— Панове, может, хватит заниматься чаем и разговорами, — нетерпеливо прервал Анджей. — Шимек, выходи из па латки! Или вы собираетесь здесь заночевать? В таком случае я спускаюсь с Мареком Рогальским.
— Ну, друзья, пора! — поднялся Петр.
Они отряхнули рюкзаки от снега, высыпали доставленный груз. Мы сердечно простились, и они медленно растаяли во мгле.
Снегопад усилился. Наши анораки промокли, а рюкзаки, хотя мы прибыли четверть часа назад, присыпало порядочным слоем снега. Мы поспешили укрыться в «рондо».
15 мая
В этот день мы вышли из лагеря около девяти утра. Рюкзаки наши были набиты продуктами, запасной одеждой, бутановыми горелками, спальными мешками и куртками. Следовало захватить все нужное для устройства нового лагеря на перевале, а кроме того, техническую оснастку: верёвки, крючья, карабины, необходимые для операции на ледяной башне, которая соединяла перевал с верхней террасой.
У палатки мы, как и вчера, связались в две двойки, закрепили кошки и двинулись к стенке. По небу плыли гонимые ветром тяжелые кучевые облака. Неужели снова повалит снег?
Я быстро двинулся в направлении траверса. Слой свежего снега хорошо держал на крутом склоне. Я прошел метров пятнадцать, верёвка натянулась, и снизу до меня донесся голос Весека:
— Марек, можно идти?
— Давай, — крикнул я, — но помни, идем ещё с легкой страховкой!
Верёвочные перила потянулись уже почти горизонтально, только теперь я прикрепил к ним индивидуальный карабин. Одолевая снежный траверс, я хорошо чувствовал то, что называется групповой спайкой. Без лишних окриков и приказаний мы передвигались вдоль перил поодиночке, но в то же время как бы все вместе, связанные одной верёвкой. Еще не видя друг друга, мы интуитивно угадывали, что сейчас делает партнер, как ему помочь, сбавить ли темп или ускорить.
Итак, минут через пятнадцать я добрался до желоба. Туго набитый рюкзак мешал, задевая рамкой станка ледяной навес. Наконец я всунулся глубоко в желоб и, чтобы отцепить карабин от верёвки и присоединить его к следующему отрезку перил, встал на колени, так как верёвка проходила у самых моих подошв. Поднимаясь, я почувствовал сопротивление, а потом услышал треск рвущейся ткани рюкзака.
— Чёрт возьми, ну и невезение!..
Все дно рюкзака сантиметров на пятнадцать было разодрано о зуб кошки. Мое хорошее настроение моментально развеялось.
— Как же это теперь зашить? — Я был в отчаянии.
Мы выбрались на перевал. Дул сильный ветер. У палаток намело свежие сугробы. Пришлось сперва наводить порядок и уже потом доставать из рюкзаков снаряжение и продукты. Спальники и куртки, извлеченные из мешков, тотчас же покрылись слоем белой крупы, а нас самих начал бить озноб.
— Ну и ветерок, хорошо бы согреться!
Мы забились в «турню», и сразу сделалось теплее. Снаружи свирепствовал ветер и снег, взметаемый по стенкам палатки, а здесь едва слышно шумела бутановая плитка и скоро поспеет чай…
— Наконец-то! Вот они! — услышали мы донесшийся издалека голос… кажется, Юзека?
— Марек! Весек!
Сомнений не было, это голос Вальдека. Я вышел из палатки, Весек до половины высунулся из рукава.
— Вальдек! Юзек! Привет ребята! Вы так быстро сюда добрались?
Наше удивление им явно польстило.
— Быстро?.. Нет, нормально. Вчера мы дошли до «двойки» действительно в хорошем темпе, а сегодня выбрались в лагерь у перевала. А так как вышли очень рано, решили прогуляться и на перевал, поставить здесь палатку.
Они стояли запорошенные пушистым снегом, загорелые дочерна, веселые, скаля в улыбке белоснежные зубы.
— Ну и как? — спросил я. — Отныне уже вшестером?
— Еще нет, — усмехнулся Вальдек. — Сегодня мы только поставим палатку и спустимся в лагерь у перевала, а завтра переберемся сюда, в лагерь три.
Они стали устанавливать палатку. Ветер разошелся вовсю, полотнище палатки вздувалось парусом. Потом они начали возводить вокруг «турни» защитную стенку из снежных кирпичей.
Даже под перевалом, на грани, разделяющей долины Рамтанг и Джалунг, постоянно свирепствуют ветры. Югосла вы уже писали об этом. Поэтому необходимо вокруг палаток возводить защиту, — недвусмысленно воодушевлял меня Вальдек.
— Весек, займись чаем! — бросил я в глубь палатки, а сам принялся за работу. Через полчаса мы кончили трудиться. Чай был уже готов. Мы выпили по кружке, и Вальдек с Юзеком начали спуск. Ветер, разбушевавшийся на склоне, рвал куртки, взметал верёвки. Вверх взлетали плюмажи снега. Промерзший, я вполз в палатку. Но вскоре до нас донеслись отзвуки какой-то суеты снаружи.
— Марек, Весек! Мы с Збышеком идем вверх. Кто из вас отправится с нами? — вопрошал Войтек Бранский.
— Уже два часа. Далеко им не уйти. Они промокнут, их просквозит ветром, вот и все. Стоит ли вообще выходить? — вслух размышлял я.
— Оставайся! — прервал мои сомнения Весек. — Приготовь обед, а я пойду с ними. Ты же понимаешь, будет лучше, если кто-то из нас отправится вместе с ними.
Я остался один. Ветер сотрясал «турню», стенки палатки, то одна, то другая угрожающе прогибались. Ткань рвало со страшной силой, она скрипела и трещала, через зашнурованный рукав пробивались хлопья снега. Час спустя я вы брался наружу. Ветер уничтожил, разметал защитные валы вокруг палаток. Пришлось восстанавливать их.
Высоко взобраться парни не успели: небольшой участок пути по ровной поверхности и еще от силы одна-две верёвки вверх. Я догадывался, что они вынуждены будут повернуть назад, пора вскипятить чай.
Я зажег плитку и включил радиотелефон:
— … и поэтому мы решили спускаться в Гхунзу послезавтра утром.
Это был базовый лагерь. Я сразу узнал слегка возбужденный голос Соболя. Сейчас как раз три, время, когда они выходили на связь с Петром в лагере II.
— Коллега, это не дело, — Петр говорил вроде бы спокойно, но в его голосе угадывалось волнение. — Я говорю не об участии в операции. Если вы не в форме, больны либо просто не хотите, это ваше дело. Но ведь ты и Пентковский — ответственные за снаряжение. Когда мы закончим работу в горах, необходимо будет все привести в порядок, проследить за упаковкой, составить опись всей партии груза, возвращающегося в Польшу. И это ваша обязанность, о которой вызнали с того момента, когда ты занялся вопросами снаряжения. Способен ли ты сейчас подыскать кого-нибудь, кто заменит тебя и возьмет на себя всю ответственность? Наверняка нет! А я в создавшейся ситуации не могу дать согласия на ваш спуск. Тем более что ты сообщаешь об этом, когда нельзя даже непосредственно побеседовать.