— Мне нравится? Мне? — вскричал Левша, и его голос задрожал от преждевременной радости. — Сказать, что я представляю при этом? Кусочек пастбища, немного скота на нем, небольшой домик, пару лошадей и себя сидящим на крылечке и чихающим на все, что происходит в мире. Вот что такое для меня ваше предложение!
— Вы готовы упорно работать, чтобы получить шанс на такую жизнь?
— Я готов умереть за это, дружище, — с чувством объявил Левша. — Да-да, я готов умереть!
Менневаль молча протянул ему руку, и мужчины обменялись рукопожатием. А затем Менневаль произнес слова, которые вряд ли удавалось услышать от него другому человеческому существу:
— Левша, знаете, что я чувствую?
— Полагаю, вы очень хорошо себя чувствуете. И все делаете правильно.
— Левша, я скажу вам правду. Я напуган до смерти. Мне приходится продолжать это дело, но я словно сплошной кусок льда. Во мне нет сердца.
Рейнджер изумленно уставился на собеседника. Внезапно память в мгновение ока вернула его на великий белый Север к слухам об этом человеке, распространявшимся с огромной скоростью по лагерям старателей и затерянным в снегу городам. Они создавали образ дьявола. Люди воспринимали этого человека как нечто неминуемое, нечто губительное. И не было позора в том, чтобы убежать от Менневаля. Говорили, что он умрет с той же легкостью, с какой живет. Но остальные люди хотели только жить.
— Однажды в Доусоне был пожар, загорелся трехэтажный дом, — вспомнил Левша. — Пока он горел, на крышу выбежала собака, никчемное маленькое глупое животное, и стояла там, не переставая скулить и тявкать. Говорят, вы поставили пять долларов, что ненавистный вам человек, находившийся в толпе, не отважится подняться на крышу и спасти ее, а вы решитесь. Верно?
— В те дни я был идиотом, — беззаботно ответил Менневаль. — Вроде припоминаю нечто подобное…
— Вы взобрались по стене дома, когда та уже корчилась под натиском огня, схватили щенка и притащили его вниз. И все это за пять долларов!
— Не за пять долларов, а чтобы заставить Джима Торри почувствовать себя не в своей тарелке.
— Вы сделали это за пять долларов. И совершили немало других поступков. Мне ребята рассказывали о них. Знаете, парни нередко толкуют о ваших подвигах, когда собираются вечерами попить чайку. А вот теперь вы говорите, что напуганы?
— Да. Просто заледенел. Я уже сказал вам.
— Это молодой Кроссон вас напугал?
Менневаль помолчал.
— Старина, — произнес он наконец, — я ненавижу вопросы. Ненавижу задавать их и отвечать на них. Но готов признать, что напуган именно из-за молодого Кроссона. Карты будут раскрыты там, в Шенноне. Там Кроссон создаст себя или разрушит. Он вышел из диких мест. А когда впервые встретится с другим человеком, может произойти взрыв. Я объясню вам, что хочу сделать.
— Давайте, — обеспокоенно предложил Рейнджер.
— Хочу, чтобы вы послужили заглушкой, помешали запалу поджечь порох. Хочу, чтобы вы помогли мне избежать взрыва. Понимаете?
Траппер вздохнул:
— Мне было бы проще справиться со взрослым львом. Но я постараюсь сделать все, что в моих силах. Возможно, его вовсе нет в Шенноне.
— Нет? Как же! — небрежно заявил Менневаль. — Он пойдет за Лайонзом вокруг земного шара и даже сквозь земной шар, но в конце концов обязательно его найдет. Помоги ему, Господь, чтобы он не стал убийцей!
Глава 29
Когда в гостинице Левша лег на свою кровать, его одолели две мысли. Первая — о десяти тысячах долларов, вторая — о молодом Кроссоне. Думая то об одном, то о другом, он уже решил, что никогда не сможет уснуть, но усталость после самого странного дня в его жизни все же сказалась и погрузила траппера в неожиданно крепкий сон.
Его разбудил луч солнца, проникший в окно. Рейнджер встал, обтерся ледяной водой, побрился, оделся и спустился вниз. Приезжая в город, он старался хоть немного заботиться о своем внешнем виде. Вдали от цивилизации все это, конечно, не имело значения, но здесь не пустыня. Даже в городке, состоящем из пяти домишек, Левша начинал чувствовать себя человеком. Грубость сапог, подранная, потрепанная одежда заставляли его испытывать неловкость; оставалось лишь надеяться на то, что в Шенноне немного женских глаз, способных критически отнестись к его внешнему виду. Он даже покрылся густым румянцем при мысли о подобном осмотре.
Спустившись в столовую, траппер, к своему облегчению, обнаружил, что постояльцы, уже завтракающие в столь ранний час, выглядят ничуть не лучше его самого. Приятно было и то, что пищу подавал официант-китаец. Никаких женщин в комнате не было.
Рейнджер сел на стул в конце длинного стола, где смог прислониться спиной к стене и наблюдать за дверью, в которую входили и выходили посетители. Для такой предосторожности было несколько причин. Во-первых, в любой момент может прийти Менневаль. Во-вторых, появится Лайонз, если правда, что он направился в Шеннон, пытаясь избавиться от дикаря, гнавшегося за ним от самых гор. Несомненно, Лайонз был человеком вне закона, но закон не добрался до этого маленького горного городка. В этой части света люди сами заботились о себе.
Как только Левша вошел, разговоры в комнате прекратились. Наступила пауза. Мужчины нахмурились над тарелками, вопросительно поглядывая на незнакомца в моменты, когда, по их мнению, чужак не мог заметить их взглядов. Впрочем, не слишком пристально. Предполагалось, что человек имеет священное право на личный покой до тех пор, пока не докажет, что не заслуживает такого права.
Рейнджер хорошо знал, что означает эта пауза. Присутствующие оценивали его одежду, общий вид, манеру держаться и в зависимости от их одобрения или неодобрения или возобновят общую беседу, или начнут тихонько перешептываться.
Со своей стороны Левша демонстративно не обращал внимания ни на что, кроме собственной тарелки. Но когда поднимал глаза, чтобы взять ломоть кукурузного хлеба, или протягивал руку за сахарницей, окидывал лица людей, сидевших за столом, быстрым взглядом.
Присутствующие ничуть не отличались от других людей, живущих в иных местах. Точно такие же лица Рейнджер видел в канадских поселках лесорубов, далеко на севере в девственных лесах Аляски, в горных лагерях старателей. Да он и не ожидал встретить ничего нового, поэтому вздохнул с облегчением, обнаружив, что не ошибся. Возможно, в мире существуют более ухоженные и утонченные люди, но Левша привык именно к такому обществу и предпочитал именно его, словно ковбой, который способен есть на завтрак яйца с беконом все триста шестьдесят пять дней в году, или шотландец, никогда не отказывающийся от большой миски овсянки.