— Ты уже поступал так раньше?
— Нет. И я собираюсь все сделать правильно, чтобы не пришлось вскоре возвращаться к этому.
Марух ничего не ответил. Они шли еще несколько минут, пока сбоку не замаячил вход в узкий темный туннель.
Глаза Септимуса — человеческий и аугметический — оценивающе оглядели коридор. Если он не окончательно сбился с пути в этом мерзком лабиринте, боковой переход должен вывести их обратно к кораблю быстрее, чем основной туннель.
— Будь наготове, — шепнул он Маруху и снова похлопал женщину по плечу.
Серебряное кольцо на пальце чуть оцарапало ее шею. Торговка остановилась и обернулась.
— Квис?
Она казалась растерянной. Толпа все еще текла мимо, и женщина прикрывала ведром живот.
Септимус молчал, следя за тем, как веки торговки опускаются. Как только глаза женщины начали закатываться, он быстро подхватил ее и удержал на ногах. Для всех проходящих мимо — точнее, для тех немногих, что обращали внимание на окружающее, — это выглядело так, словно раб внезапно ее обнял.
— Помоги мне, — приказал он Маруху. — Мы должны доставить ее на корабль прежде, чем она очнется.
Марух поймал ведро, выпавшее из разжавшихся пальцев. Оставив ведро у стены, они потащили женщину прочь. Ее руки лежали на плечах у мужчин, ноги переступали автоматически, а глаза закатились, как у пьяной. Так она под руку со своими похитителями направилась к новой жизни в загоне для рабов на борту «Завета крови».
Выйдя из общей душевой, Октавия поплотнее закуталась в куртку. Ее вооруженные служители удерживали в коридоре смертных из команды корабля, дожидавшихся своей очереди. По вполне очевидным причинам Октавии приходилось мыться в одиночестве. Несмотря на то что команде эти причины были известны, популярности навигатору они не прибавили.
Когда девушка вышла в коридор, большинство отвернулись. Некоторые осенили себя знаками, отгонявшими зло, что показалось Октавии довольно глупым, учитывая, где жили эти люди. Обратившись к двоим из служителей, навигатор негромко попросила вынести тело Телемаха из душевой и поступить с ним так, как они сочтут нужным.
Когда девушка пошла прочь, вслед ей понеслось бормотание на нострамском. Даже в своей одинокой жизни никогда еще она не чувствовала себя настолько изгоем. По крайней мере, экипаж «Звездной девы» ее не ненавидел. Боялся, это правда. Смертные всегда ощущали страх в присутствии навигаторов. Страх являлся частью ее генетического наследия, столь же неотъемлемой, как третье око. Но здесь все было по-другому. Они ненавидели и презирали ее. Ее презирал даже сам корабль.
Пес тащился по пятам за хозяйкой. Некоторое время они шли в молчании. Октавии было все равно, куда идти.
— Сейчас вы пахнете очень по-женски, — неловко сообщил Пес.
Она не стала спрашивать, что это значит. Возможно, вообще ничего — просто еще одно из его до боли очевидных высказываний.
— Я не хочу больше так жить, — сказала Октавия в пространство, глядя на серые стены коридора.
— Нет выбора, госпожа. Другой жизни нет.
Трон, до чего же болел ее третий глаз! Зуд под повязкой делался все сильнее. Октавии очень хотелось впиться ногтями в кожу вокруг закрытого ока и расцарапать ее, чтобы хоть как-то облегчить жжение.
Девушка продолжала идти, наугад сворачивая в боковые коридоры. С одной стороны, ее раздражала собственная слабость, с другой — в последнее время на нее свалилось чересчур много.
Издалека донесся крик — кажется, женский, хотя он оборвался слишком быстро, чтобы можно было сказать наверняка. Молотки, или что-то вроде них, стучали поблизости в угрюмом индустриальном ритме, приглушенном толстыми металлическими стенами.
Око снова пронзила боль — настолько сильная, что от нее затошнило.
— Пес? — Девушка остановилась.
— Да, госпожа.
— Закрой гла… Не важно.
— Да, госпожа.
Остановившись, он принялся озираться вокруг, пока Октавия снимала повязку. Кожа на лбу стала липкой от пота и горела под пальцами. Навигатор дунула вверх, но это лишь отбросило в сторону несколько влажных прядей и заставило ее почувствовать себя еще глупее. Никакого облегчения не наступило.
На нос упала капля пота. Октавия смахнула влагу ладонью и тут заметила, что по пальцам размазалось темное.
— Трон Бога-Императора! — выдохнула она, глядя на собственные руки.
Пес содрогнулся при звуках проклятия.
— Госпожа?
— Мое око… — пробормотала Октавия, вытирая руку о куртку. — Из него идет кровь.
Слова бессильно повисли в воздухе. Стук молотков сделался громче.
От прикосновения ко лбу девушка вздрогнула, но все же заставила себя промокнуть банданой воспалившуюся плоть. Око навигатора не кровоточило. Не совсем. Оно плакало. Из него лились кровавые слезы.
— Где мы? — спросила Октавия.
Голос ее дрожал, а дыхание паром клубилось у губ.
Пес принюхался.
— У апотекариона.
— Почему тут так холодно?
Горбун вытащил ржавый обрез из-под тряпья.
— Не знаю, госпожа. Я тоже замерз.
Октавия снова повязала бандану, а Пес направил оружие в бесконечную вереницу теней.
Впереди них со скрипом открылся тяжелый люк, ведущий в апотекарион. Стук молотков стал еще громче и четче. Он исходил изнутри.
— Пес? — шепнула девушка, понизив голос до шепота.
— Да, госпожа?
— Не ори…
— Прошу прощения, госпожа, — прошептал он.
Тупоносый обрез нацелился на дверной проем и открывшееся их взглядам помещение. Там, во мраке, тянулись ряды пустых хирургических столов.
— Если ты увидишь там Рожденную-в-пустоте, стреляй в нее.
— Рожденная-в-пустоте мертва, госпожа.
Пес оглянулся через плечо, и его изуродованное лицо скривилось в озабоченной гримасе.
Октавия ощущала, как кровь стекает по носу, щекочет губы и капает с подбородка. Повязка не сдерживала кровотечения — не лучше, чем полоска грязного бинта. Черная ткань уже промокла насквозь.
Навигатор приблизилась к двери, вытаскивая собственный пистолет.
— Госпожа.
Она взглянула на Пса.
— Я пойду первым, — заявил он.
Не дожидаясь ответа, служитель переступил через порог. Горб мешал ему, так что приходилось держать обрез на уровне зашитых нитками глаз.
Девушка последовала за ним, глядя вдоль линии прицела.
Комната была пуста. На столах — ничего. Заброшенные аппараты стояли неподвижно и тихо. Октавия моргнула человеческими глазами, чтобы смахнуть щиплющую их кровь. Это не слишком помогло.
Металл бил о металл. Грохот почти оглушал в ледяном сумраке пустого зала. Девушка резко развернулась к дальней стене, наведя пистолет на десять герметически запечатанных люков, каждый высотой и шириной с человека. Один из них вздрагивал в унисон с доносящимися изнутри ударами. Что бы ни находилось там, оно хотело вырваться на волю.
— Давай убираться отсюда, — выдохнула Октавия.
Пес, однако, не спешил спасаться бегством.
— Может ли оно причинить нам вред, госпожа?
— Это просто эхо. — Она проверила счетчик патронов. — Просто отзвуки былого. Как и девочка. Просто отзвуки. Отзвуки никому не могут причинить вреда.
Псу не представилось случая согласиться или возразить. Дверь склепа с грохотом распахнулась на взвизгнувших петлях. Во тьме за ней шевельнулось что-то бледное.
— …не хочу, чтобы меня убило оружие Малкариона…
Призрачный голос, безжизненный, но четкий, прорезал холодный воздух.
— …хотел бы вступить в Первый Коготь…
Октавия широко распахнула глаза. Прошипев Псу приказ следовать за ней, девушка попятилась.
Но путь к отступлению перекрыла другая фигура. Высокий силуэт чернел во мраке, красные глазные линзы безмолвно следили за движением Октавии.
— Талос! — выдохнула она, ощутив, как волной накатывает облегчение.
— Нет, навигатор. — Повелитель Ночи вступил в комнату, обнажая оружие. — Не Талос.
Он вернулся, как Вариил и предполагал. Живодер приветствовал гостя кивком и закрыл гололитический текст, который изучал до его прихода.
Талос явился не один. За его спиной стояли Кирион, Ксарл и Меркуций — вооруженные, в шлемах и молчаливые, не считая гудения их боевой брони.
— Когда я сплю, — голос Пророка звучал почти пристыженно, — я вижу сны. Мышцы реагируют, но я не просыпаюсь. Если я порву ремни, привязывающие меня к столу, братья подержат меня, пока ты будешь проводить операцию.
— Один не пришел, — заметил Вариил.
— Узас часто не отвечает на наш зов, — ответил Кирион, — кроме тех случаев, когда грозит бой.
— Очень хорошо.
Апотекарий Корсаров подошел к единственному хирургическому столу в его личных покоях.