мерцающие огоньки свечей и аромат. Легкий, чуть заметный аромат цветущих яблонь, аромат ландышей и первоцветов. Шерри как-то проболтался, что любит аромат цветущих яблоневых садов.
Я откинула волосы за спину, и встала, чтобы сбросить на стул халат. Пригасила магические светильники, поправила в камине огонь, подбросив в него парочку яблоневых поленьев и бросив на них щепотку корицы. Постояла, кожей вбирая в себя теплоту огня и свежесть зимнего воздуха, струившегося из чуть приоткрытой форточки. Глубоко вздохнула, прислушалась к своим детям. Кажется, они тоже спят, как и их папочка. Что ж, это даже хорошо. Дети и отец познакомятся ближе во сне. В том сне, который мы сейчас разделим на двоих…. Еще раз вздохнула, настраиваясь на магические потоки, и шагнула к кровати.
В нашем мире никто так и не знает – что же такое наши сны. Откуда они к нам приходят, для чего. Но уже понимают, что снами можно управлять.
Я устроилась под боком Шерридара, прильнув к нему так, как только позволял мой весьма немаленький животик, и постаравшись перепутать наши волосы. Соединила пальцы правых рук так, чтобы татуировки касались друг друга, еще раз вздохнула, закрыла глаза и принялась вспоминать единственную феерическую ночь в своей жизни. С единственным мужчиной, которого я действительно любила. Любила, несмотря ни на что, и вопреки всему. В то время мне было как раз столько же, сколько и сейчас. Мать – одиночка, не желавшая унижаться в погоне за мужчинами, я к тому времени уже несколько лет была одна, старательно загружая себя работой, чтобы не выть в подушку от одиночества и зверской тоски по мужской ласке. Никогда не понимала приятельниц, с легкостью меняющих партнеров. Не осуждала – ибо кто я, чтобы судить. Соглашалась, что все мужики сволочи. Вытирала подругам слезы. Отпаивала чаем или вином, кормила самодельным тортом, соглашалась, что сыну нужен отец. А мне – мужчина, но все равно поступала по-своему, не желая тратить свое время и душу на тех, кого не считала достойными. Уж лучше никакого, чем те, кто к тридцати годам успел поменять пару – тройку жен. Они всегда осуждали бывших в неряшливости, неумении готовить, стирать – одним словом, не умеющими обслуживать Прекрасного (Потасканного) Принца.
Со своим рыцарем я встретилась в командировке. Мы были знакомы и раньше, но он был женат, трогательно любил жену и не обращал внимания на других. Редкий образец мужской верности. Он не был красавцем, но обладал почти магическим притяжением. Стоило лишь заглянуть в горячие карие глаза, услышать спокойный чуть глуховатый баритон, и вот уже ты в плену…. Мы встретились совершенно случайно, в маленькой кофейне, куда я заскочила на минутку – купить что – нибудь к чаю себе на вечер. Уронила кошелек, нагнулась, а когда выпрямилась и подняла глаза – увидела Его. Он сидел за столиком у окна, остановившимися глазами глядя прямо перед собой. Я не могла не подойти.
Села напротив него, заказала себе кофе, и долго –долго смотрела в глаза, как заклинание повторяя про себя его имя. Мы молчали. Не произнесли за два часа ни одного слова, но из кафе ушли вместе. В мой номер в гостинице, где я жила одна. Молчали мы и потом, жадно и нежно лаская друг друга, раз за разом сливаясь в единое целое, даря друг другу всю накопленную за долгие годы страсть? Нежность? Признание? Любовь?
Он ушел на рассвете, шепнув: «Я вернусь», и пропал. Лишь спустя неделю я узнала, что он попал под машину, вылетевшую из-за угла. Белый снег и алые тюльпаны…. Я собрала осколки, бережно упаковала и спрятала в самой глубине своего сердца. Я знаю, где похоронено его тело, знаю, что привело его в ту кофейню, знаю…. Я много чего знаю, но мне от этого не легче. Не скажу, что прожила в своем мире монашкой, но ощущение НЕ ТЕХ ладоней на плечах так и не дало мне смириться с пословицей «Хоть худой плетень, а все от ветра защита».
Шерридар же… Он чем-то неуловимо был похож на того, кого я любила когда – то. В движениях, жестах, в том, как говорил, даже тембр голоса был похож. Может быть, поэтому я так легко приняла случившееся с нами?
Шерридару снилась весна. Цвели яблони, осыпая землю бело-розовыми лепестками, нежно и тонко пахли едва распустившиеся ландыши, игривый ветерок доносил откуда – то из полей аромат первых весенних цветов, названий которых он не знал. А еще из-за деревьев доносился радостный женский смех – Шерридар знал, кого он увидит, едва свернет за угол беседки, созданной из каменного кружева. Лена. Леночка – Еленочка, его единственная. Его избранница, та, кого он искал множество лет. Сегодня их первая брачная ночь, и она начнется прямо сейчас, в этот полдень, в беседке. Недаром же он приказал с утра приготовить в ней роскошное брачное ложе, застелить коврами каменные полы, раскидать по ним множество разномастных подушек, поставить у ложа низкий стол с двумя сверкающими бокалами, вином, принести большое блюдо с самыми разными фруктами и виноградом. Он будет кормить любимую спелыми сочными ягодами, смотреть, как по её губам стекает сладкий сок, а потом сам сцелует его с розовых губ, так похожих на яблоневые лепестки.
А вот и она, его милая. Стоит, прильнув к корявому стволу старой яблони, окутанной розовыми лепестками. Эту яблоню Шерридар принес когда-то с человеческих земель крошечным ростком, и заложил будущий сад. Сколько лет прошло с тех пор? Пятьдесят? Сто? Он уже и не помнил. Да это уже и не важно. Главное, что она зацвела именно в день его свадьбы. Значит, брак будет таким, как он и хотел. Шерридар делает шаг, другой и тут же подхватывает на руки жену. Целует, и несет в беседку. Тут их никто не увидит, тут будет их маленький рай. Они молчат – зачем слова тем, кто уже давно все друг другу сказал! Взглядами, прикосновениями, поступками…
Она не сопротивляется, когда Шерри начинает освобождать её и себя от излишков одежды, не трепещет испуганной ланью, но и не набрасывается на него со страстью, подчиняясь и подчиняя, открываясь во всей красе, возвращая поцелуи, не менее страстные, жаркие, сводящие с ума…. Она покорна его желанию, но и сама покоряет, заставляя трепетать его большое и сильное тело в предвкушении. По внутренней связи Шерридар чувствует, что любимой все равно немножечко стыдно. Но не его она стыдится. Скорее того, что таинство