Читать интересную книгу Душные бандиты - Дарья Телегина

— Ну ее-то все равно постоянно чинят! А кто это вообще, хоть известно? — с ужасом ожидая ответа, спросил Алексеев.

— Я позже пришел, а так слышал, что бабка какая-то! Вроде как она вначале без маски была… Но, думаю, брешут: где же видано, чтоб бабки так рубили? Небось китаец какой или еще в том же роде…

— Ясно, — кивнул Петруха и, подумав, приоткрыл книгу.

— Чего это у тебя? — насторожился коллега.

— Так, книжечка, — уклончиво произнес опер, напряженно ища нужные страницы.

— Скучно? Почитать решил?

— Ну… так, — отмахнулся Алексеев и негромко начал, украдкой перекрестившись: — Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…

Казалось, только рядом с ним стоящий Михаил мог слышать тихие слова Петрухи: он стоял разинув рот от удивления. Но до фигурки в центре, похоже, тоже дошло: вздрогнув, она на мгновение приостановила свою странную деятельность, обернулась, пытаясь рассмотреть, откуда исходит угроза, но, видимо, не придав еще значения важности случившегося, вновь отвернулась и принялась за свое.

Алексеев открыл было рот, чтобы продолжить, но краем глаза заметил какое-то движение неподалеку. Сосед, подозвав других сотрудников милиции, указывал на Петруху пальцем и что-то яростно шептал.

«Сейчас повяжут! — мелькнуло у того. — А ведь тут надолго! И не только не успею Марии Даниловне помочь — так ведь еще безнадежно поздно будет, когда выпустят… И выпустят ли? Нет, срочно давать деру!» Коллеги угрожающе приближались. Приняв беззаботный вид, Алексеев захлопнул книгу и с идиотской улыбочкой проронил:

— Ну, я пошел тогда? Дела, некогда…

— Эй, Алексеев, задержись! — попытался пресечь бегство Михаил.

— Нет, Мишка, давай в другой раз! Чего мне-то тут делать? Тем более выходной, я вообще-то в «Букинист» намылился, книжку надо спихнуть… — затараторил опер и поспешил наверх.

Он направлялся к Эрмитажу. Он был даже готов вложить в столь благое дело собственные деньги, поймать машину, но удача сопутствовала ему, потратиться не пришлось, ибо тотчас же появился троллейбус, двигавшийся по напряженной Гороховой улице достаточно быстро и простаивавший в частых здесь пробках ровно столько же драгоценного времени, сколько и легковые машины…

Наконец, запыхавшись, Петруха влетел в Египетский зал.

Усталое сознание пенсионерки Суховой, возможно, еще спало в этот утренний час, или же оно обрадовалось, рассмотрев спасателя сквозь выпуклые зашитые веки; Петруха не знал ответа. Подсознательно он все же ожидал какого-то, хоть крохотного, знака внимания со стороны мумии и слегка расстроился. Но тут же, вспомнив странную прозрачную стену на станции «Садовая», ошарашенные лица сотрудников органов, он решительно раскрыл книгу, перекрестился и, полностью игнорируя изумление экскурсантов и музейных работников, негромко начал:

— Живый в помощи Вышняго…

«О, ладан! Ладан-то я забыл!» — вовремя сообразил он и усугубил свое и без того не вызывающее понимания со стороны окружающих поведение ровными взмахами кадила с дымящимся ладаном.

— Прекратите курить! Пожар начнется! Что вы себе позволяете? Это же музей! — громко возмутилась служительница древности, не посчитавшая пока возможным прицепиться к посетителю только из-за одного чтения книги.

«Точно! — расстроился опер. — Глупо вот так сразу срезаться…»

Ладан у него в запасах дома оказался последним, его было очень мало, и, без особых усилий потушив, Петруха спрятал кадило и уверенно продолжал:

— Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни…

Негромкие поначалу слова звучали все с большей силой; уже давно забывший свою семинарскую практику, оперуполномоченный Алексеев легко вспоминал прежние навыки, попутно радуясь, что всегда хорошо учился. Он уже перелистнул страницу; не зная, достигает ли его чтение поставленной цели или нет, он уже сам не мог оторваться, ощущая величие произносимого… Вокруг него все увеличивалась толпа любопытных, и сотрудники музея решили наконец навести порядок и пресечь действия религиозного фанатика… При входе в зал показались представители охраны. Уже властно расталкивая туристов, они было подошли к упорно продолжающему читать, креститься и кланяться Петрухе, но их остановили. Седой, хорошо одетый мужчина, развернув к милиционерам обе ладони, властно заявил:

— Стоп, стоп! Не имеете права!

— Да пошел ты! — искренне изумившись, произнес охранник, но человек убежденно стоял на своем:

— Он лично вам мешает? Нет! Он портит экспонаты? Нет. Посетители музея слишком скопились? Да. Вот их и отгоняйте, если положено… А его не трогайте!

— А вы, собственно, кто? — не привыкший к подобному, какому-то уж слишком уверенному отпору, спросил милиционер.

— Я — председатель комиссии по правам человека! — гордо сообщил собеседник, взмахнув удостоверением.

— Позвольте? — протянул руку охранник, догадываясь, что если это действительно так, то лучше, пока во всяком случае, не связываться…

— Гай Фишерман… — задумчиво прочитал он и сличил фотографию. Внешность совпадала.

— Я сопровождаю делегацию из Штатов. Вы хотите, чтобы весь мир узнал о том, что в свободной демократической обновленной России до сих пор сажают за религиозные убеждения?

Охранник оглянулся: полтора десятка отвратительно сытых туристов с немым упреком испепеляли его взглядом на месте.

«А если и вправду неприятности будут? — промелькнуло у того. — Хрен, надо пойти с начальством посоветоваться… Экспонаты-то он, и верно, не портит, но ответственность на себя я брать не желаю! Вот еще, нашли крайнего!» Он вернул удостоверение, туристы одобрительно закивали, приветствуя прогрессивное решение.

— Кончилось время проклятых коммунюг! — наседал Фишерман. — Это раньше: чуть не такой, как все, — тебя уже хватают! Не-ет, господа хорошие, у нас человек имеет право отправлять свои религиозные потребности!

— Но не где же угодно и не когда же угодно! — попытался возразить милиционер.

— Даже если вы и правы… Подчеркиваю — даже! Тем не менее прошу обратить внимание… Нет, требую! Во-первых, он никому не мешает! Пожалуйста, зайдите слева от него или справа и осматривайте мумию сколько душе угодно! Во-вторых, если бы это вошло у него в систему — верно, пусть составляет заявку, подает в мэрию… Я со своей стороны приложу все усилия, чтобы резолюция была положительной! В третьих, — он чуть понизил голос, — неудобно, все-таки делегация… Каждый второй здесь — Ви Ай Пи — вери импортант персон! — Услышав знакомые слова, каждый второй американец кивнул головой. — Пускай они вернутся на родину и всем расскажут, какими семимильными шагами движутся у нас реформы… Хотя бы в области прав человека!

То ли милиционер был окончательно убежден собеседником, то ли он решил переложить ответственность на плечи старших по званию, — так или иначе, он бочком ретировался, Петруха, выигравший в результате этой так кстати возникшей перепалки время, уже подходил к концу…

…Слова молитв, произносимые под сводами Египетского зала, достигали своей цели… Милиционеры, оккупировавшие «Садовую», с удивлением обнаружили, что странная хулиганка, казалось, на глазах теряла силы. Внимательно наблюдая занятный театр одной актрисы, многие заметили, что она уже без прежней легкости — напротив, с явными усилиями — все еще продолжала разбивать скамьи, сооружая пирамиду, но движения ее все замедлялись, несколько раз она покачнулась и чуть было не упала… Прозвучал сигнал, и со всех сторон раздались выстрелы… Пули проскакивали сквозь невидимый барьер и градом сыпались вокруг преступницы. Обрадовавшись, работники милиции рванулись вперед, но их плотные тела по-прежнему не могли преодолеть стену… Все, что им пока оставалось, — это без устали применять табельное оружие, но пока безрезультатно: сталкиваясь с преградой, пули чуть изменяли свой путь и летели несколько не туда, куда были посылаемы. Просчитать ее траекторию ни у кого не получалось, и оставалось лишь уповать на счастливую случайность…

— …Даждь заклинание мое о страшном Имени Твоем совершаемо, грозно быти ему, владыце лукавствия… — замогильным голосом читал Петруха. Посетители музея уважительно молчали…

— И заповеждь ему отнити оттуду! И обрати на бежание! Наступи на змею и скорпию!.. — гулко разносились заключительные слова заклятия…

…Пули-дуры, хотя и не достигали своей цели, все же порядком раздражали Па-ди-иста. Чувствуя, что и без того теряет, с катастрофической скоростью теряет силы, а тут еще приходится отвлекаться на сыплющийся град пуль, он на мгновение приостановил почти уже подошедшее к концу строительство, зловеще выкрикнул несколько слов…

— …И ныне, и присно, и во веки веков. А-минь! — торжественно закончил Алексеев, почему-то в глубине души уверенный, что все уже в порядке, что не зря он выставлял себя на потеху досужим экскурсантам…