— Я сама, — прошептала она. — Не смотрите… пожалуйста…
Взгляд его был непроницаем. Отвернувшись, он стал рассматривать стену со старой штукатуркой. Снизу донесся крик хозяйки. Опасаясь, что мадам может ворваться в комнату, Виола поспешно укрепила кинжал подвязкой на ноге. Сделав шаг, она убедилась, что оружие держится не очень крепко и больно царапает кожу. Решившись, она вытащила из сумочки платочек и крепко примотала кинжал к ноге. На этот раз двигаться можно было без опаски, что оружие выскользнет на землю, но от сильного натяжения нога начала ныть. Занимаясь этим, она даже не заметила, что Бертье покинул комнату и уже разговаривает о чем-то с мадам Тибо.
Одернув юбку, девушка поспешила вниз. Когда она оказалась возле квартиры хозяйки, то застала там странную картину. Мадам медленно входила к себе, и движения ее были подобны движениям механической куклы, которую Виола как-то видела в одном магазине. Глаза хозяйки были абсолютно пусты, и она послушно выполняла то, что велел Бертье:
— Вы сейчас сядете в кресло и уснете. Когда проснетесь, то ничего не вспомните. Здесь никого не было.
Голос его был низким и пугающим.
Не останавливаясь, девушка вышла на улицу и быстро села в экипаж. Она попыталась слегка ослабить узел, но тут же остановилась, решив подождать Бертье.
Он не заставил себя ждать. Дверца захлопнулась, и карета покатилась, слегка вздрагивая на мостовой. Виола прикрыла глаза, чувствуя, что еще несколько минут, и она станет такой же хромой, как ее хозяин. Бертье молча смотрел на нее.
— Что это?
— Этот кинжал мне очень нужен.
— Он тоже украден? Почему же об этом нет сообщения в газетах?
— Потому что об этом никто из посторонних не знает. Не стоит больше задавать вопросов, на которые у меня нет желания отвечать вам. Могу сказать лишь то, что это — орудие мести.
— Вы заберете его сейчас? — ее руки стали смущенно теребить подол платья.
— Пока что нет. Отнесите его к себе в комнату. Там есть какое-либо потаенное место, куда вряд ли заглянет горничная? Хотя бы до утра?
— Ко мне? — окончательно растерявшись, переспросила девушка.
— Вы хотите вернуть его сейчас?.. Но я предпочел бы забрать его ночью.
— Почему?
— Не хочу, чтобы его увидел мой камердинер. И вообще кто-либо. В моей комнате сегодня собирались делать уборку, и я не смогу воспользоваться своим сейфом до вечера.
Нахмурившись, он уставился в окно.
— Хорошо. Я спрячу его под туалетным столиком. Но утром горничная может его заметить.
— Не волнуйтесь. Я до утра заберу у вас кинжал.
— Что?.. — опешила девушка.
Уголки его рта слегка изогнулись, но это не было похоже на улыбку. Казалось, что он погрузился в свои мысли.
Виола издала слабый стон. Какой ужасный человек. Сколько неудобства и даже боли он ей создает. К тому же он вор. Если, конечно — не хуже, если принять во внимание этот кинжал. Неужели он хочет забраться в ее спальню ночью? Конечно, только для того, чтобы забрать свое оружие.
— Вы ведь не предадите меня? — спросил он. — Я могу вам доверять?
Виола прижала руки к щекам и обреченно кивнула.
— Мадемуазель Виола, — мягко произнес он. — Вы — замечательная девушка.
Этим вечером семья впервые за всю неделю ужинала дома, и оказалось, что для Виолы было приготовлено место за общим столом. Бертье остался в своей комнате, заявив, что прогулка по парку весьма его утомила.
За ужином разговор касался скорого отъезда Мишеля, и Виолу весьма удивило то, что никто из семьи не был опечален скорым расставанием с любимцем всего дома. Видимо, все уже привыкли, что дела заставляют их ненаглядного Мишо время от времени срываться с места.
Когда на стол подали десерт и кофе разговор незаметно перешел к политическим проблемам. В воздухе витали совершенно непонятные и труднопроизносимые имена, но Виолу это не смущало. Она была готова сидеть здесь как можно дольше, надеясь, что Бертье зайдет в ее комнату за своим оружием, пока она находится в зале вместе со всеми.
Но когда она вернулась к себе, кинжал все еще лежал под ее туалетным столиком. Она не стала переодеваться ко сну, решив не ложиться в постель. Пожалуй, лучше будет встретить мужчину, собравшегося ночью посетить ее, в более приличном одеянии, чем ночная сорочка.
Усевшись в мягкое кресло, она взяла в руки книгу, лежащую возле кровати, и принялась просматривать ее. Книга оказалась написана на неизвестном языке. На иллюстрациях красовались странные дворцы, корабли, люди в необычных одеждах. Книга оказалась довольно любопытной, но ближе к полуночи девушка почувствовала, что глаза начинают слипаться от усталости.
«Ох уж эти мужчины!» — подумала она, прикрыв на минуту ресницы…
Она очнулась внезапно и обнаружила, что в комнате уже совершенно темно, и только уличный свет проникал через окна, бросая странные блики на окружающее девушку пространство.
— Вы не спите?
Голос мужчины был мягок и нежен, но именно его ласковый тон заставлял Виолу ощутить сильное волнение. Бертье стоял неподалеку от нее, возле окна. Лунный свет падал на его лицо, делая незнакомым. В руках он держал кинжал, и его золотая рукоять сверкала в падающем свете.
— Не хотите посмотреть? — предложил он.
Виола словно во сне приблизилась к нему, очарованная ночными бликами, тишиной и блеском необычного оружия. На круглом ободке, обрамляющем рукоять, теснились тонкие линии, образующие странный узор — голову какого-то зверя, вроде бы медведя…
— Он прекрасен? — тихо спросил Бертье. — Говорят, что ему около ста лет.
— Наверно, он очень дорогой? Ведь кинжал, кажется, сделан из золота?
— Нет. Золото только обрамляет сталь, — он ласково провел рукой по мерцающей стали. — Вы полагаете, что ваш сержант был прав?
Девушка с непониманием взглянула на него.
— Сержант Прюнель — грубый и бестактный человек, — медленно проговорила она. — Я бы очень не хотела вновь встретить его. Его высказывания в мой адрес… гадкие и мерзкие.
— А его мнение относительно меня? Во мне он не ошибся?
— Этот человек не может быть прав, — резко сказала Виола. — Он безнадежно глуп.
— Но он напугал вас.
— Это неудивительно. Ведь сержант обвинил меня во всех существующих грехах…
Бертье посмотрел ей прямо в глаза.
— Мадемуазель Виола, могу я что-нибудь сделать для вас, прежде чем уеду?
Девушка смутилась от искренности, прозвучавшей в его голосе.
— Я полагаю, что все и так идет отлично. У меня теперь есть работа… есть дом, где ко мне хорошо относятся.
— Если вы желаете, я переговорю с сержантом Прюнелем. Я могу исправить его ошибку, объяснив, что он ошибся по поводу наших с вами отношений.