– Похоже, так, – подтвердил его слова Гуров. – Знать бы точно, что Пируев и на Хватова зуб точит. Он ведь может о нем и не знать.
– Я тебя умоляю! – утрированно растягивая слова, протянул Крячко. – Он четверых из группы замочил. Неужели ты думаешь, что этот тип не захотел с ними поболтать?
– Возможно, ты и прав, – ответил Гуров. – В любом случае других вариантов у нас нет. Пируев выйдет на Хватова, и мы его накроем.
Следующие три часа Гуров и его команда собирали сведения о Викторе Пируеве. Они отправили запрос в паспортный стол, откуда им переслали данные с адресом и фотографией Пируева, в дом, где был зарегистрирован подозреваемый, съездили. Он стоял запертым, двор был запущен, внутри холодно и промозгло. Тут явно никто не жил, причем довольно длительное время.
Офицеры полиции прошлись по соседям, послушали слухи и сплетни. Они выяснили, что Пируев долгое время увлекался алкоголем, потом женился, не так давно жену схоронил, заперся в доме и жил бирюком, а потом и вовсе исчез.
Пока все сходилось, но к поимке преступника не приближало. До первого числа ждать предстояло почти месяц. Оставаться в городе Гуров смысла не видел. Нужно было возвращаться в Москву.
При поддержке генерала была организована слежка за домом Пируева на тот случай, если он вдруг вернется. Хватову офицеры посоветовали держаться людных мест и без нужды квартиру не покидать. О том, что он станет приманкой, они решили пока умолчать, но для подстраховки приставили к нему невидимую круглосуточную охрану.
Закончив дела, Гуров и Крячко отбыли в Москву. Еремин уехал в Новосибирск, заявив, что к концу октября выбьет себе командировку. Задержание Пируева он не пропустит ни за что.
Прибыв в Москву, Лев Иванович отправился на доклад к генералу. Тот встретил его сухо, выслушал отчет и без комментариев проводил из кабинета. Гуров посчитал за благо пока Орлова не трогать. Пусть время все расставит на свои места.
Дни потянулись за днями, новые дела навалились скопом, так что задумываться над тем, как все пройдет в Томске, времени не оставалось. И все же Гуров не мог полностью отключиться от дела, отложенного не по его инициативе. У него даже в привычку вошло, укладываясь спать, перебирать в уме этапы проведенного расследования.
И вот в один из таких моментов, когда он почти заснул, в голову ему пришла интересная мысль. Надо бы показать фото Пируева Мосику, свидетелю из-под Дорогомиловского моста. Он был на месте преступления, видел Разделкина, но раз уж появился еще один подозреваемый, то почему не попытать счастья. Вдруг Мосик видел и Пируева? Это была бы удача из удач. Сон с Гурова в момент слетел. Почему эта мысль не возникла раньше?
Разделкина пришлось отпустить под подписку о невыезде сразу после возвращения из Томска. Его адвокат был предупрежден о том, что Разделкин все еще остается на подозрении. Не преступник, так соучастник. Эти слова прозвучали в неофициальной форме, поэтому адвокат вроде бы на них никак не отреагировал. Но Гуров был уверен в том, что он предупредил своего подзащитного, сказал ему, что нарушать подписку не стоит, иначе только лишних проблем наживешь.
С того дня как было обнаружено тело Шанина, Мосика ни разу в отдел не вызывали. Протокол он подписал еще в первый день, добиться от него новых сведений никто не рассчитывал, поэтому свидетеля и не трогали. Теперь такая возможность появилась, и утро следующего дня Гуров начал с опроса Мосика.
В отдел его доставили на служебной машине. Сыщик лично отправил ее за ним.
Снова оказавшись в кабинете полковника, Мосик вежливо сложил руки на коленях и терпеливо ждал, когда Гуров начнет допрос. Тот задал ему ряд стандартных вопросов для занесения в протокол, предупредил о том, что беседа фиксируется, напомнил об ответственности за дачу ложных показаний, после чего предъявил ему фото.
– Вам знаком этот человек? – дав Мосику время ознакомиться со снимком, спросил Лев Иванович.
Мосик фото разглядывал долго, подносил к глазам, отставлял в сторону, поворачивал под разными углами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гуров уже решил, что у мужчины случился очередной наплыв, и пользы от его приезда не будет, но Мосик вдруг положил фото на стол и произнес:
– Это же тот человек, который с тем, с убийцей был.
– С убийцей?
– Ну да. Сперва он по мосту ходил, потом тот, второй, которого вы вместе со мной сюда привезли, – уверенно заявил Мосик.
– То есть как ходил по мосту? – Сыщик не мог понять, сочиняет Мосик или вспоминает.
– Так и ходил. Бегал, – сказал Мосик. – Я думал, они вместе. Может, и ошибся. Не исключено, что он того, второго спугнул. Или тот его.
Сложность умозаключений вывела Мосика из равновесия. Нос его сморщился, губы задрожали.
Он прерывисто вздохнул, пытаясь сдержать слезы, и признался:
– Как-то мне нехорошо от всех этих воспоминаний. Как бы беды не случилось. Может, я пойду?
– Еще один вопрос. – Гуров понимал, что действует во вред Мосику, но выбора у него не было. – Вы уверены, что Разделкин, мужчина, с которым вас сюда привезли, видел того человека, который на фото?
– Точно видел, – ответил Мосик. – И тот его.
Больше злоупотреблять положением сыщик не стал, вызвал дежурного, велел ему отвезти Мосика домой, а сам набрал номер адвоката Разделкина. Симакин ответил почти сразу. Он выслушал просьбу Гурова и заявил, что прежде чем беспокоить клиента, должен знать настоящую причину его вызова.
Гуров сказал первое, что пришло ему в голову:
– Гражданин Антонов дополнил свои показания. Он под протокол заявил, что видел, как первого сентября сего года в городе Новосибирске гражданин Разделкин расправился с Николаем Сушко.
– Это же полнейший бред, – возмутился адвокат. – Как Антонов попал в Новосибирск? Как отыскал там моего подзащитного, да еще в столь пикантный, с позволения сказать, момент?
– Я все понимаю, Леонид Александрович, – подчеркнуто вежливо проговорил Гуров. – Но у вашего подзащитного странная позиция относительно означенной даты. Поэтому не отреагировать мы не можем.
– Через два часа мы будем у вас, – после минутной паузы произнес Симакин.
– Буду вам очень признателен, – подсластил пилюлю Гуров и отключился.
Легенда, возникшая спонтанно, играла сыщику на руку. Благодаря ей он убивал сразу двух зайцев, закрывал брешь в расследовании относительно алиби для подозреваемого номер один и при определенной доле везения получал подозреваемого номер два, причем сразу со свидетелем.
В управление Разделкин и Симакин приехали на автомобиле адвоката. Симакин весь подтянутый, воплощение профессионализма. Разделкин небрит, в мятой одежде и явно только из постели.
Гуров рассадил визитеров по стульям, извинился за срочность вызова и повторно выдал легенду.
– Ввиду новых обстоятельств я вынужден вернуться к вопросу о том, где вы, гражданин Разделкин, провели первое сентября текущего года, дни, предшествующие этой дате, и следующие за ней. – Вопрос Гурова звучал пространно, но по сути своей требовал от подозреваемого подтвердить наличие алиби.
– Ответ останется прежним, – заявил Разделкин. – Если ко мне есть претензии, или как это у вас называется, то можете предъявлять их, но только в суде.
– В означенные дни мой подзащитный находился в городе Коломна, и тому есть ряд доказательств, – внезапно для всех, кроме него самого, заявил адвокат.
– Какого хрена? – забыв о субординации, воскликнул возмущенный Разделкин.
– Вот как? – одновременно с ним произнес не менее удивленный Гуров.
– Именно так. – Адвокат старался не обращать внимания на возмущение клиента. – Мой подзащитный выехал из Москвы двадцать восьмого августа, о чем свидетельствует запись в электронном журнале пригородной автобусной кассы. Обратный билет был куплен десятого сентября. В промежутке мой подзащитный проживал в доме номер двадцать семь по улице Садовой, снимал угол у гражданки Тарасовой Елены Евгеньевны.
Адвокат так торопился, что язык его едва поспевал за информацией, выдаваемой мозгом. Гуров понимал, чего он опасается. Разделкин мог прямо запретить ему разглашать информацию, делиться которой со следствием он не намеревался. В этот момент полковник сочувствовал адвокату. Тяжело бывает защищать человека, который сам себе помочь отказывается.