Читать интересную книгу Вымпел мертвых. Балтийские стражи - Константин Буланов

Тем временем противник уже влез в зону гарантированного поражения с обновленной скорострелками батареи N7 и вызвав ее по телефону, Иениш приказал начать пристрелку по квадранту NН24. Казалось бы мелочь — простая игра, за которой одним вечером предложил скоротать время Иван Иванович, едва ли не вызвала у отставного офицера инфаркт с инсультом, от того чувства восторга, что он испытал, пытаясь поразить своими выстрелами прячущиеся за клеточками корабли противника. Он тогда многое высказал своему прибывшему из далекого далека другу. Ведь в их ситуации, когда катастрофически не хватало людей, способных рассчитать данные для открытия прицельного огня, предварительная разбивка близлежащих вод на квадранты стала настоящим спасением. Конечно, на повторяющиеся тысячи раз расчеты пришлось потратить уйму времени и выпустить пару сотен снарядов для проверки результатов, но полученная в итоге карта «Морского боя» того стоила. И сейчас, лишь получив координаты квадранта со стороной равной кабельтову, находящимся у орудий наводчикам требовалось лишь выставить указанные для этой клетки данные вертикальной и горизонтальной наводки, которые приходилось рассчитывать для каждой батареи отдельно.

Оставив вражеский флагман ожившей батарее N7, Иениш перенес огонь своих главных дубин на шедший следом небольшой «Догали», доселе ведший обстрел берега в полигонных условиях. Вообще, для своих размеров этот малыш оказался более чем зубастым. Полдюжины скорострельных шестидюймовок Армстронга и четыре минных аппарата, не считая солидной батареи 57-мм орудий противоминного калибра, сделали бы честь и вдвое большему кораблю. Тот же сравнимый с ним по длине и лишь более узкий «Полярный лис» вряд ли смог таскать такое же вооружение. Для него и трех 120-мм орудий хватило бы за глаза. Единственное, из всего этого многообразия стволов на борт могли вести огонь лишь половина. Но когда по тебе прицельно садят три шестидюймовки, слово «лишь» начинает казаться тонким издевательством. Да и взлетевшее на воздух 57-мм орудие, которое пару тройку раз перевернувшись, воткнулось стволом в податливую прибрежную почву, наглядно продемонстрировало, что артиллеристы этого крейсера знают свое дело.

Спустя пять минут непрерывного огня и четыре десятка выпущенных батареей снарядов, ее наводчики переключились на нового противника, до сих пор обделенного вниманием, а за отделавшийся пока легким испугом «Догали», что пошел на циркуляцию следом за флагманом, принялись артиллеристы Тылового острова, передав пальму первенства в избиении «Этруре» батареям N3 и 4.

Наверное, обладай кто из служивших на итальянских кораблях матросов или офицеров немалым литературным талантом, он мог бы написать полноценный роман о тех двадцати минут Ада, что были вынуждены пройти три попавших в натуральный огненный мешок крейсера. Но в сухой сводке боевых действий не было места художественным приемам, а потому они никак не могли отобразить всего того ужаса, что пришлось пережить людям. Хотя пережить эту треть часа удалось далеко не всем. Пройдя поочередно через огонь пяти батарей, три из которых состояли из новейших скорострелок, «Этруриа» получила в общей сложности тринадцать прямых попаданий, не считая шрамов оставленных осколками разорвавшихся близ корпуса снарядов. И пусть среди них не было бронебойных, отчего ни один из нежных механизмов прикрытых броневой палубой не пострадал, вновь соваться в бой без среднего ремонта, ему точно было не рекомендовано. К четырем не сильно опасным пробоинам в правом борту, следовало добавить выведенную прямым попаданием в бронещит кормовую шестидюймовку, опасно накренившуюся и держащуюся только чудом кормовую же мачту, догорающий паровой катер умудрившийся поймать практически перелетевший над палубой крейсера снаряд и солидный пожар в районе щеголяющей пробоинами второй дымовой трубы произошедший от возгорания поданных к 120-мм орудию пороховых зарядов, вслед за которыми сдетонировали лежавшие тут же снаряды. С закопченными местами бортами и пляшущими в центральной части языками пламени, он уже не походил на того уверенного красавца, что еще двадцать минут назад собирался раздавить жалких букашек, посмевших встать на пути Королевского Флота.

На удивление куда более скромный по размерам, но так же получивший не менее десятка прямых попаданий «Догали» по сравнению со своим флагманом выглядел на твердую пятерку. У любого изучившего полученные небольшим крейсером повреждения непременно создалось бы впечатление, что это самый удачливый корабль в мире. Все снаряды он принял либо на корпус, заметно выше ватерлинии, либо в трубы, отчего последние выглядели, как если бы их погрызли гигантские крысы. Но ни орудия, ни палуба, ни даже шлюпки не пострадали, разве что кое-где в дереве застряли острые осколки. Да и безвозвратных потерь в экипаже в отличие от своих напарников он не имел, отделавшись четырьмя легкоранеными.

Зато в той же степени, в какой повезло «Догали», не посчастливилось шедшей концевой «Этне». Пристрелявшиеся расчеты орудий батарей береговой обороны отыгрались на этом крейсере за все свои промахи, допущенные по его предшественникам. Вышло так, что державшаяся точно в кильватере мателота «Этна» буквально сама вползала под снаряды выпускаемые уже по пристреленному участку моря. И пусть общее количество выпущенных по ней снарядов составляло примерно те же полторы сотни, процент попадания оказался гораздо выше, приблизившись к четырнадцати процентам. «Очко!» — сказал бы заядлый картежник, подсчитай он точное количество поразивших корабль снарядов. «Беда» — сказал бы инженер верфи, которому предстояло бы осуществлять ремонт избитого крейсера. «Может хоть теперь потонет?» — произнес Иениш, наблюдая, как дымящий несколькими сильными пожарами замыкающий итальянского строя подорвался на очередной мине, поскольку выбранный командиром флагмана путь отступления вновь пролег через обе минные линии. Но командира «Этны» куда больше волновал пожар разгорающийся вокруг барбета кормовой десятидюймовки, нежели очередной подрыв на мине, опадающий водяной фонтан от которого он проводил лишь тяжелым вздохом и забористым ругательством, произнесенным естественно мысленно. Какие бы взрывоопасные сюрпризы ни установили под водой захватчики Асэба, тот факт, что корабль до сих пор даже и не думал идти на дно, свидетельствовал о их небольшой силе. А вот детонация боезапаса главного калибра могла поставить крест, как на самом корабле, так и на не малой части команды. В конечном итоге, не выдержав, он все же отдал приказ затопить кормовой бомбовой погреб, разом уполовинив количество тяжелых снарядов. Но с учетом сильного повреждения кормового орудия от прямого попадания, стоившего жизни всему расчету, и всех прочих повреждений, сообщения о которых все еще продолжали поступать, в ближайшие месяцы воевать ему точно не придется, а потому и снаряды виделись не столь нужными, как выживание корабля в целом.

Благодаря своевременно принятым мерам и подошедшему на помощь минному крейсеру, с пожарами удалось справиться за пол часа, но вот потихоньку повышающийся уровень воды в трюме и упавшая паропроизводительность котлов из-за повысившейся солености воды, требовали скорейшего прихода в родной порт и постановки в сухой док. Проблема была в том, что для этого требовалось пройти свыше двух тысяч миль и преодолеть Суэцкий канал, в который тонущий корабль еще и могли не пустить, дабы полностью не остановить движение по нему в результате вполне возможной аварии. Но все это было делом далекого будущего, а сейчас требовалось доползти хотя бы до Массауа, на что с учетом упавшей до 10 узлов скорости требовались сутки. Сутки, в течение которых смыкать глаза командиру корабля явно не придется.

Но если у «Этны» за исключением Массауа путь мог лежать только и исключительно на дно, то командиров двух других бронепалубников в родной порт гнало понимание, что имеющимися силами они все равно ничего поделать не смогут. Общее количество полученных повреждений и погибших еще предстояло подсчитать, но, судя по тому бардаку, что творился на доброй трети верхней палубы «Этрурии» после тушения пожара и почти что паническим сообщениям с «Этны», командующий отрядом капитан 1-го ранга не посчитал возможным продолжение миссии. Сегодня им знатно дали по носу, продемонстрировав, что лихим кавалерийским наскоком Асэб не вернуть. Да и увиденные оборонительные возможности внушали уважение — береговые батареи и минные поля ясно свидетельствовали о наличии в стане обороняющихся более чем серьезных специалистов, прекрасно знающих свое дело. За весьма небольшой промежуток времени они умудрились превратить заштатный порт в настолько крепкий орешек, что без применения броненосцев нечего было и мечтать его расколоть. Единственное, что во исполнение приказа колониального начальства осуществил уже мысленно прощающийся со своими погонами офицер — отправил назад «Капреру» для несения патрульной службы, но с наказом не приближаться к порту.