с ленивой полуулыбкой. Гротескное приторно-манерное выступление ведущего навевает скуку. Искусственные улыбки, неискренние громкие слова, раздражающая музыка…
Что я здесь делаю? Какого черта?
Развернувшись в противоположную сторону, я стремительно направляюсь к стеклянной двери, и выхожу во двор. Вдыхаю свежий воздух полной грудью, щурясь от бьющего в глаза яркого июльского солнца. Сорвав с шеи опостылевшую бабочку, бросаю на идеально-ровный зеленый газон. Расстегиваю пиджак и достаю сигареты из кармана смокинга, затягиваюсь, медленно, с облегчением. Никотин наполняет легкие, оставляя горьковатый привкус на языке, губах, в горле. Взгляд рассеянно блуждает по подстриженным фигурным кустам, разбросанным по лужайке в замысловатом порядке, глиняным скульптурам мифических героев, обвитых розами беседкам, по фонтану с журчащей водой.
Прохлада манит, и я непроизвольно направляюсь к фонтану. Опустив ладонь на влажный каменный подступ, покрытый брызгами, наклоняюсь вперед. В лазурно-голубой воде появляется мое размытое отражение. Я каждый день вижу его в зеркале, но сейчас… сейчас оно мне не нравится. Я выгляжу точно так же, как те раздутые от собственной важности люди в помпезной гостиной особняка, больше похожего на музей, чем на семейное гнездо. И как бы я не сопротивлялся, трудно не признать, что Логану удалось изменить во мне многое. Тлетворное влияние его лицемерной философии наложило отпечаток на все, в чем я когда-то был уверен.
Почему я позволяю ему делать это? Почему до сих пор не нашел способ уничтожить Логана? Какого хрена он все еще дышит? Можно бесконечно перечислять причины, но я знаю главную — его смерть ничего не изменит и не откроет мне истину, которая умрет вместе с ним, а потом умру я, или сяду в тюрьму. Прошло семь лет, семь долбаных лет, но я так и не сдвинулся с мертвой точки, не приблизился к разгадке. И будь проклят тот день, когда Кертис Морган со своими головорезами ворвались в дом моего отца. Мне нужно, жизненно-необходимо знать — зачем? Что послужило спусковым механизмом, стало первопричиной? Когда это началось? Конечно, не семь лет назад, а раньше, гораздо раньше. Та самая несостоявшаяся сделка, которая привела Кертиса за решетку, а мою мать в Россию. Почему она хотела уехать спустя пять лет тихой жизни? Поняла, что ее вычислили? Пыталась сбежать? Кто, черт возьми, стоял за ее смертью? Как к этому оказался причастен мой отец — Стивен Спенсер. А еще исчезнувшие пять миллионов никак не дают мне покоя. От этих мыслей нет спасения. Вопросы. Вопросы. Предположения, догадки, разрушающиеся, как замки на песке, так и не успев оформиться.
Нет, я не сидел, сложа руки, все эти годы, не стал послушным членом семьи, вернувшимся под родственное крыло. Получив диплом и приступив к работе, я сразу начал искать профессионалов, способных найти ответы на мои вопросы, действовал теми же методами, что и Логан, выкинул на ветер чертову кучу денег, но ни один не смог дать мне ни малейшей зацепки. Я собираю вокруг себя людей, которые в свое время смогут меня поддержать, налаживаю собственные связи, используя недовольных стремительно-разрастающимся влиянием Логана.
Моя ненависть к нему не исчезла, не утихла, как и боль — не притупилась и не ослабела. Я научился с ней жить, справляться. Я стал злее, циничнее и больше не верю в героев. Холодный расчет и твердое желание докопаться до истины — вот мои главные инструменты. И в этой войне за правду я поступаю так, как учил отец — наблюдаю за противником, анализирую его поведение, собираю факты, чтобы разработать безошибочную и четкую стратегию нападения. Но мне приходится соблюдать максимальную, предельную осторожность, чтобы не навлечь на себя подозрения Логана. Я живу ненастоящей жизнью, играя какую-то нелепую и отвратительную мне роль, и маска слишком сильно прилипла к моему лицу, прикипела. Я и сейчас вижу ее следы, глядя в отражение в голубой воде фонтана.
Бросаю окурок в урну, и, зачерпнув ладонями воду, умываю лицо. Отражение дрожит, расплывается… Освежившись, чувствую себя приободрившимся. Стряхиваю капли воды с рук и, развернувшись, уныло смотрю в сторону дома. Надо возвращаться в этот балаган лжецов и лицемеров, дорогих шлюх и самодовольных павлинов, считающих, что их грязные деньги помогут скрыть такие же грязные делишки. Оказалось, что полицейского, судью и даже сенатора купить легче, чем правду. Может, я недостаточно заплатил? И следом за этим вопросом приходит еще одна мысль, которая периодически настигает меня последние три или четыре года. А что если им удалось? И они сделали это? Купили Стивена Спенсера или Кеннета Гранта. Пять миллионов! Абсурд! Мы бы не жили так скромно, если бы отец взял деньги, но все же… Тогда, семь лет назад, требование Кертиса не удивило отца, только Эмму. Я осознал это гораздо позже, и с тех пор не могу спокойно дышать. Если это правда… то пусть весь гребаный мир катится в ад, а я отойду в сторону и посмотрю.
По телу проходит дрожь, отторгая даже саму возможность подобного предположения. Тряхнув головой, наклоняюсь за брошенной в траву бабочкой. В семнадцать я был уверен, что надену смокинг один единственный раз — на выпускной. Иронично ухмыльнувшись, убираю аксессуар в карман и выпрямляюсь. Из стеклянных дверей появляется девушка, привлекая мое внимание. Лениво прогуливаюсь взглядом по еще одной любительнице уединения и тишины. Солнце ярко освещает ее длинные светлые волосы, и словно ласкает мягким свечением стройную фигуру, отражаясь от глянцевой ткани платья, искажая цвет и вспыхивая золотыми искрами в драгоценных камнях, инкрустированных в длинные серьги, покачивающиеся от каждого плавного шага. Девушка, сотканная из солнечного света, слегка щурит веки, тоже глядя на меня. Ее бирюзовые глаза улыбаются мне, как старому знакомому, словно мы давно… Внутри что-то сжимается, как от резкого удара. Я застываю. Столбенею, превращаясь в камень. А в следующее мгновение чувствую, как странное полузабытое тепло разливается в груди.
Не может быть! Просто похожа! Перегрелся и теперь грежу наяву.
Расстояние неумолимо сокращается. Я вижу, как уголки ее губ приподнимаются. Невозможно… Потрясение, удивление и, наконец, радость. Я улыбаюсь в ответ, неосознанно, искренне, губами, глазами и кажется даже сердцем, которое заходится в надрывном ритме.
Делаю несколько шагов навстречу, палящее солнце нехотя прячется за серой тучей, оставляя в воздухе золотую пыль. Мой взгляд охватывает нарушившую мой покой с головы до ног, наслаждаясь моментом, ликуя от радости, ностальгии и какой-то щемящей грусти в груди. А потом я замечаю ее серебряное платье,