Читать интересную книгу Поднебесные убийцы - Сергей Зверев

– Слышь, капитан… – Голос Андрея, спокойный и насмешливый прозвучал резким диссонансом на фоне чванливых речений «стража правопорядка» и растерянных голосов археологов. – Ты, я смотрю, себе майорскую звездочку пыжишься заработать? Зря затеял этот балаган, зря… Ты ведь даже не представляешь, на кого наехал. На без пяти минут нобелевского лауреата!

– Видали мы таких, «без пяти минут»… – пренебрежительно изрек капитан.

– Подожди, я еще не закончил! – снисходительно улыбаясь, невозмутимо продолжал Лавров. – Значит, говоришь, презумпция невиновности для тебя – пустой звук? Ну что ж… Как ты к людям, так и мы к тебе отнесемся. Жаль мне тебя, господин бывший капитан. Плачет по тебе кича, нары и баланда. А знаешь почему? За сексуальные домогательства к нашим сотрудницам. Да, представь себе! Свет, он же к тебе приставал?

– Еще как домогался-то! – поняв суть игры, затеянной Андреем, охотно поддержала она. – И под юбку лез, и за грудь хватал… Обещал отпустить, если соглашусь с ним переспать.

– Чего врешь-то?! – уже начав нервничать, взвился «законник». – Смотри, за дачу ложных показаний…

– Каких ложных? Мы все при этом присутствовали, все видели и слышали! – авторитетно объявил Эдя.

– Да! Да! Видели! Подтвердим! – на разные голоса заговорила «археобанда», внезапно осознав, сколь несложно свести до нуля мнимое всемогущество зазнавшегося капитанишки.

– Ой!.. А с Петра Михайловича-то – страшно подумать! – вымогал пять тысяч долларов, – с утрированным сочувствием Лавров сокрушенно покачал головой из стороны в сторону.

– Десять, десять вымогал! – С оттенком наигранной скорби в игру включился и академик.

– Ну-у-у, капитан! Плохи твои дела… – Копируя недавнюю позу и походку «законника», Андрей прошелся по комнате. – С учетом президентского указа о тысячекратном взыскании штрафа со взяточника платить тебе придется десять миллионов долларов. Хорошая сумма!

Пристально посмотрев на растерявшегося и отчего-то вспотевшего «законника», Лавров не спеша достал из кармана сотовый телефон.

– Сейчас звоню генерал-майору Федину и сообщаю ему о твоих художествах. Думаю, очень скоро за тобой приедут прямо сюда. Садись. Кури. В камере, я думаю, тебе будет не до этого…

– Ну, все, все, все! – поспешно сгребая бумаги со стола, с нотками истеричности заорал капитан. – Катитесь на все четыре стороны! За мной! – скомандовал он лейтенантам и опрометью кинулся к выходу.

С трудом сдерживая смех, те направились следом. Один из лейтенантов, проходя мимо Лаврова, украдкой показал большой палец – классно уделал этого остолопа!

До самого вечера только и было разговоров о чудесном исцелении Лаврова да об укрощении капитана-зазнайки. Как всегда теперь интригующе-загадочная, Анна Леонидовна долго и дотошно выспрашивала о том, в чем же состояла суть лечения, которое применила Дьелене. В общих чертах рассказав о процедуре камлания, о последнем, банном этапе Андрей по понятным причинам умолчал. Выслушав его, докторша неожиданно рассмеялась, погрозив ему пальцем.

– Ой ли? – она с сомнением прищурилась, испытующе глядя на Лаврова. – Говорите, Дьелене только лишь в бубен поколотила – и на этом все? Эта шаманочка-то, говорят, женщина и одинокая, и собой неплохая… Хм-м-м… А сам-то?! Только о ней заговорил – глазки-то вон как заблестели! Да ладно, шучу я… Слава богу! Я очень рада, что хоть так, хоть эдак, но болезнь от вас ушла.

Поскольку заранее было ясно, что этим днем им в любом случае не уехать, академик Дёмин после обеда созвонился с Иваном Трофимовичем и попросил его подъехать так, чтобы утром членам экспедиции можно было отправиться в Барнаул. Тот, не мудрствуя лукаво, примчался в Нижний Уймон этим же днем, когда окрестности села уже окутала ночная тьма. Его появление было встречено дружным хором восторженных междометий. Наверное, именно так потерпевшие кораблекрушение встречают судно, пришедшее им на выручку.

Последняя ночь в горах Алтая прошла спокойно, словно природа во время последнего штормового ливня, растратив все свое буйство, теперь и сама решила как следует отдохнуть. А ранним утром, когда «археобанда» уже начала умываться и прихорашиваться, перед общежитием появился какой-то молодой алтаец с исхудавшим, изможденным лицом, который приехал на резвом гнедом коньке. Кисть его левой руки была обмотана цветастой тряпкой. Лишь увидев его, Лавров сразу же понял, кто пожаловал к ним в гости. Это действительно был настоящий Мукулаш.

Гость рассказал, что уже около полутора недель какие-то люди, похожие на китайцев, держали его в пещере, завалив вход большими камнями. Все эти дни он постоянно видел своих тюремщиков через небольшую дыру, оставленную ими у самого верха, через которую раз в сутки ему передавали кусок хлеба да два раза в сутки по стакану воды. А прошлой ночью они куда-то внезапно исчезли.

И тогда Мукулаш, с самого начала мечтавший освободиться, начал разваливать каменный бугор, который не позволял ему выбраться из пещеры. Обессиленному голодом и жаждой было нелегко сдвинуть глыбы, которые нагромоздили одна на другую несколько нехилых мужчин. Но воля к жизни оказалась сильнее физической немощи, и пленник ближе к утру сумел выбраться на свободу. В свое село он смог вернуться лишь после полудня. Отлежавшись и придя в себя, Мукулаш узнал, что археологи, у которых проводником был его дядя, уже собираются уезжать в Москву. Поэтому, взяв у соседа коня, еще затемно поспешил в Нижний Уймон.

Известие о том, что Темекея нет в живых, его племянника очень огорчило. Выяснив в деталях, где именно захоронены Темекей и Бануш, Мукулаш отправился к родственникам за лошадьми своего дяди. А археологи, загрузившись в автобус, с песнями и радостным галдежом покатили восвояси, махая из окна руками сельчанам, вышедшим их проводить.

…И снова поезд отстукивал колесами километр за километром, и снова за окном мелькали степные пейзажи Алтайского края. Андрей стоял в коридоре купейного вагона и молча смотрел в окно. Насыщенные впечатлениями и эмоциями события последних дней, такие как путешествия по труднопроходимым горным перевалам, схватки не на жизнь, а на смерть, тяжелая, смертельная болезнь, – все это на время вытеснило личные переживания, связанные с Галиной, с ее вынужденным отъездом в Канаду. А теперь все это вдруг вернулось к нему, разом обрушившись, словно снежный обвал, свалившийся на голову.

Только теперь Лавров вдруг подумал о том, что, скорее всего, уже никогда не сможет во всех подробностях рассказать Гале о своем пребывании в загадочном крае Алтайских гор. Да, он был смертельно болен. Да, шаманка и сама не была сторонницей «банного лечения», воспринимая подобную процедуру как выходящую за рамки допустимого, и решилась на неё лишь только потому, что, скорее всего, ничего другого не оставалось. И – всё же… Как смотреть в глаза женщине, которой он хоть и невольно, но изменил?

Вообще-то, помнится, Галина сама говорила ему о том, что он, так сказать, имеет «лицензию» на право принять любовь другой. Но это все, братцы, теория… Когда женщина говорит мужчине, что тот при определенных обстоятельствах имеет право на некоторые вольности, это еще не означает, что именно так она решила в душе. И если ее душа при известии об измене «обладателя лицензии» не сможет сдержать своих порывов, ее рассудок, совсем недавно давший «добро», теперь будет утоплен в буре эмоций совсем иного рода…

– О чем задумался? – подойдя к майору и по-приятельски положив руку на плечо, поинтересовался Пётр Михайлович.

Не очень весело усмехнувшись, Андрей в самых общих чертах рассказал ему о своих душевных тяготах и сомнениях. Академик выслушал его очень внимательно, временами кивая в знак согласия.

– Знаешь, – после недолгого молчания, с хитроватой улыбкой заговорил академик, – это все, конечно, высоконравственно. Но к чему городить забор вокруг пустого места, если то, из-за чего ты сокрушаешься, на сторонний взгляд выеденного яйца не стоит?

– Так уж и не стоит? – с сомнением обронил Лавров.

– Нет! – уже без тени улыбки твердо уведомил Пётр Михайлович. – Ведь все, что там в горах с нами происходило, – и не случайно, и не просто так… Повторюсь уже в который раз: Алтай – это место особое. Каких, скорее всего, нигде на Земле не найти. Ты же сам заметил, как в горах высвечивается подлинная сущность человека. Если человек здоровый, он получает еще большую душевную стойкость. А если гнилой – ему там, говоря по-народному, кранты. Там и чувства резко обостряются, там и реагируешь на мир не как в городе… Кстати, заметил, как здорово переменилась Анна Леонидовна?

– Да, этого трудно не заметить, – улыбнувшись, Андрей покачал головой. – Похорошела. Стала прямо настоящей звездой экрана. Кстати, а что это ее в поезде не видно?

Многозначительно подмигнув, Дёмин похлопал его по плечу.