Анри и Венсан так выросли за лето — прямо не верится глазам. Венсан еще пухленький, а Анри вытянулся, похудел. Дедушка улыбается, радостно кивает — уж он-то, конечно, не меняется.
И у Пьера в лице что-то переменилось. Женщина, догадалась Солей и тоже улыбнулась ему. Неужели нашел кого-то после своей Авроры? Пьер сидел как раз напротив, поэтому она перегнулась к нему и спросила, чтобы другие не слышали:
— Кто она, Пьер?
Он секунду поколебался, улыбка его стала шире, потом гордо-смущенно сообщил:
— Сесиль Меньо!
Солей едва сумела скрыть свое изумление. Сесиль — почти ровесница Даниэль, ну, может, на год постарше. А Пьеру почти двадцать пять, двое сыновей на руках.
— Вы уже объявили о помолвке? — спросила она, пока все закатывались хохотом от какой-то шуточки Реми.
— Да нет еще. Но скоро, думаю.
На какой-то момент они ощутили такую близость, какая может быть только между братом и сестрой.
Сквозь общее веселье прорвался голос Антуана:
— Какие новости принес, Реми, насчет англичан? Через Бозежур проходил? Нехорошее люди говорят, чего только не услышишь…
— Да и я ничего хорошего не скажу, — Реми сразу посерьезнел. — Одни пепелища вокруг остались, и даже название форта переменили. Много беженцев мы встречали, на запад бегут, земли у них отняли, теперь в глухомани устраиваться будут.
Эмиль решительно поднял руку:
— Только не сегодня! Ни о бедах, ни о политике! Сегодня мы празднуем! Бертин, тащи-ка вино, выпьем за Солей и Реми, за их возвращение!
Жак, который тоже за время их отсутствия вырос не меньше чем на дюйм, впервые осмелился что-то сказать:
— Папа, а мне можно будет немножко?
— Почему нет? — Эмиль сегодня был настроен благодушно. — Сегодня, думаю, даже мать не будет против!
Анри, которого давно привлекал рубиновый цвет вина, тоже робко осведомился:
— А мне, дедуль? Попробовать только!
— Нет, нет, — запротестовала Барби, — ты еще маленький!
На лице парнишки еще не успело отразиться чувство разочарования, а Эмиль уже распорядился по-своему:
— От глотка ничего не будет. Давай попробуем с тобой лучшее французское вино, которое прошло через все британские засады и заставы!
Все с интересом ждали, что будет. Анри глотнул, как будто это было парное молоко, подавился, закашлялся.
— Гадость какая! — наконец произнес он ко всеобщему веселью, только бабушка укоризненно покачала головой.
— Я же говорила, рано ему еще! — проговорила она, вытирая подбородок Анри уголком фартука.
— Верно, — согласился Эмиль. — Но теперь он и сам это знает. А ты как, Венсан? Не хочешь попробовать?
Тот, широко раскрыв глаза, с ужасом смотрел на то, что произошло с братишкой.
— Нет, спасибо, дедушка!
Все снова засмеялись. Эмиль начал разливать вино остальным. Реми переглянулся с Солей, она улыбнулась, кивнула, и тогда он встал предложить тост:
— За вашего очередного внука и нашего первого сына, который должен появиться на свет к концу апреля следующего года!
Послышались поздравления. Барби и Даниэль вскочили с мест, бросились к Солей, стали ее обнимать. Когда шум наконец утих, Солей смогла задать вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке:
— Ничего не слышно о Луи с Мадлен?
В комнате сразу стало тихо.
— Нет, — Эмиль сказал это каким-то сдавленным голосом. — Мы ничего не слышали. Можем только молиться, что они были уже на острове, когда англичане взяли Бобассен.
— Если бы это было не так, вы бы наверняка узнали. Слухами земля полнится, — попытался успокоить его Реми.
Они выпили, послали Бертина за другой бутылкой, прикончили и ее. Перед сном все опустились на колени для семейной молитвы, вознеся хвалу господу за счастливое возвращение путешественников и испросив благословение для тех, кого нет рядом.
Усталые и приятно разомлевшие от непривычного вина, Солей и Реми оказались в той самой комнатушке, где провели свою первую брачную ночь. Казалось, так давно это было — как будто целая вечность прошла.
— Здесь Пьер с ребятишками спал, — сказала Солей, чувствуя себя немного неловко из-за того, что тем теперь придется устраиваться где-то в другом месте. — У меня есть такое подозрение, что он рассчитывает сюда скоро привести свою Сесиль.
— Хорошее место для молодых! — засмеялся Реми, задувая свечку. — Мы тут неплохо начали, а? Не то, что на оленьей шкуре под открытым небом?
— Я и там, по-моему, была не против, — честно призналась Солей.
— Ну, а мне вообще все равно где, лишь бы с тобой. Ладно, не будем терять времени, пока ты еще не стала как шарик, тогда к тебе не подступишься.
— Я такая счастливая — в жизни такой не была! — успела проговорить Солей, прежде чем Реми закрыл ей рот поцелуем.
* * *
Назавтра, однако, жестокая реальность начала властно вторгаться в ее жизнь. Когда она вытирала последнюю тарелку — они засиделись за завтраком, чего раньше никогда не бывало, она глянула в окно, и сердце у нее тревожно сжалось: Реми о чем-то беседует с близнецами, в лицах у них ничего мальчишеского, никакого веселья. О чем это они? Она инстинктивно опустила руку на живот, как будто желая защитить свое дитя. Неужели ему грозит опасность?
— Как тут дела, правда, мам? — спросила она тихонько.
Она рассчитывала, что Барби улыбнется ей в ответ, успокоит. Однако мать, помедлив, сказала с нескрываемой болью:
— Боюсь, не совсем хорошо, дочка!
Даниэль, оторвавшись от котла, где уже готовился обед, повернулась к сестре:
— О Гран-Пре ничего не слышали?
— Да нет, по пути мы никого не встретили из наших мест.
— Англичане себя все хуже ведут, — начала Барби. — Даже отец это теперь признает. В начале июня пришел отряд из форта Эдвардс — вроде бы рыбу ловить. Потребовали, чтобы их по домам разместили — раньше-то в амбарах спали и ничего. Ну ладно, наши деревенские их приняли, накормили, напоили, они все посмеивались, притворялись друзьями…
Голос у нее прервался, и тут за нее продолжила Даниэль:
— Дождались, пока все уснули, поднялись посреди ночи, устроили обыски, забрали все оружие и патроны! Как грабители! Погрузили все в лодки и отправили в Пизик — вроде властям это нужно!
— Верно, — подтвердила Барби. — Жорж Дюбеи — у них один мушкет на всю семью остался, солдаты не нашли. И у многих так же.
— И никто их не остановил? — Солей сама поразилась своим словам: видать, что-то здорово изменилось в ней после того, как она насмотрелась на сожженные дома и поля, на толпы беженцев…
— Посреди ночи-то? — тихо ответила вопросом на вопрос Барби. — Проснулись, а на них ружья нацелены — их собственные. Слаба Богу, у нас никого не было. А теперь все злые. У Бланшаров волки нескольких овец задрали, и у Гийома Труделя тоже — без ружей их и не отгонишь! Близнецы неделю назад привезли дюжину мушкетов из Луисбурга — но это было так опасно! Я уж молилась, молилась за них пресвятой деве!