поджатыми губами, удерживающими озорной хохот, и гневную курносую физиономию юноши, готового ринуться в смертельную драку.
— Ладно, ничего, — буркнул Медведев и быстро пошел, улыбаясь в темноте. Он шел мимо собора, мимо рынка и теперь видел, что улицы совсем не безлюдны: во многих углах темнели застывшие пары. Громко стуча сапогами по булыжной мостовой, прошагали три человека с винтовками — рабочий патруль. А на дворе, где стоял караульный батальон, тихо и страстно пела гармонь. На душе у него становилось легче. Жизнь не затихает, жизнь идет! Все нежное и прекрасное живет, живет на зло всем чертям!
Он весело кивнул часовому и вошел в дом Брянской чека.
Еще неделю назад, когда обозначилось направление удара деникинской армии, коммунисты Брянска и Бежицы перешли на казарменное положение. Ночевали в тех же комнатах, где днем работали.
Сотрудники встретили Александра тревожным молчанием. Он мгновенно почувствовал: беда!
Ответственный дежурный положил перед ним на стол телефонограмму из ВЧК. Медведев дважды перечитал:
«Сегодня, 25 сентября, озверевшими контрреволюционерами брошена бомба в зал заседаний Московского Комитета партии большевиков. Много жертв. Преступники не задержаны. Примите меры на местах. В ответ на белый террор мы обязаны усилить красный террор. Революция в опасности».
В ту ночь никто в Чека не ложился. До утра удалось арестовать трех анархистов, находившихся в городе под вымышленными именами.
Часа в три ночи к Медведеву вбежал Цеховский. В отличие от других сотрудников он был, как всегда, аккуратно выбрит, подтянут, выутюжен. Он радостно улыбался.
— Александр Николаевич, следы пироксилина найдены!
— Как? Где? Рассказывайте! — встрепенулся Медведев.
— О, у меня есть один замечательный босяк, — тонко улыбнулся Цеховский. — Дайте мне пять человек и две повозки, через два часа пироксилин будет тут.
Щеголеватость, с которой работал Цеховский, одновременно и нравилась и раздражала. Словно для него все это был постоянный парад, непрекращающийся спектакль. Но работал он действительно ловко. И когда за окном весело протарахтели повозки, Медведев взглянул на часы: он знал, через сто двадцать минут ящики с пироксилином внесут в его кабинет.
Однако вскоре все еще больше осложнилось. Едва отъехал Цеховский, к Медведеву размашисто ввалился восемнадцатилетний Гриша Семичастный, по собственным словам до революции плававший на какой-то черноморской посудине; на ленточке его бескозырки сохранились расплывчатые остатки букв.
Гриша небрежно козырнул и проговорил, гнусавя:
— Начальник, есть шанс!
— Семичастный, не кривляйся! — осадил его Медведев. Он упорно отучал Гришу от этого «флотского» жаргона.
— Ладно, серьезное дело, а ты на мелочи кидаешься!.. — обиделся тот. — Слушай, я сейчас с вокзала. Оказывается, неделю назад в Москву был отправлен товарный вагон под охраной двух красноармейцев. У начальника вокзала спрашиваю, какой груз. Говорит, военный. Ну, кроме штаба четырнадцатой — некому. Я — туда! Не пускают. Шум. Я рвусь. Мандат сую. Мне под нос — пушку. Драка. Думаю, еще посадят. А тут вы ждете. Штука? Смотрю, выходит кто-то — синее галифе, черная косоворотка с ремешком, глаза черные, усы черные. Все козыряют. Конец, думаю, начальство новое — упекут. А он взял мандат, расспросил. Смотрю, смеется. И вот, верьте — нет, за плечи меня обнял. Улыбка у него такая счастливая, будто брата родного увидел...
Гриша обвел сияющими глазами чекистов, собравшихся на его громкий рассказ.
— И говорит: «Человек врагов Советской власти ловит, а вы задерживаете! Пропустить и показать документы — отправляли мы там что-нибудь в Москву или нет». — И пропустили! Верите — нет? И знаете, кто он такой?!
— Орджоникидзе, — ответил Александр. — Он назначен членом Реввоенсовета 14-й армии.
Гриша с восторгом расписывал подробности встречи, но Медведев вернул его на землю.
— Что же ты там выяснил, Гриша?
— А, да! — Гриша вытянулся и отчеканил: — Четырнадцатая армия за последнюю неделю ни одного товарного вагона в Москву не отправила.
И вот тогда-то Медведев впервые совершенно ясно сказал себе, что в товарном вагоне в Москву под охраной двух мнимых красноармейцев был отправлен украденный пироксилин и что Владислав Цеховский знал об этом. Александр даже не мог объяснить себе, на чем основана его уверенность. Ведь Цеховский работал безупречно. Но появление Таи в монастыре, поведение Владислава в дни мятежа гарнизона, когда он так и шнырял возле штаба бригады, настойчивость, с которой он все валил на спекулянтов, — это вместе с антипатией, питаемой к нему Александром, укрепляло его вывод. «Нет, нет, сначала проверить, тщательно проверить, — останавливал себя Медведев, — еще слишком многое неясно».
— Спасибо. Иди отдыхай, Семичастный!
Заперев дверь за Гришей, в третий раз приступившим к рассказу о своей счастливой встрече, Медведев стал обдумывать, как он поступит, когда Цеховский явится и начнет объяснять, почему не привез пироксилин. Ведь,это будет первая проверка для Владислава.
Уже рассветало за окном, когда Цеховский вошел в кабинет председателя Чека. С ним пять бойцов, ездивших на операцию, они угрюмо смотрели в пол. Цеховский был растрепан, ворот кителя расстегнут, одна пуговица оторвана. Брови его нервно прыгали.
— Где спекулянт? — тихо спросил Медведев.
— Александр Николаевич, он неожиданно открыл стрельбу... — растерянно стал оправдываться Цеховский. — Я хотел ворваться через окно. Он бросился на меня... И кто-то из ребят уложил его...
— Да, вот как вышло, — подтвердил один из бойцов. Медведев поглядел на них. Это были надежные ребята, коммунисты, которых он знал много лет.
— Досадно, — сказал он, отвернувшись. — Значит, пироксилин не нашли... — Волнуясь, прислушивался он к интонации, с которой ответит Цеховский. А тот удивленно взглянул на Медведева и с обидой воскликнул:
— Что вы, Александр Николаевич! Привезли! В сарае обнаружили. Все сто килограммов, как в аптеке!
Медведев вспоминал потом, какое огромное облегчение, настоящую радость испытал он, когда ребята внесли в кладовую запаянные металлические ящики.
Широким, открытым жестом пожал руку Владиславу, сказал от самого сердца:
— Спасибо. Большое спасибо! Иди спать. Домой иди. Теперь до утра ничего не случится. Подробности расскажешь завтра. А ведь я сомневался...