копья имели подобие целого леса. Наиболее нарядными, большей частью позолоченными доспехами и также яркими, сверху наброшенными плащами или приволоками отличались предводители русской рати, т. е. князья и воеводы. Из среды их особенно выдавался сам Димитрий Иванович как своим великокняжеским облачением, так и мужественной, сановитой наружностью. Это был высокий, плотный мужчина, темноволосый, с окладистой бородой и большими, умными глазами. Он находился еще в полном цвете сил и здоровья; ему было не более тридцати лет отроду. Рядом с ним выехал из Кремля его любимый двоюродный брат Владимир Андреевич, который был еще моложе Димитрия. Вокруг них ехала свита из собравшихся в Москву подручных князей, каковы: Белозерские Федор Романович и Семен Михайлович, Андрей Кемский, Глеб Каргопольский и Кубенский, удельные князья Ростовские, Ярославские, Устюжские, Андрей и Роман Прозоровские, Лев Курбский, Андрей Муромский, Юрий Мещерский, Федор Елецкий и другие.
Все Московское население высыпало на проводы ополчения. Женщины голосили, расставаясь со своими мужьями, братьями и родственниками. Великая княгиня Евдокия Дмитриевна с супругой Владимира Андреевича Еленой Ольгердовной и другими княгинями и с боярынями московскими у Кремлевских ворот делали последние проводы отъезжающим. В слезах Евдокия не могла и слова вымолвить. Великий князь, смотря на нее, сам едва не заплакал; однако удержался, чтобы не подать пример слабости для воинов, и только кроткими словами утешал супругу.
Остановясь перед ратью, он сказал громко окружающим его:
«Братия моя милая, не пощадим живота своего за веру христианскую, за святые церкви и за землю Русскую!»
«Готовы сложить свои головы за веру Христову и за тебя, Государь великий князь!» — отвечали голоса из толпы.
Затем ударили в бубны, затрубили в трубы, и войско двинулось в поход. Во избежание тесноты, рать разделилась и пошла на Коломну тремя дорогами: одну ее часть с Владимиром Андреевичем великий князь отпустил на Брашево (Бронницы), другую с Белозерскими князьями послал Болванской дорогой, а третью сам повел на Котел. Евдокия, княгини и боярыни взошли на высокий великокняжеский терем и, сидя в «набережных сенях», долго еще сквозь слезы смотрели в южные окна через Москву-реку и Замоскворечье на удаляющееся ополчение, которое бесконечной змеей растянулось по дорогам. За войском следовал длинный обоз с съестными запасами и всякой походной рухлядью. Кроме того, воины, по обычаю русских походов, сложили на телеги более тяжелые части своего вооружения, т. е. брони, щиты и т. п. А князья и бояре имели при себе особые обозы и многочисленных слуг.
Семейство свое и город Москву великий князь на время отсутствия поручил воеводе Федору Андреевичу Кобылину (сын упомянутого выше Андрея Кобылы). Он взял с собой в поход из Москвы десять гостей — сурожан, т. е. русских купцов, ездивших по торговым делам в Кафу, Сурож (Судак) и другие крымские города, а также посещавших и саму Золотую Орду. Эти бывалые люди хорошо знали южные пути, пограничные города и селения, степные зимовники и кочевья Татар; они могли служить войску как надежными проводниками, так и опытными людьми для закупки и отыскания продовольствия и всяких других потребных вещей (род провиантской артели). Надобно полагать, что эти русские люди оправдали доверие великого князя и хорошо служили войску, так как летописи сохранили нам все их имена: Василий Капица, Сидор Ельферьев, Константин Волков, Козьма Коверя, Семен Кортонос, Михайло Самарев, Тимофей Весяков, Димитрий Черный, Дементий Сараев, Иван Ших.
24 августа великий князь достиг города Коломны. Не доезжая нескольких верст до города, на речке Сиверке, припое впадении в Москву-реку, встретили великого князя воеводы уже собравшихся здесь полков. В городских воротах Димитрия ожидали коломенский епископ Герасим и священники с крестами и иконами. На другой день после заутрени происходил великокняжеский смотр всему войску под Коломной на широком лугу или так называемом Девичьем поле, причем собственно Московская дружина с великокняжеским знаменем стояла в каком-то саду Памфилове. При звуке воинских труб и бубнов Димитрий с Владимиром Храбрым объезжал ряды войск, и сердце его радовалось, смотря на эту многочисленную, бодрую рать. Тут он разделил все ополчение на обычные четыре походные полка и каждому назначил предводителей. Главный или великий полк он оставил подлинным своим начальством; в свой полк поместил и удалых князей Белозерских. Кроме собственной Московской дружины, в этом главном полку находились местные воеводы, начальствовавшие следующими дружинами: Коломенскою — тысяцкий Николай Васильевич Вельяминов, Владимирскою — князь Роман Прозоровский, Юрьевскою — боярин Тимофей Валуевич, Костромскою — Иван Родионович Квашня, Переяславскою — Андрей Серкизович. Полк правой руки великий князь поручил двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому и придал ему князей Ярославских; под Владимиром воеводами были: бояре Данило Белоус и Константин Кононович, князь Федор Елецкий, Юрий Мещерский и Андрей Муромский. Левая рука вверена князю Глебу Брянскому, а передовой полк двум князьям, Димитрию и Владимиру Всеволодовичам (Друцким?).
Надобно полагать, что здесь великий князь окончательно убедился в измене Олега Рязанского, который до этой минуты хитрил и продолжал дружески сноситься с Димитрием. Вероятно, это обстоятельство и побудило этого последнего, вместо того, чтобы перейти Оку под Коломной и вступить во внутренние пределы Рязанской земли, уклониться несколько к западу, чтобы их миновать. Может быть, принимая это направление, он также давал время присоединиться к нему тем московским отрядам, которые еще не успели собраться.
На следующее утро упомянутого смотра князья и бояре отстояли обедню в соборном Коломенском храме, благословились у владыки Герасима и выступили в дальнейший поход левым прибрежьем Оки. Достигнув устьев реки Лопасны, войско остановилось. Тут присоединился к нему воевода Тимофей Васильевич Вельяминов; он привел тех ратников, которые собрались в Москве уже после выступления великого князя. Димитрий выслушал новые вести о положении своих неприятелей и повелел войску в этом месте перевозиться за Оку. Когда окончилась переправа, он вновь сделал смотр всему ополчению, и вновь велел его сосчитать. Летописцы наши, очевидно, преувеличивают число русского войска, говоря, что насчитали более 200 000 ратников. Мы будем ближе к истине, если по некоторым соображениям предположим, что их было слишком сто тысяч. Во всяком случае летописцы совершенно верно замечают, что такой великой рати еще никогда не выставляла Русская земля. А, между тем, эта рать собрана была далеко не со всей Русской земли, но только во владениях Московского великого князя и подручных ему мелких удельных князей Северо-Восточной Руси.
Ни один из областных князей того времени не принял участия в столь славном предприятии, хотя Димитрий всюду посылал гонцов с грамотами. Князья эти или боялись Татар, или завидовали Москве и не желали помогать усилению своего соперника. Не говоря уже об Олеге Рязанском, великий